Град обреченный

Глава 7

— Бейте, гадов, пока скучковались!

Андрей Владимирович бросился в светлицу, оставив позицию у окошка, все равно противников перед ним не видел. Но успел крикнуть дернувшемуся за ним врачу:

— Держи сторону один! Не давай приблизиться! Пашка, живо к Петровичу — встань к моему окну!

И толчком отправил парня, что смотрел вытаращенными глазами во двор, к покинутой им позиции. Сам сразу же выставил ствол заряженного мушкета из окошка, ничуть не удивившись столпотворению. Всадников было много — десятка два, может чуть больше — все в доспехах и тегилеях, в шлемах, многие вырвали из ножен сабли, и стали ловко спешиваться. В одного такого он тут же прицелился, и выстрелил, убрав лицо в сторону — вспышка на полке была яркой, чуть больше насыпал туда пороха. Приклад сильно толкнул в плечо — профессор болезненно поморщился. И подумал, что если выживет в этой кровавой круговерти, то синяк будет огромный, это не половинными зарядами стрелять на потеху публике. Ну раз, другой, а он уже семь раз выпалил, снаряженных патронов в сумке пяток остался — никто же не думал, что такая катавасия начнется. И принялся лихорадочно перезаряжать оружие, просыпал часть пороха мимо дула.

— Сейчас, падлы! Сейчас…

— В сторону, «воевода», в сторону!

У окошка его сменил кто-то из одноклубников, высунул ствол и пальнул — облачко порохового дыма потянуло наружу. А со двора донесся ликующий крик, полный злобной радости:

— Руби дьяков! Имай казну торжскую!

Андрей Владимирович на секунду оторопел, переосмысливая сказанные слова, как и положено ученому. Выходило, что тут их приняли за кого-то другого, за каких-то дьяков, что тоже носили красные кафтаны — а иначе как спутаешь. И то что «москвичи» (раз клич не раз орали) полезли в драку с марша, имело простое объяснение — обычная человеческая алчность. Судя по всему, казна города Торжка (что само по себе «торг» обозначает, а, значит немалую прибыль в коммерческих операциях) оказалось немаленькой, раз инстинкт самосохранения у «помещиков» напрочь отбило.

— Стрелы метаху в оконца, стрелами!

Со двора донесся очередной командный выкрик, и Андрей Владимирович опомнился. И только сейчас осознал, что представляет прекрасную мишень — его красный кафтан в проеме окна хорошо виден со двора. Вот только тело словно окаменело, не подчиняясь мыслям — словно в ступор впало, какое-то оцепенение непонятное.

— Ты что застыл столбом, «Воевода»⁈ Завалят на хрен!

Сильные руки оттолкнули его вглубь горницы, и вовремя — что-то рвануло рукав кафтана, пригвоздив его к бревенчатой стенке. И он с искренним изумлением, скосив взгляд, увидел торчащую оперенную стрелу. Очухался сразу, почувствовал, как неожиданно нахлынула волна какой-то звериной ярости — так бывало в юности, когда дрался на танцплощадке за девчонку — и профессора были когда-то молодыми студентами с бурлящими гормонами. И время тут же словно растянулось в его восприятии действительности. То, что минуту тому назад показалось хаотичным мельтешением, сейчас стало медленными и уже вполне понятными действиями.

Вовремя оттолкнули, живым остался, и, слава богу!

Разглядел во дворе столпотворение из коней и людей, по которым стреляли с трех сторон — он видел вылетающие из дверей клубы дыма и пламени. И теперь одноклубники не промахивались из мушкетов и пистолетов — шло самое настоящее «мочилово», с воем, криками и предсмертными хрипами. Лошади отчаянно ржали — несчастные животные, совершенно невинные в человеческих «разборках», тоже попали под «раздачу».

— «Сотник», у меня последняя обойма! Скорее!

«Плат» отчаянно взвыл, стреляя в проем двери, «макар» дергался в руке. «Сотник» же торопливо набивал в обойму патроны, разорвав бумажную пачку. Выронил один на пол, наклоняться за ним не стал, вставил магазин, передернул. Видимо, плевать было, что на четверть меньше в обойме, но полтора десятка выстрелов тоже многого стоят, если их с толком потратить. И тут же увидел стрелка, что сидя верхом, направил лук с вложенной на тетиву стрелой прямо в окно. Как у него самого получилось опередить врага, Андрей Владимирович так и не понял. Но упав на одно колено, и взведя курок, он не только успел выстрелить, но и попал в лучника. И это профессор отчетливо видел, даже дым почему-то не помешал. Лучника из седла буквально вышвырнуло как тряпичную куклу.

