Под флаг адмирала Макарова

Глава 42

— К сожалению, наши корабли уже при строительстве имеют солидную перегрузку — счет идет на многие сотни тонн. Даже если принимать нормальный запас угля, я не говорю о полном — броневой пояс уходит целиком под воду. Сами понимаете, чем это грозит броненосцу в бою. Потому в Циндао уголь принимали только канонерские лодки и миноносцы — броненосцы и «Аврора» пошли в бой, имея в ямах угля до Дальнего, исходя из четырнадцати узлового хода. Чтоб впредь такого не случалось, необходимо максимально облегчить наши корабли. Все расчеты сделал мой штаб, вот они, на усмотрение вашего высокопревосходительства.

Андрей Андреевич положил на стол несколько листов перед всесильным наместником. Тот их внимательно просмотрел, поднял глаза — взгляд жесткий, властность так и перла, тут другого слова не подберешь. Вот только в нем сейчас было гораздо больше любопытства, что ли, сдерживаемого интереса, отнюдь не требовательности или суровости.

— В целом вы правы, Андрей Андреевич — катера и баркасы нужно убрать с броненосцев и до конца войны не ставить обратно. Напрасная порча казенного имущества, да и нет от них пользы в походе и тем паче в бою. Я уже распорядился их убрать, как и излишний рангоут — особенно боевые марсы, которые создают излишний верхний вес. Насчет минных аппаратов вы тоже правы — убрать их с кораблей первого ранга предлагал мне Вильгельм Карлович, к сожалению, я тогда не принял в расчет, что они только бесполезный груз и источник лишней опасности, как и мины заграждения. Теперь получен боевой опыт, и все необходимые работы будут проведены. Я рад, что ваше мнение совпало с моими выводами.

Наместник взял карандаш, написал на листке несколько строк, размашисто подписался. Затем Алексеев принялся внимательно изучать второй листок, надолго задумался, и чуть дрогнувшим голосом спросил:

— Ладно броненосцы, их нужно облегчить, особенно «пересветы». А вот что касается крейсеров, то сделанные вашим штабом расчеты говорят о том, что разнице в весе совсем не будет.

— Зато огневая мощь наших кораблей станет сопоставимой с неприятельской. Мы не будем уступать японцам в весе бортового залпа, а в бою это имеет решающее значение, ваше высокопревосходительство. Бои будут идти в ограниченной акватории желтого и Японского морей, а потому брать в ямы полный запас угля нецелесообразно. Осадка не увеличится, зато сами орудия и расчеты будут защищены щитами или казематной броней. К тому же число стволов среднего калибра в бортовом залпе значительно увеличится.

— Хм, подобное предложил мне Вильгельм Карлович месяц назад, а бой «Рюрика» в составе эскадры показал его правоту. Действительно, два восьмидюймовых орудия в бортовых установках против четырех в башнях на неприятельских крейсерах составляют двойную разницу. Однако вынужден вас огорчить — у нас просто нет новых 203 мм пушек. Их изготовлено всего тринадцать, все здесь, кроме одной на полигоне в Петербурге.

— Ваше высокопревосходительство…

— Давайте без чинов, Андрей Андреевич, мы с вами наедине. Поговорим по-простому, как в былые времена, когда наши погоны не были отягощены «орлами». Вы говорите на основании своего собственного опыта, или на основе неких полученных знаний из будущих времен? Ведь вы не просто адмирал Российского Императорского флота, но и врач — не так ли? У меня был статский советник Бунге, он флаг-врач, и внимательно осмотрел всех раненных, которым вы оказали помощь на «Ослябе». Восхищается вашей работой, особенно наложенными швами, хотя указывает, что они сделаны лекарем, не имеющим обширной практики, и, быть может, после долгого перерыва во врачебной деятельности. Ведь так?

— Да, это так, Евгений Иванович. Здесь есть знания из будущего, — Вирениус коснулся пальцем лба, и пожал плечами, добавив. — Так получилось, что я сам не желая того, стал их обладателем. Ваш флаг-врач прав и не прав одновременно, я действительно обладаю знаниями врача, только без должной хирургической практики. Но очень много знаю о лечении болезней в области урологии, а также женских хворостей, от бесплодия…

— Ты акушер что-ли⁈

Сказать, что наместник несказанно удивился, было нельзя — его лицо приняло ошарашенное выражение, причем несколько брезгливое, что поразило Вирениуса, и он разозлился. И холодно произнес:

— Могу быть и акушером, хотя родовспоможение не входит в круг моих обязанностей. Ими занимаются в родильных домах, — Андрей Андреевич остановился, и тут осознал, как его «провели», и легенда «полетела коту под хвост». Это разозлило еще больше — врать нехорошо, но другого выхода не оставалось, нужно было заходить с «козырей».

— Я был главным военным врачом по лечению венерических заболеваний и всем тем, что с ними связано. Для справки — в мирное время они являются бичом армии и флота и дают наибольший процент заболевших. Или вы хотите сказать, что нынешние матросы не ходят по борделям к шалавам, а потом их не списывают десятками с кораблей. У нас ведь недаром говорят, что если дать солдатам стеклянный хрен, он его разобьет и руки порежет…

Наместник заржал во весь голос, и, хватаясь за живот, и при этом утирая слезы — это было действительно искренне и так заразительно, что рассмеялся и Андрей Андреевич. Отсмеявшись, Алексеев поднялся с кресла, подошел к шкафчику и выставил на стол две серебряных чарки с пузатой бутылкой мартеля. Поставил блюдце с порезанным лимоном — дольки были присыпаны молотым кофе и сахаром.

— Да, солдаты и матросы веками не меняются — бузят по кабакам и таскаются по блядям — ничего в мире не меняется. Я ведь сразу понял, что вы не Вирениус — мы с ним давно на «ты», и всегда обходились без «политеса». А у вас и взгляд иной, и манера разговора, и слова подбираете, словно язык вам не родной. Давайте тогда выпьем и заново познакомимся — разговор у нас долгий будет…

Эскадренный броненосец «Севастополь».