Мир совкового периода. Второе счастье

– Вот!

Он стянул какую-то относительно чистую тряпку с груды чего-то – и продемонстрировал мне пятую «Верховину», с которой судьба обошлась весьма немилосердно. Переднее колесо лежало отдельно в виде какой-то футуристической конструкции из гнутого обода и торчащих во все стороны спиц, а передняя вилка вместе с рулем была свернута набок.

– Оболтус мой, даром что умный, весь в меня, выпрашивал года два, а как купили ему – в первый же день умудрился под «Камаз» заехать, – сокрушенно объяснил «морж».

– С оболтусом всё в порядке? – поинтересовался я.

Впрочем, кровавых подтеков на мопеде не было.

– А, что ему сделается, – отмахнулся он. – Моя порода, ничем нас не проймешь. Отряхнулся да потащил мопед сюда. Ну... то, что осталось.

– А чего сами не восстановили?

Судя по всему, встреча с большим грузовиком прошла для «Верховины» без непоправимых последствий. Колесо и вилка, конечно, без разговоров под замену, но это не двести рублей за новый мопед.

– Мне не до него, а сыну уж тем более – в школе пока учился, не стал заниматься, а как в институт поступил, так вообще нос от него воротит.

– А где он учится?

– На геолога, по моим стопам пошел, – гордо объявил «морж» и добавил: – Это же от нашего института кооператив, ты что, не знал?

– Откуда, – я развел руками. – Таких подробностей Елизавета Петровна мне не рассказывала.

– А там же табличка, – снова неопределенный жест куда-то в сторону Японии. – На ней прямо написано.

– Виноват, пропустил, – я улыбнулся.

– А, вечно вы, молодые, куда-то бежите, бежите... – махнул он рукой. – Ну так как, возьмешь? За два червонца отдам!

***

Это было щедрое предложение. Очень. Настолько щедрое, что я попытался найти в нём подвох – и не смог.

– Почему вы за столько отдаете? Это очень дешево... Через объявления его можно продать рублей за пятьдесят или даже дороже, но это если время терпит.

– Я так и собирался, но руки не дошли, – сказал «морж». – А тут ты подвернулся. Вот и подумал – и доброе дело сделаю, и место освобожу.

Объяснение было так себе, но я решил не настаивать. Раз предлагает – значит, имеет причины. Ну а какие они – не моё дело. Хотя вешать на себя обузу в виде этой тарахтелки совершенно не хотелось.

– Знаете... – я вопросительно посмотрел на собеседника.

– Николай, зови меня Николаем, нечего ещё и тут по отчеству...

– Очень приятно, Николай. Меня Егором зовут, – представился я. – Всё равно слишком дешево, я не могу такие подарки принимать, совесть замучает. Давайте так поступим, – я заметил, что по его лицу пробежала тень, и поспешил немного исправить произведенное впечатление. – Я его заберу, могу даже двадцатку в залог оставить. Но потом починю, покажу, и если вы решите, что продешевили, то я вам его верну. Правда, вам придется вернуть мне залог и стоимость запчастей... ну и моей работы. Но в целом виде я бы его оценил рублей в сто двадцать. Подойдет так?

Конечно, Николай согласился. Но сразу тащить в свой бокс этот мотохлам я не стал. Мы договорились, что назавтра вечером либо я к нему загляну, либо он ко мне. Правда, мне теперь в гараже было делать нечего, но ради поддержания легенды я был готов задержаться в этом царстве автомобилистов. Всё равно нужно было как-то убивать время между набегами на приятелей Боба.

Обратно я возвращаться не стал. Снова сидеть перед пластинкой AC/DC и парой пистолетов было глупо – я мог додуматься ещё до чего-то странного и потом начать воплощать это в жизнь. У меня и так хватало забот, чтобы добавлять себе новых. Я уже почти физически ощущал, как утекает время, отпущенное мне на то, чтобы попытаться изменить хоть что-то. Эти пидарасы Боба были совсем некстати.

***

– Твой Михаил Сергеевич звонил.

Алла встретила меня в прихожей и поприветствовала легким поцелуем. Меня это всё ещё вгоняло в лёгкий ступор – я уже забыл немного странное чувство постоянных прикосновений, забыл, как оно бывает в самом начале отношений и в юности. В зрелом возрасте ухаживания проходили как-то более обыденно, без былой романтики. И я, и мои женщины обычно знали, что будет, и знали, когда это произойдет. Ну и были готовы к такому развитию событий.

