Град обреченный

Глава 39

— Я вижу у нас появился зиц-председатель Фунт, — «Сержант» с нескрываемой ехидцей посмотрел на великокняжеский стяг, что развевался над идущей далеко впереди дружиной. Общаясь между собой реконструкторы всегда «резали правду-матку» в глаза, свято соблюдая давние договоренности и традиции. Воеводин только пожал плечами, усмехнулся:

— Это гораздо лучший вариант, чем охмурять Козлевича, как сделали ксендзы. Михайло вполне управляем, чем необходимо было воспользоваться. Он рано потерял отца, как и Пашка, и во мне видят именно своего рода замену. Хотя «воспользоваться» совсем не то слово — я упрочиваю его власть в первую очередь, и заодно наше положение при нем. Потому что только мы воедино сможем провести необходимые реформы. Жаль только, что крови прольем куда больше чем Иван, причем не этот, хотя он коварен, жесток и вероломен, а его внук, которого «Грозным» нарекли.

— Почему ты так решил? Мы ведь отнюдь не кровожадны, хотя убивать приходится — времена суровые на дворе.

— Ага, слышал не раз — не мы такие, жизнь такая. Вся штука в том, что раньше времени появились мушкеты с убойными пулями — сильно опередили мы время, хотя нынешние технологии позволяют развернуть производство. Как говорил один театральный режиссер — если на сцене висит ружье, то оно непременно выстрелит. Так и тут — как только у нас будет много такого оружия, мы начнем всех ломать об колено, подведя к общему знаменателю. Запомни — страшнее любых жутких диктаторов всегда являются самые либеральные демократы, особенно из интеллигенции. И знаешь почему?

— Интересно было бы, — «Сержант» посмотрел на Воеводина, глаза были цепкими и серьезными.

— Диктаторы прагматично жестоки, желая укрепить личную власть. Но их жизнь скоротечна. А демократы мыслят столетиями, стараясь сейчас сделать опору в будущем, нет, не для себя лично. Смертен человек, а вот идеи бессмертны, особенно когда их постоянно подпитывать кровушкой.

— А разве без смертоубийства нельзя обойтись?

— Нельзя — времена такие, суровые — как ты сам сказал. Мы пишем «правила игры», но сейчас многие бояре не склонны им следовать — а потому они должны умереть, и чем быстрее и показательнее, тем лучше. Мы не связаны ограничениями и религиозными запретами, хотя формальности соблюдать надобно. Почему самодержавие как-то легко установилось? Уже внуку нынешнего Ивана руки лизать будут, сапоги облизывать, и потихоньку пытаться его травануть. А тот будет вовсю казнить, а потом Петр Алексеевич вообще за бороды всех ухватит!

— Как-то не задумывался… Постой — по образу и подобию, вроде «пирамиды». Наверху самодержавный владыка, а снизу такие же «царьки», но калибром помельче, и везде одни порядки — типа обсирай нижних, и лижи зад тем, кто повыше тебя сидит и правит.

— Хм, оригинальная трактовка, но верная. Один из историков как то подметил, что Петр Великий хотел во всех видеть собственных рабов, но с психологией свободного человека. Все дело в том, что после покорения Новгорода и Твери «вольностей» как таковых не осталось, и стала выстраиваться «пирамида», про которую ты так красочно рассказал. И сложилось потихоньку государство, где все в той или иной степени стали холопами. Не сложилась система, подобная европейскому менталитету, где каждый кузнец своего счастья, если не сам, то в корпоративной среде. Потому города отчаянно борются за свою самостоятельность, независимость от своеволья феодалов. Так и сами дворяне уже осознали свою персональную значимость — сохраняются рыцарские традиции, и король лишь первый из дворян, не больше, а не «живое божество», которого под ручки водить надо. Плюс сложившаяся система образования — да те же университеты, «кузницы кадров» для становления государства. Суды в городах имеются, вполне независимые, и решения в них отнюдь не на пользу феодалам. Помнишь изречение — «городской воздух делает человека свободным»?

