Фармацевт

* * *

Весна 1967 года пришла рано. Уже в начале апреля сошел снег, и повеяло первым весенним теплом.

Ровно год назад мой предшественник в этом теле Виктор Гребнев погиб. Вернее, погибла его личность, оставив мне свою память и тело, прямо скажем так себе тело.

Что же до меня, за долю секунды перескочившего в 1966 год из двадцатых годов двадцать первого века, то мне пришлось с нуля вживаться в это время. Не скажу, что это было легко. Но человек может привыкнуть к чему угодно, что я и доказал своими поступками.

Сейчас я заканчиваю первый курс медицинского училища. Скоро вторая экзаменационная сессия. Ничего сложного. Жизнь движется вперед. Девушки в моей группе тоже не избежали её влияния. Как-то незаметно у них исчезли последние школьные косички, заменившись модным начёсом. Да и хихиканья с шушуканьем в аудитории стало заметно больше. Как и выпуклостей у девчат. Я тоже заметно вырос, 176 сантиметров это уже было вполне прилично по нынешним меркам. Хотя до кондиций погибшего брата мне оставалось еще далеко. Но я не унываю, похоже, мой организм все еще растет и набирает вес. Недаром наш физрук смотрит на меня все с большим подозрением, видимо, планирует привлечь в баскетбольную команду. Увы, высокорослые игроки в её составе отсутствуют. Так, что и мои сантиметры там будут приветствоваться.

Прошедший учебный год неприятностей не принес. Учился я неплохо, свои обязанности выполнял и среди преподавателей завоевал определенный авторитет. По крайней мере, разговаривали они со мной, не сбиваясь на поучительный тон.

Зато повзрослевшие однокурсницы начали отрабатывать свои навыки обольщения на мне. Стараниями Ирмы все они были в курсе, что я увлечен Наташей Смолянской. Но это нисколько не мешало им ежедневно обращаться ко мне с поводом и без повода.

И это они еще не знали, что мне в перспективе светит однокомнатная квартира. Хотя баба Груня все еще живее всех живых и надоела мне хуже горькой редьки. Я, конечно, подозревал, с кем связываюсь, но прочувствовал это только, когда получил свой паспорт в милиции с новым штампом о прописке.

Куда исчезла добрая и ласковая бабушка? Естественно, я, несмотря на смену прописки, остался жить с мамой. Но это не избавило меня от частых походов к «благодетельнице» для уборки квартиры, хождения в магазин и прочих поручений. Но самое главное, мне не по часу приходилось выслушивать её рассказы о временах, когда трава была зеленее, а деревья выше. Нет, иногда, в этих рассказах можно было уловить здравое зерно, особенно, когда бабушка рассказывала, когда и как надо собирать ту, или иную траву. Но все же большей частью её речей являлся обыкновенный трёп.

Через месяц такой жизни баба Груня начала повторяться в своих рассказах, а весне я знал их все уже наизусть.

Мама в первое время иногда ходила со мной. Однако быстро с этими хождениями завязала. Что и не удивительно, рассказы бабы Груни она слушала лет на пятнадцать- двадцать дольше, чём я. Но дело было не только в этом. Хотя баба Груня и жаловалась на плохое зрение, но все, что нужно, она прекрасно видела. Поэтому сразу отметила, что её двоюродная племянница слегка помолодела и выглядит лет на двадцать пять. Отчего так произошло, ей объяснять было не нужно. И она сразу потребовала снабдить её этим волшебным средством.

Увы, польского крема для лица в магазине больше не появлялось, а тот, что был у нас, мама забрала в единоличное пользование сразу, как убедилась в его эффекте. А другой субстанции для подобного зелья я пока найти не смог, пара советских кремов, несмотря на мои старания, упорно не хотели действовать так, как мне бы хотелось.

Спасением было то, что ни у бабы Груни, ни у нас не имелось телефона. А то у меня бы даже минуты свободной не появлялось. Пришлось бы все время тратить на выполнение бабкиных хотелок.

