Мир совкового периода. Второе счастье

– Разобрались?

– Да вроде бы. Ко мне, во всяком случае, претензий у закона нет. А вот к ним могут и появиться, – очень кратко изложил я запутанную ситуацию.

Честно говоря, я и сам не до конца разобрался в оговорках и недомолвках Валентина. Но, кажется, основной добычей во всей этой кутерьме был отец Родиона, который совершил нечто неправильное с точки зрения нашего комитета, занимающегося государственной безопасностью. Но взять его на этой неправильности по каким-то причинам не могли – то ли он хорошо скрывал свою деятельность, то ли что другое было. И тут сыночек этого папы подкинул чекистам подарок, позволив раскрутить товарища за вмешательство в следствие или за преступный сговор – этого я как раз и не понял, да особо и не вникал, больше озабоченный активностью Чикатилы. В любом случае, нужный человек оказался в цепких лапках гэбешников, ну а дальше они могли раскручивать и собственные дела, используя его попытку посадить меня в качестве своеобразного капкана.

– Это хорошо, что претензий нет, – кивнул «морж». – Вижу, ты ещё не занимался мопедом?

Он бросил взгляд в сторону останков «Верховины». Я тоже туда посмотрел.

– Да нет, осмотрел и даже завел, но ещё не разбирал, – я поблагодарил богов, что мог хоть в этом не врать, – Но всё и так понятно. Надо до магазина добраться, да на толкучке там потолкаться, сюда, кажется, вилки и колеса не только родные подходят, ещё и от «Риги» можно использовать. Но это надо покумекать.

– В любом деле главное – покумекать, – согласился «морж». Я вот что подумал... А с двигателями ихними ты как, знаком?

– Ну так, настраивать умею, – осторожно ответил я. – Но они тут не самые лучшие стоят, да ещё и сделаны обычно кое-как... у нас же ведь план по валу, а вал по плану, а что там с продукцией происходит, никого не волнует.

– Вот о том и речь, – отчего-то радостно согласился со мной Николай. – Но ведь настроить-то можно?

– Можно, конечно, если руки из нужного места растут и запчасти есть.

– Вот! – он наставительно поднял палец вверх, словно я изрек какую-то важную мудрость. – А у некоторых и руки не из нужного места, и за запчастями бегать некогда. Многие жаловались – и заплатить, мол, готовы, лишь бы кто избавил от забот. Ты как на это смотришь?

Я мысленно вздохнул.

На предложение дорогого «моржа» я смотрел очень плохо, особенно в мае 1984-го. Года через два, после прихода Горбачева и начала эры свободного накопления капитала, частные автосервисы открыть можно легко, но заработать на этом будет достаточно сложно, если не связываться с криминалом и прочими непростыми делами. Надо иметь завязки на заводах, иначе запчасти выйдут золотыми, нужно налаживать логистику, рекламу и прочее, о чем сейчас никто понятия не имеет, а главное – суметь найти рабочих, не слишком испорченных позднебрежневским социализмом с его призывом тащить с работы каждый гвоздь. В общем, мороки много, выхлопа мало, особенно с малой формой вроде мопедов или велосипедов. Гораздо выгоднее выгодней будет сдавать на Запад то, что находится на балансе НИИ, в котором работает Николай, и то, до чего этот институт способен дотянуться на просторах нашей необъятной родины, а в обратном направлении везти, например, компьютеры.

Сейчас же в уголовном кодексе имелась пара статей как раз на тот случай, если кто-то начнет избавлять других граждан от забот вне системы государственного ненавязчивого сервиса. Пока это будут разовые акции, а оплата будет производиться бутылками водки – власти посмотрят на это сквозь пальцы. А вот если начать брать за свой труд и свои знания деньги, можно налететь на довольно суровую по наказанию сто пятьдесят третью статью местного УК, которая и описывала последствия того, что позже станет основой новой экономики свободной России. Сейчас это называлось сложно – незаконная частнопредпринимательская деятельность и коммерческое посредничество, которое отличалось от банальной спекуляции, но наказывалось не менее строго.

– Посадят, – глухо сказал я. – Пять лет с конфискацией, если размер не слишком крупный. А если крупный, то десять.

– Так кто же узнает-то? Я только своих...

– Кому надо – узнают, – жестко ответил я. – Они всё знают, только до поры до времени не используют свои знания. А тут... идея-то хорошая, услуга востребованная, ещё и очереди стоять будут. Поэтому слух быстро дойдет, ну а там... Нет, я на такое не готов. Но я слышал, что через год-два статью за это того... уберут. Вот тогда ваша идея может и сработать. Ну а я в меру сил могу и помочь – да и с учебой тогда попроще будет.

– Эх... кто знает, что через два года будет-то? Ладно, я понял... что ж, пойду.

