Статский советник

Глава 26

Шаг вперед — выпад. Герцогиня явно разыграла все специально: усыпляла бдительность, заставляла расслабиться — и только для того, чтобы неожиданно нанести укол. И, признаться, у нее это получилось. Конечно же я не изал ни звук, не подпрыгнул в плетеном кресле и вряд ли даже дернулся… но глаза меня наверняка выдали.

Впрочем, какая разница?

— Вот как? — Я изобразил учтивую улыбку. — Удивительно слышать от представителя древнего и уважаемого рода подобные слухи, больше похожие на страшную сказку для детей. Любому здравомыслящему человеку известно, что ни я, ни мой дед, ни уж тем более мой император не причастны к смерти кайзера.

Похоже, мне удалось слегка отыграться — герцогиня замешкалась и на мгновение отвела взгляд. Но, разумеется, тут же взяла себя в руки.

— Не поймите меня неправильно, князь, — отозвалась она. — Конечно же, у меня нет и мысли лично обвинить вас в чем-либо… но людям моего положения известно многое. Даже о письме, которое доставили императору Жозефу Бонапарту. Фотографии — весьма убедительное доказательство… для кого-то.

— Неизвестное оружие с клеймом, которое не так уж и сложно подделать. — Я пожал плечами. — Если мне не изменяет память. Больше похоже на доказательство чьей-то попытки подставить мой род под удар. В любое другое время я бы назвал эту попытку смешной и нелепой, но сейчас… Последствия убийства кайзера уже коснулись всей Европы — и, боюсь, это только начало.

— Вы хотите сказать?..

— Кому-то не терпелось развязать войну между Российской Империей и Германским Рейхом. — Я посмотрел герцогине прямо глаза. — Но уж точно не мне, ваша светлость.

— Может, и так… Я не из тех, кто спешит с выводами — и уж тем более с поступками. — Герцогиня чуть нахмурилась. — Но стоит ли удивляться, что мне любопытно, откуда здесь взялся подданный российской короны? Да еще и сам князь Александр Горчаков.

— Уверяю, ваша светлость, у меня есть причины быть здесь, — усмехнулся я. — И это не праздное любопытство и даже не желание полюбоваться местными видами, хоть Лотарингия и стоит того, чтобы ее повидать…Но уж точно не сейчас, когда наши страны находятся в состоянии войны.

— Не сомневаюсь. Человек в вашем положении едва ли мог бы позволить себе путешествовать без дела… Даже в столь приятной компании. — Герцогиня скосилась на Гижицкую. — И именно поэтому я, можно сказать, вынуждена поинтересоваться: зачем вы здесь, князь?

— Мой император пожелал, чтобы мы с графиней отправились в Париж, ко двору Жозефа Бонапарта, — ответил я. — Но дирижабль, на котором мы летели… потерпел крушение. В живых остались только мы вдвоем, а все остальное, подозреваю, вам и так прекрасно известно.

Про Абвер или местную полицию я не сказал ни слова: герцогиня наверняка знала и о крушении “Петра Великого”, и о таинственных беглецах, и о рыскающих неподалеку людях канцлера. Не могла не знать. И сейчас наверняка уже вовсю просчитывала, что делать с буквально свалившейся на ее голову сомнительной добычей.

— Значит, вас ждали в Париже… — задумчиво проговорила она. — Для чего?

— Боюсь, я не вправе говорить о подобном. Ваше гостеприимство мне безмерно приятно, но все же не настолько, чтобы забыть о главном: вы — подданная германской короны. А мы с графиней… — Я улыбнулся и покачал головой. — Мы — ваши пленники.

— Я бы предпочла, чтобы вы чувствовали себя гостями а шато де ла Гранж. — В голосе герцогини прорезались недовольные нотки. — И я уж точно не думала держать вас здесь силой…

— Но будете, если мы дадим вам повод. Разве не так, ваша светлость? — Я откинулся на спинку кресла. — Мой правитель наделил меня достаточными полномочиями — в том числе и поделиться истинными причинами визита его подданных к императору Жозефу… В случае, если я посчитаю нужным. Но только в этом случае — и только тому, кого я смогу назвать другом или хотя бы благожелателем. Или радушным хозяином. — Я на мгновение смолк и демонстративно поправил узел на галстуке, хотя тот наверняка и так выглядел безупречно. — А ваша светлость, между тем, так и не удосужились назвать мне свое имя… Разве друзья так поступают?

— Прошу меня простить, князь. — Герцогиня склонила голову. — Мое имя — Изабель де Водемон из Лотарингского дома, который к югу отсюда также называют Эльзасским. Мой род правил этими землями сотни лет.

— Пока сюда не пришли солдаты кайзера, ведь так? — заметил я. — Кто-то из ваших предков был вынужден присягнуть на верность германской короне.

— Прадеду. Старику пришлось… пришлось пойти на многое, чтобы сохранить род и собственную жизнь. Но, как бы то ни было, власть ему не оставили. Уже почти сотню лет и Лотарингией, и Эльзасом управляет наместник кайзера в Страсбурге… формально, во всяком случае.

Герцогиня явно не очень-то любила вспоминать эту часть семейной истории — в ее голосе прорезалась неподдельная горечь. И едва ли наместник в Страсбурге был упомянут случайно: я уже понемногу догадывался, к чему идет речь. Но, разумеется, предпочел отмолчаться — если уж ее светлость предоставила мне такую возможность, не закончив свои слова очередным каверзным вопросом.

— Но здесь пока еще не забыли, кто я такая, — снова заговорила герцогиня после почти минутного молчания. — И я должна выполнять волю моего народа… Я — а не наместник кайзера.

