Драгун, на Кавказ!

Глава 8. Пистоль

– К Шамхору идем, – поведал своему десятку унтер-офицер Ступкин. – Когда в обозные повозки пороховой припас загружали, каптенармус у штабс-капитана спрашивал, сколько вёрст пути предстоит сделать до большой остановки. Вот он и ответил ему, что пять дневных переходов до Шамхора, а там уже и передышка будет, чтобы все войска в одном месте дождаться. Дня три точно, как говорит Савелий Иванович, у нас времени будет, чтобы все, что в пути вдруг разладилось, – поправить. А уж потом, как все вместе соберутся, так мы на Гянджу двинем.

– Вот не судьба была нам летом воевать, – проворчал Федот. – Любим мы по снегу да по слякоти на врага ходить!

– Ты князю это скажи, – подколол друга Силович. – В июле по жаркому солнышку, дескать, воевать надо, ваша светлость. Погляжу, чего он тебе на это скажет.

– Да ничего не скажет, в зубы только даст, – отмахнулся Федот. – А потом и ещё добавит. Нее, не хочу, сам лучше спрашивай.

В первый день прошли вёрст десять, потому как вечно ломались обозные повозки, слетали вьюки и случались обычные в начале долгого пути неурядицы. На следующие сутки преодолели не менее пятнадцати вёрст. Однако капитан всё равно был недоволен, скакал вдоль колонны и материл почём зря обозных.

– Подтянись, братцы! Четвёртый эскадрон верстах в пяти перед нами всего лишь! – кричал он драгунам. – Неужто же четвериков мы не нагоним?!

Нагнали на следующий день ближе к обеду. Тимофей и все «башкирцы» из второго обнялись с Никиткой.

– Хорошо вам, братцы, вы хоть даже и в разных взводах, а всё же постоянно видитесь, не то что вот я, – проговорил со вздохом земляк. – В своём эскадроне совсем ведь один, и поговорить мне по первой не с кем даже было. Не обижали меня, конечно, грех это, напраслину на людей наводить, а всё же душа дружеского тепла шибко просила. Сейчас, по прошествии пары недель как-то вроде и полегче немного стало. А уж по первой! – и он с досадой махнул рукой.

Пообедали, как это обычно и было в походах, сухим пайком, запивая его холодной водой. После чего продолжили путь уже большой колонной. К вечеру остановились в небольшом селе у реки. Все дома у местных были плотно забиты служивыми людьми, поэтому втискивались и располагались как могли. Тимоха спал вообще сидя у стены, облокотившись на Савелия. В спёртом воздухе небольшой хижины витал аромат немытых тел, сырых портянок и всего того, что сопровождает большую скученность народа. Но тут под крышей было одно неоспоримое достоинство – тепло, которое грело в холодную ноябрьскую ночь в продуваемых всеми ветрами насквозь ущельях.

На исходе пятого дня показалось большое селение.

– Шамхор! – разнеслась весть по колонне. – Дошли!

На месте уже был первый эскадрон Нарвского полка. Здесь же стояло несколько батальонов егерей и мушкетёров. Все дома были заняты солдатами и офицерами, поэтому разбили лагерь на большом сельском выпасе. В ближайшей роще нарубили колья под шатры и рогатки для костров. Драгуны не поленились отойти подальше и притащили к месту стоянки несколько сухих деревьев. В котлах закипело варево и пахнуло мясным духом. Вскоре тёмное небо прояснилось, и вверху засияли звёзды. С прояснением начало хорошо подмораживать, но зато перестал идти надоевший уже порядком мелкий дождь со снегом. По дороге с севера беспрерывным потоком подходили большие и малые войсковые колонны. Вскоре всё обширное поле сельского выпаса стало напоминать большую ярмарку. Слышались конское ржание, крики, смех и шум множества людских голосов.

