Мир совкового периода. Второе счастье

– Надо угол зажигания выставить, – сказал я.

Четыре головы резко повернулись в мою сторону.

–Тебе чего, пацан? – недовольно спросил самый старший, усами похожий на моржа.

– Да помочь решил, а то вы прямо тут начнете весь движок перебирать. А нужно всего лишь вот эту гайку повернуть... только машину сначала надо заглушить, – объяснил я.

– Да откуда тебе знать? – возмутился «морж».

– С пару недель назад в Кашире залил другой бензин в «двушку», потом прямо на трассе регулировал, – объяснил я.

– У тебя своя машина? – в голосе «моржа» появились нотки уважения.

– Нет, пока не обзавелся, – улыбнулся я. – Знакомому помогал перегнать.

По лицам мужиков я увидел, что мой авторитет приобрел некоторый вес.

– А не молод ты для такого?

– Раз доверили – значит, не молод, – отрезал я дальнейшие сомнения в моей компетенции. – Вы попробуйте с трамблером, вдруг я ошибаюсь.

Но я не ошибался. После трех итераций им удалось найти нужное положение гайки, и владелец «копейки», расчувствовавшись, пожал мне руку – в благодарность за помощь. Они даже предложили мне выпить за успешное окончание ремонта, но тут я был вынужден отказаться. Пить «андроповку» за четыре шестьдесят две у меня не было ни малейшего желания – но для мужиков я сослался на необходимость делать домашнее задание.

Я примерно представлял, что это за люди. В «мирной» жизни они могли быть кем угодно – хотя бы и сотрудниками НИИ «Охраны животных от окружающей среды», причем с весомыми степенями и званиями. Но в данный момент они были членами гаражно-строительного кооператива «Фауна», причем уже прошедшими через ужасы распределения паёв и строительства. Теперь у каждого из них имелся собственный гараж – фактически второй дом, в который можно сбежать от заевшего быта, чтобы обсудить с приятелями животрепещущие проблемы современности и принять на грудь немного водки. И человек, который безо всякой оплаты помогает страждущим, становился им почти что братом. Впрочем, я уже вспоминал о том кредите доверия, который в этом времени имел любой незнакомец.

– А ты чего тут делаешь вообще? – наконец поинтересовался «морж».

Этот вопрос он должен был задать мне в самом начале беседы. Посторонние в гаражные кооперативы, как правило, не допускались.

– Мне разрешили гаражом попользоваться, вон там, – я указал на «свой» бокс. – Шестьдесят второй.

– Саныч разрешил? – недоверчиво переспросил хозяин «копейки». – Это на него совсем не похоже.

Остальные неодобрительно покачали головой, как бы подтверждая, что Саныч – та ещё сволочь.

– Я не сам договаривался, – развел я руками. – Это Елизавета Петровна помогла, она в ...дцатом доме по Новоалексеевской живет...

– Петровна-то? А, тогда понятно, – протянул «морж» и хитро подмигнул мне. – А ты, значит, её зять? Алька её хорошей девчонкой выросла.

Я подумал, что не хочу знать, что это подмигивание означает.

– Пока что нет, – я улыбнулся. – Но собираюсь им стать.

– А сюда в гаражи надолго?

– Не знаю, – неопределенно сказал я. – Я про мопед думал, но не новый, а с рук. Но пока ничего не попадается. Так что если не найду, то через месяц верну ключи.

– А, мопед это хорошо, – кинул один из мужиков. – Что, други, выпьем за то, чтобы у... тебя как зовут?

– Егор.

– ...чтобы у Егора всё получилось.

Они выпили. Я поблагодарил новых знакомых и вернулся в свой бокс к своему магнию. Я точно знал, что у меня всё получится, если я буду усердно работать и если у Стаса действительно есть то, что мне нужно.