С другой стороны, обижаться на родственницу было бы несправедливо. За зиму она получила приличную сумму. Такие деньги в прошлом ей бы пришлось зарабатывать не один год. И большую часть этих денег она отдавала мне.

Но нет добра без худа, баба Груня, почувствовав большие деньги, не на шутку разошлась и постоянно требовала от меня увеличить количество микстур и настоек.

В принципе, сейчас это сделать можно было запросто. За зиму мои способности изрядно подросли, и я уже не падал без сил после третьего флакончика сонного зелья, или микстуры от кашля.

Но привлекать внимание определенных органов к Агриппине Маркиановне не хотелось. Если кому-нибудь из начальства придет в голову узнать, как у неграмотной бабки получаются такие настои и мази, то вычислить, откуда она их берет, не составит большого труда.

Так, что на просьбы бабушки я все чаще отвечал отказом, мотивируя его тем, что ничего не успеваю из-за учебы.

– Витюша, ты уж расстарайся, мне же покоя теперь от соседей нет. Каждый день в дверь стучат, – в который раз жаловалась она.

– Так, ты, бабушка, скажи, что не так просто все эти зелья варить, время нужно, травы, корешки. Цену, в конце концов, накинь, – в очередной раз советовал я.

– Ох! Ну, как я накину? – возмущалась бабушка, – Ко мне народ небогатый заглядывает. Мне с людей совестно лишнюю копейку брать.

– Мда, хреновая торгашка с нашей родственницы, – в который раз подумал я, но отказываться от такого канала сбыта не собирался, как и заводить новый. В месяц нам перепадало от старушки от тридцати до сорока рублей. Считай, вторая стипендия.

Все бы ничего, но мамина троюродная сестрица Тамара Синицына никак не могла успокоиться и периодически приходила к бабе Груне и стращала её разными карами за мою прописку. Доведя старушку до слез, она выклянчивала у той десятку, или две и покидала её до следующего раза.

Легче всего было бы это пресечь, если бы я жил вместе с бабой Груней. Но, такой подвиг был выше моих сил. Не обеднеем мы с бабкой, если Тамара выклянчит у нас двадцарик в месяц. А с пропиской у неё теперь вряд ли что получится. Ведь для того, чтобы ей прописать своего великовозрастного балбеса, Данилку, теперь нужно не только согласие бабы Груни, но и моё. А я такой глупости делать не собираюсь.

Такие мысли посещали меня, пока я стоял в очереди на получение плаката, на первомайской демонстрации. Погода сегодня разгулялась на славу. Яркое солнце, легкий ветерок и чистое весеннее небо способствовали праздничному настроению демонстрантов.

В отличие от ноябрьских праздников смеха и шуток в наших рядах было намного больше. Конечно, разница между плюс двадцатью градусами и минус десятью весьма ощутима.

Наша группа явилась на демонстрацию в полном составе, что порадовало нашего куратора. Внимательно оглядев присутствующих, она удалилась к остальным нашим преподавателям.

Я стоял в окружении своих девчонок, держа в руках портрет Андропова, и автоматически поддерживал беседу, а сам периодически кидал взгляды в сторону комсорга училища Наташи Смолянской.

Ну, никак я не мог выбросить её из головы. Сколько раз говорил сам себе, что не нужно мне сейчас никаких влюбленностей. Но подсознание было явно против. Девушки явно заметили мои взгляды и ехидно улыбались. Вероятно, вскоре, кто-нибудь из них опять вслух пройдется по моей безнадежной юношеской любви.

В училище, где большинство учащихся девушки, трудно удержать что-либо в тайне.

Так и мое внимание к Наташе было замечено и, без сомнения, донесено до неё различными путями. Надо сказать, что в течение первой сессии Смолянская меня вообще не замечала.