— Граната! Поберегись!

Голос «Рябчика» он узнал сразу — так прозвали Виталю, вернувшегося из Чечни с изуродованным лицом. Парень был непросто немного шизанутым, как они все, у него «конкретный сдвиг по фазе». Все время мрачный, отслуживший срочную службу в Чечне, раненный там и изуродованный, он проговорился, что страшно боялся попасть в плен к «духам», постоянно носил гранату, которую, как «счастливую», и прихватил с собою, воспользовавшись удачным моментом. И вот теперь применил эту «лимонку» — Андрей Владимирович увидел над головами всадников дымный след, что шел от рубчатого «яйца». И отшатнулся под прикрытие стены, мысленно выругав гнусными словами «Рябчика», прихватившего на фестиваль вот такую «игрушку». Ведь мог всех там конкретно подставить, если бы эту «эфку» нашли у него. Даже «Сотник» со своими «корочками» вряд ли бы сразу «отмазал», вцепись менты в это дело — они и так на реконструкторов косо смотрят.

Рвануло, начался жуткий вой, тут же заглушенный выстрелами, что загремели безостановочно. И тут Андрей Владимирович понял, что бой закончился, началось самое натуральное избиение противника, ошеломленного развитием событий. Огнестрельное оружие из «новодельных» мушкетов и современных пистолетов переломило ход баталии в их пользу. И свою лепту внесла прихваченная безумцем граната — такого «фокуса» противник вряд ли ожидал. И сейчас оставшиеся в седлах всадники, трое или четверо, рванули на «выход», отчаянно завывая. И если раньше в их голосах он явственно различал ликующую радость, то сейчас отчетливо слышался жуткий страх, какой испытывает хищник, одномоментно оказавшийся жертвой более сильного и жестокого зверя.

— Добивай гадов, не давайте уйти!

Прокричав команду, «Сотник» первым выскочил из дома, за ним последовал Платов, уже успевший набить патронами из бумажной коробочки обоймы. Андрей Владимирович уже зарядил мушкет, посмотрел, как другие одноклубники лихорадочно орудуют шомполами, и заспешил во двор. И вовремя — от поскотины вовсю улепетывали всадники, с десяток, и с разных сторон. И все спешили, нахлестывая коней.

— Цельтесь втрое в одного — вышибайте последних, не ошибетесь!

«Сотник» ощерился, прижал приклад к плечу, чуть повел стволом. Пистолет дернулся в руках, и скачущий чуть в стороне всадник навалился на гриву, а затем стал сползать, и грянулся о землю. Прогремели одна за другой еще две короткие очереди, похожие на строенные выстрелы — и что удивительно, пули нашли жертвы — пару человек и коня. Последний кувыркнулся с седоком, но тот не разбился, а прихрамывая, побежал к лесу.

— Добей его, «Воевода», у меня все — пусто!

Андрей Владимирович подбежал к низкой изгороди, положил ствол на жердину, встал на колено и взвел курок. Тщательно прицелился в середину спины бегущего человека, и плавно нажал на спусковой крючок. Кремень высек искру на полку, вспышка и через долю секунды плечо отозвалось болью от толчка приклада.

— Надо же — попал, этот у меня второй…

«Московит» взмахнул руками, упал лицом вперед и даже не задергался, как он ожидал. Все же свинцовая пуля 12-го калибра, если по охотничьим меркам брать, и весит за тридцать с лишним грамм — штука убойная. Странно другое — он перестал промахиваться как в завязке боя. И не рефлексирует — а ведь впервые жизни убил, и не одного, а точно двух.

— Стреляйте втроем по одному! Берите упреждение на метр — тогда попадете! Цельтесь — а то уже далеко!

«Сотник» уже говорил своим обычным спокойным голосом, насмешливым немного, чувствовалось, что от сердца отлегло, и к нему вернулась привычная уверенность. Прогремел залп из трех мушкетов, затем еще один, но уже из двух — число удиравших «москвичей уменьшилось на две „единицы“» и лошадь. Андрей Владимирович шарил пальцами в лядунке, взглянул вовнутрь сумки — в «пеналах» было пусто…

Бой при Павии 1525 года (реконструкция) — триумф огнестрельного оружия. Аркебузы против рыцарской кавалерии.