– Гончаров, в первую ночную смену при конях стоишь. Федот, во вторую, а тебе, Савелий, в третью, – распорядился вахмистр. – Смотрите внимательно, братцы, где людей разных много, там и дури всякой хватает. Если кто чужой к табуну будет подходить, того окликайте и под ружьём его к дежурному офицеру ведите. Там при лошадях от каждого эскадрона по человеку в каждой смене будет стоять, а от обозных так и вовсе даже троих определили. Небось, уж справитесь всемером.

Дядька Ефим дал свою бурку и лохматую папаху. В них было тепло и, шагая по кругу возле стреноженных лошадей, Тимофей представлял себя эдаким свирепым горцем. На поясе у него кинжал, в руках ружьё, и до конца караульной смены оставалось совсем немного. Стоящая среди дремлющих лошадей Чайка фыркнула и, перебирая стреноженными ногами, подшагнула к хозяину.

– Хорошая, хорошая лошадка, – негромко бубнил Тимофей, оглаживая её гриву. – Только вот избалованная ты совсем стала, да? Последний сухарь у меня остался, думал его сам погрызть, да куда ж с такой-то попрошайкой. На вот, держи, – сунул он ей чёрную корочку хлеба.

Кобыла, словно понимая хозяина, фыркнула, а потом раздалось привычное уже хрумканье.

Около полуночи серьёзно подморозило. Под ногами похрустывало, и Тимоха шёл по земле притопывая.

– Стой! Кто идёт?! – раздался неподалёку крик соседнего караульного. – Пароль говори, порядок, что ли, не знаешь?!

– Симбирск! – донесся крик из темноты.

– Подходи, – откликнулся караульный. – Чернигов!

Новая семёрка драгун при разводящем караул унтере из первого эскадрона заступила на охрану табуна.

– Здорова, Тимоха! – подошедший Фрол крепко обнял земляка. – А я у Савелия спрашиваю: есть кто из наших в первой караульной смене? Конечно, есть, отвечает, попробуй-ка сам догадаться? А чего гадать-то, я ему говорю, небось, опять Барин как всегда в самую удачную попал!

– Да виноват я, что ли? – фыркнул Тимофей. – Ну не я же людей в караулы назначаю. И вообще, Рыжий, нечего завидовать, деньги водиться не будут.

– А ну хватит болтать! – незнакомый унтер вышел из темноты и сурово оглядел беседующих. – В лагере потом языками чесать будете, а тут на карауле не моги! Ты своё отстоял? – спросил он Гончарова. – Ну вот и двигай тогда к своему шатру, а не то ещё здесь до утра оставлю.

– Всё, всё, ухожу! – воскликнул Тимофей. – Ладно, Фрол, счастливо. На месте не стой, ходи больше, я вон о свою Чайку руки грел, и ты тоже к своей кобыле подходи.

На следующий день к месту сбора войск всё продолжали прибывать подкрепления. Подошёл казачий полк и несколько отрядов из вассальных русским кавказских ханств.

– Газахские и борчалинские татары прибыли, – кивнул на проходящих вброд всадников стоящий с Кравцовым командир эскадрона. – Ещё часть шамшадильских сегодня ждём и всю артиллерию. Приказ господин подпоручик от командира полка только что получил – выслать два наших взвода на ту сторону реки. Цицианов повелел там всем нашим татарам кучно держаться и чтобы между ними и регулярным войском всегда бы стояла армейская кавалерия. Сам, небось, понимаешь, те ещё они союзники, могут и в сношение с неприятелем вступить, всё время пригляд за этими татарами нужен. Так что после всех утренних дел берёшь свой взвод и совместно со взводом из первого эскадрона вы за реку выдвигаетесь. Потом после обеда я вас другими заменю.

– Слушаюсь, господин капитан, – козырнул Кравцов. – Разрешите отдать распоряжение к сбору?

– Пожалуйста, – кивнул Огнев. – Держите себя с татарами миролюбиво и с достоинством. Вы есть часть армии великой империи, а они пока что наши союзники, но что-то мне подсказывает, что долго им в этом статусе не пребывать. И совсем скоро они тоже станут её полноправными подданными.

