Град обреченный

Глава 37

— Сила Москвы в поместной коннице, что готова выполнить любой приказ «государя Всея Руси». И помещики получают от великого князя себе во владения поместья за службу, исключительно за военную службу, выходить на которую они должны «конно, людно и оружно». А не будут служить — то усадьбы живо лишится. Скажу тебе больше, Паша — иной другой основы у Ивана Московского нет, кроме нескольких десятков тысяч профессиональных воинов, служащих лично ему, и всем обязанных. В той же Твери иное — тут вотчины, которые отобрать нельзя, даже когда те же кашинцы служат Ивану и являются неприкрытыми врагами Михаила Борисовича. Если с этой точке зрения судить, то великое княжество тверское обречено — нет поместий, которые можно было бы раздать всем «детям боярским» за службу. Не может ни Тверь, ни Новгород выставить такое количество поместной конницы, что спокойно двинет против них Москва.

— В учебниках написано, что единение всех русских земель есть прогрессивный шаг величайшего значения, — Павел слушал отца очень внимательно. Ведь вырасти без него и теперь, перешагнувши за двадцать лет обрести, тем более в прошлом времени, для него значило многое. И он старательно впитывал в себя то, о чем ему Андрей Владимирович рассказывал.

— Полностью согласен — величайший, прогрессивный шаг. Весь вопрос в том, кто объединял, на каких условиях, и какие порядки и установления будут при этом насаждаться. У медали, сын, всегда две стороны — и задача историков, как политического инструмента в руках властей предержащих, показывать исключительно аверс, и при этом старательно прятать от всеобщего обозрения реверс. И вот тут я бы не стал говорить столь однозначно о «прогрессе», причем со столь громкими прилагательными эпитетами. Запомни, гнусные дела лучше всего прикрывать громкими наименованиями. Так было всегда — ты сам видел развал великой страны.

Профессор усмехнулся и принялся медленно и тщательно набивать курительную трубку табаком, хотя Пашка уже несколько раз предлагал ему перейти на папиросы. Освоили в Старице кустарное производство, подобрав бумагу — «Сержант» остался доволен от пробы, но когда узнал о цене этого «ноу-хау», посоветовал отказаться от столь дорогостоящей идеи.

— Я сам долго не совсем понимал, почему Москве за годы правления Ивана Васильевича удалось в пять раз увеличить размеры территории. Развитие торговли? Но тогда зачем прекращать новгородский торг с Ганзой⁈ Да и интересы торговли обусловлены развитием производства, между тем, как на северо-западе Руси идет совершенно обратное — такой крупный центр ремесла как Новгород уже начали притеснять, а при Иване Грозном окончательно с ним покончат. Так какое это развитие с точки зрения прогресса? И где тут таковой отчетливо просматривается?

Павел задумался, и стал припоминать учебный курс — там писалось, что пошло поэтапное закрепощение крестьянства, а крепостное право как таковое утвердилось за два века после объединения русских земель. А спустя еще полвека русскими крестьянами дворяне стали торговать как скотом — какой тут действительно прогресс⁈

— Нельзя путать классовые интересы с установлением полного господства дворянства и самодержавия с интересами народных масс. Скажу больше — среди горожан Новгорода очень много грамотных, причем есть школьное образование, пусть приходское, но оно имеется. В Твери тоже самое — грамотных людей куда больше чем у московитов. И главное — «вольности» у новгородцев и тверичей сейчас отнюдь не пустой звук, за них люди готовы сражаться и умирать. Понимаешь — грамотного человека трудно превратить в рабское состояние, и это возможно только в одном случае…

Профессор задумался, хмыкнул. Пыхнул дымком из трубки, затянулся. И затем негромко произнес:

— И случай этот заключен в самой возможности обладания персональными рабами. Тут не каждый из «свободолюбцев» откажется от соблазна стать рабовладельцем. А раз так и объединение Руси исключительно прогрессивный шаг, то почему он должен быть сделан Москвой, а не Тверью с Новгородом? А выбор сейчас исключительно такой, особенно после того, как новгородцы одержали убедительный реванш на Шелони, разбив там вдребезги московитов, а князя Данилу Холмского взяв в полон, вместе со многими сотнями, включая «разлюбезных» кашинцев.