— Правило «год и один день» проживи за стенами и вольным стал? В учебнике шестого класса прописано. И у нас вроде…

— Ага, ты это потом расскажешь, когда сыск беглых у нас бессрочным сделают. Разная направленность векторов развития, воля государя превыше любого закона, и плевать на будущий «Судебник». Видишь, столько слагаемых набралось — потому менталитет иной, чем здесь. И разница будет только увеличиваться со временем, по мере усиления самодержавной власти. Потому Новгород и Тверь стали объектом репрессивной политики — «вольности» нужно выкорчевывать без остатка, чтобы все под одну «гребенку» были «причесаны». И так до середины 19-го века, но и до нашего «переноса» проблемы остались, «пережитки старины», так сказать. Что ты думаешь, масса поговорок просто так в плоть и кровь впиталась, вместе с верой в «доброго царя-батюшку», у которого бояре «злые», что хотят, то и творят, а он бедненький, в пьяном угаре находясь, не сном, ни духом не ведает.

— Ага, слыхивали — «барин придет, барин рассудит». Или еще — «я начальник, ты дурак, ты начальник — я дурак»!

— Так это и есть сложившаяся система холопства — все кому-то должны подчиняться. И упаси от «вольности» — и думать не смейте, за вас все решат — «что самыми умными быть хотите»!

Реконструкторы рассмеялись, но как-то невесело. Затем Воеводин произнес с плохо скрываемым раздражением:

— Главное правило самодержавия в одном — всячески шельмовать своих противников. Оболгать и опорочить, ибо за мутным потоком лжи легче спрятать бревно в собственном глазу. Зато громогласно вещать о соринке в чужом. Так поступили с Новгородом в учебниках — типа, там тирания боярства, всеобщая алчность, разбойники — ату их, ату! Сволочи — православную веру предали, государю изменили, покарать их, мерзавцев!

Профессор выругался, что делал крайне редко. Затем немного успокоился и уже тише произнес:

— Пропаганда чистейшая, с самой наглой и беспардонной ложью по методичкам. Да сейчас среди «боярского засилья» у простых новгородцев всяких «вольностей» намного больше, чем в процветающем московском княжестве под «отческим» управлением «государя Всея Руси»! И даже в наше время этому сгустку ненависти верили. И знаешь почему?

— Догадываюсь, глаза есть. Бояре из Твери не зря бегут к Ивану в Москву — им в вотчинах «черный люд» не дает развернуться. И прижать нельзя — боязно, побить могут запросто. Крестьяне за великокняжескую власть цепко держится, с их помощью даже слабый князь своих бояр приструнил. Потому и московитам сопротивляться станут — не захотят свои «великие тверские вольности» утратить. А это будет — они как бельмо на глазу, а строптивцы самодержцам ни к чему, вред от них один.

— Не хрен жить хорошо, все должны жить одинаково — равенство перед палкой хозяина. Потому Новгород покарали несколько раз, после чего он никогда уже оправился после опричного погрома. А Тверь «утонет» как Атлантида — про здешние порядки историки просто забудут, чтобы в смущение народ не вводить. А власти вытравят все, что с прошлым связано — вот и исчезнут города с селами, одни пустоши и заросшие валы останутся. Но сейчас мы в самом начале пьесы, которую можем написать.

— О чем, «Воевода», писать будем?

— О тверских порядках, что на все русские земли перенесены будут, о широком местном самоуправлении, о «черных мужиках», что мужами станут со временем, грамотными и с мушкетом в руках, — усмехнулся Андрей Владимирович, покачиваясь в седле.

— У нас выбора нет — или увеличиваем «черносошных крестьян» и делаем их опорой власти, или раздаем их в поместья, и делаем помещиков опорой правящего на русских землях режима.

— Лучше не надо — уже проходили. К тому же первый вариант остался неиспользованным — нам следует попробовать…

— Уже пробуем, «Сержант» — мушкеты «вольным» мужикам выдали, и стрелять из них научили. И число стрельцов года через три до нескольких тысяч доведем — вот здесь и опора будет в нашем деле. И учти — в Новгороде «вольницы» куда больше, там вечевым порядкам силу возвращают. Получится симбиоз этих двух земель, плюс другие присоединиться к альянсу смогут. А это война, долгая и неизбежная — ибо мира быть не может между противоборствующими сторонами. Вот потому мы и выступили на север — если Иван будет убит, то многие сложности пропадут. А заодно и всех его родичей, тех кто супротив встанет. И Зою Палеолог — та еще змея. Потихоньку силой задавим, года за три. Там с татарами войну начнем, а позже с Литвой. Без этого никак не обойтись — раз есть «винтовки», то их нужно использовать. Междоусобицы не нужны — с ними покончим раз и навсегда!

С Новгородом покончено зимой 1478 году. Марфу-посадницу взяли под караул.