– Подождите, – окликнул я его, и он обернулся. – Скажите, а у вас нет контактов с вычислительным центром Академии наук? Они, кажется, какие-то геологические расчеты выполняют, может, и по вашей тематике работают?

– Академия наук? Кое-что мы с ними делали, да. А в чем дело?

– Там работает Алексей Пажитнов, он программист, хотел с ним связаться по его профилю...

– Пажитнов... – он задумал. – Нет, не слышал. Но я спрошу у своих, вдруг кто знает.

Я не знал, почему спросил Николая о создателе «Тетриса». Просто за последнюю пару недель я придумал столько способов разбогатеть, что мог обеспечить себя до конца жизни и внукам оставить – но ни один из этих способов пока не мог сработать на полную катушку. А если Горбачев куда-нибудь денется из этой версии истории, то все мои придумки обернутся грандиозным пшиком.

Я попрощался с Николаем и вернулся к снаряжению пистолета. Ещё мне надо было добыть немного магния и сделать хотя бы одну световуху, которые у меня неплохо получалось применять – в отличие от самопалов, из которых я последний раз стрелял лет сорок пять назад.

***

Когда я вернулся, Алла встречала меня в дверях, едва не подпрыгивая от нетерпения. Сначала я обрадовался, что она волновалась и переживала за меня, но с первых же её слов стало понятно, что дело не во мне и даже не в грозящей нам опасности, а во всё том же Димочке Врубеле, которого я временами тихо ненавидел. Впрочем, я был ему в какой-то мере благодарен за помощь с приятелями Боба – правда, с ними всё закончилось странно, но я надеялся, что больше они меня не побеспокоят как минимум до возвращения главного ревнивца из армии.

– Ал, какой концерт, ты помнишь, о чем вчера говорили?

Концерт был самый обычный – того самого «Браво», на который мы так неосмотрительно подписались во время обеда в «Лире». Сейшен назначили на сегодняшний вечер, в какой-то заднице мира – в Бескудниково, у Алтуфьевского шоссе, и я чуть ли не впервые в новой жизни столкнулся с тем, что не знаю дороги до места назначения. Почему-то это нервировало меня больше всего – я путался в старых и новых реалиях и не мог сразу понять, что и где происходит.

Бескудниково будущего и советское Бескудниково – это два очень разных Бескудникова. На машине я добрался бы туда очень легко – и добирался даже в десятые годы двадцать первого века, когда там велась стройка века по созданию скоростных диаметров, которые на поверку оказались не очень скоростными. К тому же в будущем этот район уже мог похвастаться собственным метро, что наверняка очень радовало тамошних обитателей.

Но собственного автомобиля я пока не имел, метро в этот медвежий угол ещё не протащили, и туда предлагалось ехать на электричке с Савеловского вокзала. Станции метро у этого вокзала, кстати, тоже ещё не выкопали – и добираться туда нужно было на троллейбусах от Новослободской. В общем, меня поход на этот концерт совсем не прельщал. [2]

– Я всё помню, – Алла положила обе руки мне на плечи и преданно заглянула в глаза. – Не будь букой, тот Валентин же говорил, что опасно будет только завтра, и ты сам сейчас спокойно выходил...

Я выходил не спокойно, а оглядываясь по сторонам, но в чем-то Алла была права. Немного веселья перед недельным домашним арестом нам бы не помешало. К тому же я уже был готов к новой встрече с Чикатило настолько, насколько это было возможно в моих условиях, и только бы изводил себя, сидя в четырех стенах.

И, разумеется, я понимал, что настойчивость Аллы связана с тем, что она уже пообещала Врубелю встретиться на Пушкинской площади, под памятником знаменитому поэту – и не хотела отменять свою договоренность. И я решился.

– Что ж, давай развлечемся, – я чмокнул её в лобик. – Только тебе придется снова показывать мне дорогу. Если я буду провожатым, мы непременно заблудимся и пропадем.

И не сможем услышать и увидеть, что из себя представляет молодая Агузарова.

[1] Такая книга действительно существует, я её даже читал, но совершенно не помню автора, название и дату выхода, но это точно 80-е и как-то связано с Воронежем. Она неведомыми путями оказалась дома у моих родителей, где я с ней и ознакомился через много лет после издания. В общем, спишем это опять на случайно-сознательный анахронизм, если это он.

[2] Концерт проходил в ДК Мосэнерготехпром. Добирались туда через станцию Савеловской железной дороги «Бескудниково», от которой нужно было идти с километр до Алтуфьевского шоссе. Станцию метро «Савеловскую» открыли в 1988 году, а до «Алтуфьево» эту линию продлили в 1991-м. Впрочем, этот район так и обошли стороной все линии метро – например, от Алтуфьевского шоссе до «Бибирево» по прямой был тот же километр, только в другую сторону. И да, б-гомерзкие «ветки» – это в Питере, в Москве – линии.