***

К вечеру среды я понял, что с подготовкой надо заканчивать. В принципе, я уже был готов выступать на свою битву как полагается – конно, людно и оружно. Правда, из «людно» у меня был только я сам, но, думаю, любой из великих князей московских вошел бы в моё положение. Коня я тоже не имел, но на своих двоих передвигался вполне уверенно. Ну и с «оружно» получилось не совсем так, как я рассчитывал, но в первом приближении моего арсенала должно было хватить как минимум на начало конфликта.

С бомбочками Стас конкретно начудил. Он привез пять штук, и все они были ударного действия, причем с химическим механизмом, которую он придумал сам. Их нужно было с силой швырять в цель и надеяться, что находившаяся рядом с зарядом маленькая стеклянная колбочка разобьется. Честно говоря, эту конструкцию мне было страшно даже держать их в руках, и меня пробивал холодный пот при мысли о том, что Стас таскался с ними целый день – по метро, институту и рядом со мной, – а до этого хранил у себя в комнате. Иногда я думал, что свою судьбу он заслужил процентов на сто двадцать. Но Стасик всё-таки был нормальным парнем, и голова у него была светлой. Если его энергию направить в нужное русло, то он далеко пойдет. Правда, сейчас его мало что интересовало за пределами теории и практики взрывчатых веществ, но должен же он был когда-нибудь повзрослеть?

Поэтому во вторник Стас пыхтел над изготовлением нормальных световух, с поджигом из охотничьей спички, дубовых и надежных, как швейцарские часы, только без шестеренок. Правда, оказалось, что того порошка, над которым я в понедельник бился часа три, хватит только на два готовых изделия, а ещё одна порция магния, которую я сумел нашкрябать во вторник, целиком ушла на пугачи. Но тут было ничего не поделать, да и в любом случае два всё равно больше нуля.

С пугачами вообще получилось весело. В Стасе я, конечно, не сомневался – раз он пообещал помочь, то сделает это кровь из носу. Но вот его энтузиазм я недооценил – как с бомбочками. В дополнение к световухам он притащил самопал, который был заточен под пороха и капсюля. В принципе, он работал и на магниево-марганцовочной смеси и его можно было переделать, чтобы выстрел происходил от удара дюбеля на тугой пружине по небольшой кучке серы от спичек. Но для моих целей этот пистоль совершенно не подходил. Это была здоровая дура, которая в полном боевом снаряжении сносила черепа и отрывала конечности. Я повертел её в руках и с сожалением отложил в сторону. Садиться в тюрьму из-за каких-то уёбков мне совершенно не улыбалось.

– Не пойдет, – сказал я Стасу. – С него даже палить страшно... живые они всё-таки, не уверен, что решусь. Из такого в живот попадешь – она кишки вместе с позвоночником вынесет, а это сразу насмерть.

Стас почесал затылок.

– А, это... – он снова завис и согласился: – Убивать да, нехорошо.

Из нелетального короткоствола у Стаса имелось два пугача, которые были ручным аналогом бомбочек, но ещё умели метать картечь – то есть несколько собранных в связку шариков от велосипедных подшипников. Недалеко и с низкой кучностью, но вот они мне подошли идеально. Правда, оказалось, что это тоже какая-то экспериментальная конструкция, из которой сам Стас ни разу не стрелял. Он предложил испытать их среди деревьев за железкой, но тут я уперся – всё-таки парк, да и военный госпиталь с охраной неподалеку. Можно было уйти дальше к кольцу, но там располагалось лесничество и бродили редкие лоси. Ну а выезжать в глухие подмосковные леса на испытания у меня не было ни времени, ни желания. Поэтому я положился на традиционный «авось», втайне надеясь, что до стрельбы дело у меня не дойдет.

В принципе, я был доволен потраченным временем. Меня расстраивало только то, что Стас наотрез отказывался от ужина в компании меня, Аллы и её бабушки, но тут удивляться не приходилось. Он вообще был человеком скромным и новых людей принимал постепенно – это у нас с ним всё произошло достаточно быстро, но я откровенно жульничал, пользуясь своим послезнанием. Я точно знал, что если Стас увидит возможность что-нибудь взорвать, то не удержится. Он и не удержался.