— Таков долг каждого правителя, — осторожно отозвался я. — Мне показалось, что ваши люди не хотят войны.

— Так и есть, князь. Всякая война зло, но война с Россией — страшнее любой другой. — Герцогиня мрачно усмехнулась. — У многих здесь предки воевали под знаменами Наполеона Бонапарта… И, в отличие от болванов в Вене, мы еще не забыли, чем может закончиться подобное.

— Без нас? — Я улыбнулся одними уголками губ и чуть подался вперед. — Так, кажется, отвечают местные парни вербовщикам из столицы?

— Без нас, — повторила герцогиня. — Поверьте, князь, у меня немало причин скорбеть о кайзере Вильгельме и желать мести — но уж точно не такой ценой.

— Немало причин? — переспросил я.

— Думаю, вам прекрасно известно, что Лотарингский дом уже многие века тесно связан с династией Габсбургов.

Я на всякий случай многозначительно хмыкнул, хотя о подобных тонкостях взаимоотношений родов в Европе, признаться, едва ли вспомнил бы хоть что-то. Впрочем, герцогине явно и самой не терпелось выложить кое-какие тайны.

— Говорят даже, что род покойного кайзера происходит от древних правителей Эльзаса, — продолжила она. — Не знаю, так это, или нет — но Вильгельм всегда был благосклонен к народу Лотарингии. И более того — он был прекрасным человеком. — Герцогиня протяжно вздохнула. — Пожалуй, одним из немногих, кто ценит мир и жизни простых людей больше власти и даже собственной короны.

Речи ее светлости не слишком-то вязалось с тем, что творилось в Петербурге последний год, но от замечаний я, разумеется, воздержался. У меня не было возможности прощупать герцогиню Даром, но я и без магии чувствовал, что она не врет… Или хотя бы сама искренне верит в собственные слова.

— Звучит так, будто вы знали покойного лично.

— И куда ближе, чем вы могли бы подумать, князь, — кивнула герцогиня. — Не знаю, стоит ли сейчас говорить об этом… но нам с ним даже случалось обсуждать независимость Лотарингии и Эльзаса.

— Вот как?

Меня снова застали врасплох — настолько, что я едва смог подавить желание тут же заткнуть себе рот круассаном… исключительно для того, чтобы тут же не ляпнуть что-нибудь совершенно неуместное на родном языке.

Было бы очень неловко — особенно если герцогиня хорошо знает русский.

— Вы мне не верите, князь?

— Нет, почему же… ваша светлость. Хоть поверить в подобное и непросто. — Я попытался вновь напустить на себя невозмутимый вид. — Такие разговоры едва ли понравились бы знати и совету в Регенсбурге… Наверняка кайзер нажил себе немало врагов.

— Куда больше, чем нам бы хотелось, — вздохнула герцогиня. — И в его собственном доме их было едва ли не больше, чем в далеком Петербурге.

— Похоже, мне больше нет нужды доказывать вам свою невиновность. — Я демонстративно уселся поудобнее, растекаясь в кресле. — И даже осмелюсь предположить, что у нас с вашей светлостью могут найтись… скажем так, некие общие интересы.

— Меня заботит только судьба моего народа. — Герцогиня снова слегка нахмурилась. — И то, что происходит сейчас…

— Идет война. И Абвер наверняка готов выжигать любые мысли о свободе ваших людей каленым железом. — Я опустил ладони на подлокотники кресла. — Ведь если бы покойный кайзер дал вольную Лотарингии и Эльзасу, не прошло бы и полгода, как вы оказались бы под крылом у Жозефа Бонапарта… конечно же, если бы тот сам пожелал…

— Попробовал бы он не пожелать! — Герцогиня сердито сверкнула глазами. — И неважно, что там думают в Вене или Регенсбурге. Лотарингия и Эльзас — Франция! Я ношу французское имя, доставшееся мне от предков. Мы с вами, князь, говорим на французском языке, как и все на этих землях. И рано или поздно справедливость будет восстановлена!

— Опасные слова, ваша светлость, — вздохнул я. — Разумеется, я целиком и полностью понимаю вас, но едва ли стоит говорить подобное кому-то другому… даже с вашим положением.

— Мне нечего бояться, князь. Этого хочу я мой народ — а значит, хочет и сам Господь Бог. — Герцогиня несколько раз шумно выдохнула через ноздри, но потом все-таки взяла себя в руки. — Но вы правы… конечно же. Наверняка у Абвера даже в этом доме есть свои глаза и уши — и мне следует быть осторожнее.

— Пожалуй, мы продолжим нашу беседу чуть позже, — кивнул я. — Если ваша светлость не возражает.

— Разумеется, князь. — Герцогиня изобразила очаровательнейшую улыбку, будто разом забыв обо всем, что было сказано. — Мы непременно еще поболтаем… с глазу на глаз. Конечно же, если ваша милая спутница не откажется уступить вас на пару часов.

— Разумеется, ваша светлость, — отозвалась Гижицкая. — Сколько угодно. Я вполне могу и сама о себ позаботиться.

— Чудесно. — Герцогиня легонько хлопнула в ладоши. — Слышала, что вы, князь, прекрасный стрелок.

— Слухи несколько преувеличены, — осторожно отозвался я. — Не знаю, к чему…

— Вы ведь не откажетесь составить мне и моим друзьям компанию и поохотиться после обеда? В это время года собаки без труда берут след, а зайцев в лесу особенно много… Так почему бы не подстрелить парочку?