С Аллой всё, наверное, походило на то, что проделывали друг с другом я и та девушка, которая стала моей первой женой, в самом начале нашего знакомства. Вот только та девушка очень быстро оказалась в статусе жены – возможно, слишком быстро для нашего с ней возраста.

– Он не мой, – ответил я. – И чего хотел этот могучий старик?

Она прыснула.

– В гости приглашал, в субботу. Поедем?

– Ну а почему нет, – я пожал плечами. – Надо же за поездку отчитаться, ему, наверное, отчеты всякие надо закрывать по моим чекам... хотя не знаю, как он отчитывается и отчитывается ли вообще перед кем-то. Но это не наше дело.

Насколько я помнил, Михаил Сергеевич собирался вставить мне пистон за то, что я кому-то не тому отдал важную бумажку с печатью. Мальчиком для битья мне быть не хотелось, но я сомневался, что втык будет каким-то грандиозным, хотя он мог оказаться просто унизительным. Но бумажки – чеки за бензин и один оставшийся у меня «вездеход» с печатью – вернуть всё-таки было нужно. Правда, я был уверен, что старику и то, и другое было не очень нужно.

– Тебя тоже пригласил? – уточнил я.

С Михаила Сергеевича станется пригласить меня в гордом одиночестве.

– Конечно! Он даже пообещал, что будет то самое вино, которое мы пили тогда... Я сказала, что оно мне понравилось, и он сказал, что озаботится. Представляешь, прямо так и выразился – озаботится, – она хихикнула.

Я был бы больше удивлен, если бы старик использовал какое-либо другое слово. Всё же он был очень старой закваски.

– Ну и здорово. Не хотел бы я к нему в одиночку ехать. Как я тебя одну оставлю? – я чмокнул её в щеку.

– Я бы тебя не пустила! – пообещала Алла.

– А время он назначил?

Старик был человеком дотошным и пунктуальным и от окружающих требовал того же.

– Да! – Алла сморщила носик. – В час дня, на «Сокол». Это же там вы чай пили?

– Ага, дача у них там, – кивнул я. – Ну хорошо, совершим визит вежливости.

– Визит, – она прыснула – и сразу посерьезнела. – А ты уже думал о том, куда хочешь переводиться?

Мне потребовалась пара секунд, чтобы понять, о чем речь.

– Не, – я мотнул головой. – Не до этого было. Сейчас я твоими знакомыми занят.

– Они не мои знакомые!

– Ну твоего знакомого знакомые, – я улыбнулся, показывая, что претензий не имею. – Ничего, скоро с ними разберусь и начну смотреть, что предлагают московские вузы. Я до этого как-то и не интересовался и не знаю... вдруг где-то рядом есть специальность, о которой я всегда мечтал?

***

Я точно знал, что такой специальности не существует. Любая работа является скучным, нудным и однообразным занятием, независимо от того, как это выглядит со стороны. Великие певцы помимо приема цветов и аплодисментов от благодарных поклонников ежедневно повторяют одни и тех упражнения, без которых могут просто потерять голос. Знаменитый писатель сидит за письменным столом по десять-двенадцать часов в день с очень неясным результатом. Астроном годами скрупулезно высматривает в миллионах одинаковых темных пятнышках перемещение нужного пятна, чтобы вычислить его скорость или другие параметры и добавить ещё одну строчку в многотомную статистику движения звездных тел. Журналисты попадают в забавные ситуации только в кинофильмах, а по большей части делают одну и ту же работу на протяжении всей жизни. Про всяких рабочих, инженеров и прочих представителей уважаемых в СССР профессий и говорить не приходится – хочешь не хочешь, а с восьми до пяти будь добр отдать долг государству.

Меня не очень привлекали романтика дальних странствий и сосуществование с медведями и комарами в дикой тайге. Мне не хотелось строить очередную железную дорогу в отдаленных районах Советского Союза или поворачивать сибирские реки на юг.

Пожалуй, я был бы согласен снова стать водителем – но для этого мне совершенно не нужно было учиться пять лет в институте. Я был готов выйти на любую связанную с машинами работу прямо завтра, вместо изучения дифференциального счисления в компании с госпожой Фишерман. Вот только эта работа тоже была грустной и скучной – особенно сейчас, в этом времени, где действуют ещё не отмененные законы о борьбе с тунеядством и нетрудовыми доходами.

Мне хотелось, чтобы меня озарило. Чтобы с неба ударила молния, подожгла какой-нибудь куст, а трубный глас произнес, что мне нужно сделать. Но такое было возможно только в далеком прошлом, сейчас рассчитывать на чудеса было бы чересчур опрометчиво.