В качестве компенсации я выдавал ему пакет с бутербродами, Мне не нужно было ходить к гадалке, чтобы узнать, что в общаге Стаса ждет полный голяк в смысле пищи – они пока что жили так, как и мы до моего переселения в прошлое. Мы, пожалуй, даже чуть получше. Впрочем, Стас катался со мной из любви к искусству. Его вообще мало пугала поездка к чёрту на кулички, он был вроде той бешеной собаки, если дело касалось его хобби, и в такие моменты даже сто вёрст не были для него большим крюком. К тому же он был родом из самой центральной Сибири, и я подозревал, что он считал Москву большой деревней – задолго до того, как это стало мейнстримом. [1]

***

И пока я стоял у подъезда с вечерней сигаретой и смотрел вслед уходящему Стасу, я думал совсем не о том, что завтра мне, возможно, предстоит кого-то искалечить с помощью самопального оружия, а о том, что чуть ли не впервые после попадания в прошлое использовал послезнание. Для меня это ощущение было чем-то новым и неизведанным.

Конечно, повторное «знакомство» со Стасом и использование его навыков для моей пользы не было чем-то необычным. Мы и в первый раз с ним сошлись достаточно легко – правда, будучи представленными и после нескольких часов, которые мы провели в одной компании под пиво и преферанс. Но сейчас я знал, на что давить, и использовал своё знание. Это было как с машиной – я знал, как и куда жать и что крутить, и пользовался этим, не слишком задумываясь.

Вообще я не помнил, в какой момент решил, что послезнание, которым так гордились все книжные попаданцы в прошлое, со мной не сработает. Наверное, оно могло пригодиться, если бы я сразу не поломал ту линию, по которой катилась моя жизнь раньше. Наверное, я мог вернуться на эту линию, если бы Алла исчезла бы с моего горизонта сразу, как только проснулась у нас в комнате. Наверное... да много было этих «наверное».

Но Алла не исчезла, а вернулась с новыми идеями, и сейчас я находился на совершенно незнакомой мне линии истории, и мог ориентироваться только в каких-то глобальных вещах вроде сессии, каникул или смерти Генсеков. Правда, все изменения касались только меня и моего ближайшего окружения. Где-то там, в больших государственных учреждениях, своим чередом зарождалась цепочка событий, которая в не слишком далеком будущем приведет к масштабным переменам в отдельно взятом социалистическом государстве и во всем мире. В других зданиях разрабатывался план, после реализации которого появится Чернобыльская зона отчуждения.

А вот моя жизнь начала складываться по-новому, и как к этому относиться, я не знал. И не только моя жизнь – я был почти уверен, что мои действия повлияли буквально всех моих знакомых, случайных и не очень. Например, музыканты из «Кино» могли опоздать на свой поезд, застрять на вокзале, со злости что-то наговорить друг другу и по приезду в Ленинград расстаться навсегда. Конечно, вряд ли всё было настолько радикально, но я мог сравнивать только те события, о которых хоть что-то знал; про апрельские гастроли «киношников» в Москве я не знал ничего.

Вряд ли я сильно повлиял на Жасыма и Дёму – хотя наш казах мог, оставшись без меня, в одиночестве, придумать какую-нибудь шнягу, которая тоже сильно изменит его жизнь. В первой жизни я был с ним рядом весь этот месяц и никуда не уезжал; мы о чем-то говорили, о чем-то спорили, но подробностей у меня в памяти не осталось. Сейчас ничего этого не случилось. Я, конечно, не считал себя незаменимым в общении, но регулярный преферанс под не менее регулярное пиво здорово расслабляет и избавляет от глупых мыслей и предотвращает глупые поступки.