– Ефим Силович, а почему всех местных здесь татарами называют? – спросил едущего рядом артельного старшину Тимофей. – Вроде из разных ханств все они. Да и татары – это ведь тот народ, который как бы в основном на реке Волге или на Каме живёт?

– Ну а как же их по-другому-то ещё называть? – пожал плечами дядька. – Татары они и есть. Чёрные, лопочут по-своему, на конях скачут, визжат, у многих не ружья, а сабли с копьями и луки. Испокон веков народ таких татарами привык называть. А то, что они из Шекинского ханства, из Ширванского али из Карабахского, нам ведь это как бы и всё равно. Здесь на Кавказе этих ханств разных как блох на уличном кобеле.

Лошади следующего впереди взвода от первого эскадрона вступили в воду неглубокой речки и теперь медленно переходили на противоположный берег.

– Не спешим, держим дистанцию друг от друга в пару саженей! – крикнул, обернувшись, подпоручик. – Лошадей не торопите, они сами лучше вас знают, как им здесь переходить!

Течение стремительно несло холодную воду горной реки. Глубина на броде была небольшая, и отряд русской кавалерии вскоре присоединился к тем двум казачьим сотням, что уже стояли на правом берегу.

– Да а чего им грустить, совсем неплохо живут, – кивнул на дымящиеся костры союзников есаул. – Баранов себе режут и потом на костре их жарят. Дозорной службой вовсе даже не обременены, воон, гляньте, на южной стороне лишь малый десяток маячит, а все остальные тут бездельничают.

– А может, нам самим дальше выдвинуться? – предложил Кравцов. – А ну как гянджинские наскочат, так хоть их придержим, а этим дадим время к бою изготовиться?

– Не велено пока от лагеря далеко отходить, – покачал головой командир казаков. – От хана ещё посланцы князя не возвернулись. Командующий надеется всё миром уладить. Думает, что Джавад-хан не захочет кровь проливать и под нашу руку добровольно перейдёт. Так что наше дело – между союзниками и главным войском пока стоять и наблюдение со стороны за всем вести.

– Всё правильно, – согласился с есаулом старший драгунского отряда, штабс-капитан Родионов. – У нас приказ чёткий – быть завесой между регулярными войсками и татарами. Вот мы его и исполняем. До обеда стоим, а потом нас другие тут сменят.

Ближе к полудню с южной стороны показался конный отряд. Дозорные от союзников было всполошились, но потом успокоились и остались на месте.

– Посланники от князя возвращаются! – разнеслось по русским войскам. – Ну что, принял требования нашего князя Джавад-хан?! – волновались солдаты. – Не быть войне?

До конца дежурства драгунским взводам оставалось немного. Где-то в лагере уже обедали их сменщики и кормили своих лошадей. Ещё часик, и они подойдут сюда к ним на правый берег.

Тимофей спешился, чуть ослабил подпругу и погладил кобылу.

– Потерпи, Чайка, немного ещё осталось, сейчас к себе придём, овса тебе задам, и с меня сухарик ещё на десерт будет. Даже щепоткой соли посыпать его смогу. Команды пока нет уходить, так что постоим ещё немного. Наше дело с тобой служивое, знай команды начальства исполняй.

До драгун донеслись хлопки нескольких дальних выстрелов и послышались приглушённые расстоянием крики.

– Тревога! – прокричал казачий есаул. – По коням! Татары с юга прут!

– Взвод, по коням! Садись! – скомандовал Кравцов. – В две шеренги разобрались!

– Полуэскадрон, к бою! Становись в две шеренги! – суетился старший сводного отряда, штабс-капитан Родионов.

В это время несколько сотен всадников выскочили на небольшую горку, где вот только что стоял дозор союзников, и, перевалив ее, устремились в долину. Перед ними, пригнувшись к гривам коней, летел в панике десяток караульных. На поляне, где был разбит лагерь союзной конницы, творился хаос, носились и орали люди, кто-то уже успел запрыгнуть на коней и теперь, настёгивая их, пытался укрыться за рекой. Положение было критическое, если неприятель ворвётся в долину, то полягут сотни.