Известие о победе новгородского войска на том самом месте, где шесть лет тому назад они потерпели поражение, произвело на тверичей вдохновляющее воздействие, как приличная порция допинга на уставшего спортсмена. И тут все понятно — когда выступаешь первым в гордом одиночестве, всегда страшно. Но стоит узнать, что у тебя есть союзники, причем одержавшие победу над ненавистным врагом, то наступает неимоверное облегчение, эйфория сразу нахлынет вдохновляющей волною.

К тому же и тверские рати добились поразительного успеха, переняв практически все московские обозы и совершив дерзкие налеты на владения соседа. И целью были отнюдь не крестьянские селения, наоборот, селян не разоряли, оповещали, что тверской князь подати накладывает вдвое меньше, а те, кого он под свою руку возьмет — три года ничего платить не будут, жить в свое удовольствие по дарованной «тверской великой вольности». И вообще — изгонять московских служилых людей надобно, которых князь Иван на занятых землях поместьями обеспечил. Вот эту опору силы и власти Москвы нужно было разорить — именно они поддерживали своего благодетеля, служа ему верой и правдой за землицу с людишками.

— Выбор только таков — или Москва со своим «холопством» или Тверь с Новгородом вернут вече и «вольности». Второе означает более быстрое развитие капиталистических отношений, развитие образования, торговли и главное — самоуправляемых городов, что станут «могильщиками» феодализма. А отнюдь не сами так называемые «вольности» — те так, для антуража. Да и не все ими могут воспользоваться — то процесс долгий, по мере увеличения числа грамотных людей, а их у нас всяко побольше, чем в московских землях. Но как средство для привлечения симпатий «черного люда» вполне достаточное, если поставить пропаганду.

— Если так посмотреть, то я согласен с тобою, батюшка, — Павел как то сам не заметил, что стал называть отца на местный лад. — Если выбирать из двух «государей» — Ивана Московского и Михаила Тверского — перспективы развития так называемой «демократичности» однозначно на стороне последнего. По крайней мере я не глухой, и с многими людьми говорил. И скажу прямо — тверские порядки мне нравятся больше, чем московские. Нет тут угодничества, преклонения «черного люда» перед дворянством.

— За это и покарали тверские земли, чтобы памяти о здешних «вольностях» не было. Сейчас уйма процветающих городков стоит, которых в нашем времени уже нет. Только заросшие валы сохранились. И так на других землях, где вкуса «вольностей» опробовали. Для примера — уровня нынешнего населения Великого Новгорода город едва достиг к началу 1960 года, когда твоя мать бегала пешком под стол.

Профессор тяжело вздохнул, поглядев на Пашку — в глазах плескалась боль. Но голос был прежним, спокойным:

— В Твери те же «пляски» пошли — рабовладельцы всегда ненавидят непокорных. Хорошо, что город не предали опричному террору — но другим городкам и городищам повезло меньше. Ты же местный уроженец и сам все видишь. Но сейчас история уже не пойдет по этому пути — мощь Ивана оказалась бессильной. На поместную конницу нашлась управа — мушкеты, против дворянина с саблей стал мужик с «огненным боем». Окончательная победа будет на стороне последнего. Тем более, это видно сейчас, когда мы все стали своеобразным «ускорителем» этого прогресса лет так на двести. Может быть и сама история изменится и «собирателем русских земель» назовут Михайлу Тверского. По крайней мере, хуже не будет, а даже, что возможно, гораздо лучше. Но пока не стоит о том думать, сейчас нужно победить, а это дело долгое, все на волоске висит.

Андрей Владимирович снова замолчал, принялся набивать трубку. За эти дни он внешне изменился, постарел, под глазами круги. Усталость и недосыпание брали свое, с бесконечными скачками по тверским городкам. В седле в его возрасте сидеть тяжко, а от кошевки он сам отказывался, так по зимнику домчался до Старицы.

— Мы захватили в московском обозе порох, больше сотни бочонков. Теперь время однозначно играет за нас. Но один выстрел в спину — стрела или болт, нож убийцы и крошка яда в кубок — и все пропало — у князя Михаила Борисовича нет наследника. Страшно, конечно, хотя меры предприняли, но война теперь пойдет без всяких правил…

Так брали крепости в середине 15-го века — артиллерия впервые показала свою мощь.