Однако, в феврале, иногда стала бросать на меня при встрече в коридорах задумчивые взгляды.

Я, естественно, отнес это за счет того, что прилично подрос и поправился. В школе бы меня сейчас точно не узнали. И к тому же, благодаря небольшому потоку наличности мне удалось немного разнообразить свой гардероб.

Мы медленно двигались по известному маршруту. Громко играла музыка, периодически слышались поздравления призывы диктора, комментирующего сегодняшнее шествие.

После прохождения колонны все, кто нес транспаранты, портреты членов ЦК и правительства, подходили к машине и складывали свою ношу в кузов.

Наташа Смолянская стояла рядом с водителем и о чём-то с ним беседовала.

Я подошел к машине одним из последних. После того, как мы с еще одним пареньком кинули в кузов портреты, водитель уселся в кабину и завел двигатель. Наташа махнула ему рукой и пошла по своим делам.

– Отлично! Именно то, что мне нужно, – подумал я и быстро поравнялся с девушкой. Та удивленно глянула на меня, а затем насмешливо улыбнулась, словно спрашивая, что ты мне сейчас скажешь.

– Ты куда-то торопишься? – спросил я для начала.

Наташа пожала плечами.

– Да, нет. На сегодня у меня особых планов нет. Хотела немного пройтись, уж больно погода хорошая, а потом домой.

– Ура! – мысленно воскликнул я. – Намек понял.

– Наташа, ты не против, если я составлю тебе компанию на время прогулки?

– Ну, составь, – снисходительно улыбнулась та.

Несколько моих одногруппниц, еще не успевших уйти и оживленно болтающих неподалеку, внимательно проводили нас глазами.

Моя спутница их тоже заметила и вздохнула.

– Вот еще одну тему для сплетен теперь найдут.

Было немного странно идти рядом с девушкой, с которой уже встречался в первой жизни. Только наша встреча тогда состоялась на три года позже.

Сейчас шагая рядом с невысокой, стройной девчонкой, я пытался вспомнить, из-за чего наши дороги разошлись. И никак не мог этого сделать.

– Витя, ты чего замолчал? – спросила Наташа. – Переживаешь, что девчонки расскажут, что ты меня провожаешь?

Я улыбнулся.

– Меня это не волнует. А молчу, потому, что давно мечтал с тобой вот так пройтись по улице. Ты мне понравилась с первого взгляда, еще осенью в прошлом году.

Смолянская резко остановилась и повернулась ко мне. Её карие глаза внимательно всматривались в мое лицо.

– Витя, послушай меня, – мягко сказала она, положив мне правую ладошку на грудь. – Я давно заметила, как ты на меня смотришь. Но ты ошибаешься это не настоящая любовь, а обычная юношеская влюбленность, она скоро пройдет. Ты симпатичный, умный парень. Уверена, что ты со временем найдешь себе сверстницу. У нас с тобой ничего хорошего получиться не может. Я старше тебя на три года, Этой весной я окончу училище, и начну работать. А тебе еще учиться и учиться. В общем, молод ты для меня, мальчик.

Если Наташа думала, что её отповедь произвела на меня какое-то действие, то она глубоко ошибалась. Все эти женские штучки я слышал много раз в различных вариациях. Моей личности не шестнадцать лет, как считают некоторые девицы.

Так, что мы пошли по улице дальше, и я уже не отвлекался на воспоминания, а развлекал спутницу всяческими историями. А когда мы проходили мимо ресторана с интригующим названием «Одуванчик», я неожиданно для себя предложил туда зайти перекусить.

В вечернее время меня бы вряд ли бы пропустили в ресторан. Все же, несмотря на мои подросшие физические кондиции, было понятно, что лет мне совсем немного.

Но сейчас в первом часу дня никто таким отбором не заморачивался.

Так, что, преодолев не особо сильное сопротивление спутницы, я завел её в зал, где мы уселись за первый попавшийся столик.