Стрела в печень

Лишь через несколько лет Пётр дал разрешение на брак. В июне 1711 года Кейзерлинг женился на своей драгоценной Анхен в Немецкой слободе. Счастье было не долгим, через несколько месяцев он скончался по дороге в Берлин. Эту историю он рассказал мне лично…

— А ведь история на этом не заканчивается? Правда? — выслушав перевод Брехта улыбнулась Анна Иоанновна.

— Можно и так сказать. Почти три года Анна фон Кейзерлинг вела тяжбу за курляндское имение мужа со старшим братом покойного — ландмаршалом прусского двора. Другим моим дядей. В марте 1714 года она победила. И опять счастье продлилось не долго, в августе этого же года Анхен умерает от чахотки, так и не побывав в своём имении.

За эти три года безутешная вдова нашла себе утешителя. Капитан Карл фон Миллер, пленный шведский офицер, проживал в ее родной вотчине — Немецкой слободе. Я видел его. Высокий с совершенно седыми волосами несмотря на молодость. И лицо такое злое, что ли. Настоящий викинг. К тому времени красота Кукуевской принцессы несколько поблекла, резвости и веселости значительно поубавилось, и Анхен уже никто не осыпал подарками. Теперь уже она делала подарки своему шведу. Среди ее подарков Миллеру числились «камзол штофовой, золотом и серебром шитый, кувшинец, да блюдо, что бороды бреют, серебряныя» и другие вещи. Мне, как наследнику, список достался. Надо сказать, что после смерти она завещала все капитану. Там, поверьте мне, было, что завещать. Только алмазов, бриллиантов, золотых и серебряных вещей в черепаховой шкатулке Анны Ивановны было на 5740 рублей. (Вся Тайная Канцелярия имела годовой бюджет 5000 рублей). Там были и подарки адмирала Лефорта, и царя Петра, и Кенигсегга и фон Кайзерлинга. Мой отец отсудил это всё у шведа, точнее, у его новой возлюбленной, когда тот тоже вскоре помер. Жениться он не успел, а завещание было поддельным.

Похоронили Анну на евангелическо-лютеранском кладбище в Немецкой слободе. Она умерла в родной Немецкой слободе, на руках больной старухи-матери и пастора.

— Барон, у неё же были дети? — потёрла лоб императрица, пытаясь вспомнить их судьбу.

— Да у Анны было… Есть. У Анны есть трое детей от разных мужчин. Один первый от Петра. Его зовут Яков. Второй от Кёнигсегга и третий от моего дяди. Этот мальчик сейчас у меня в имении, я воспитываю его как своего сына. Про Якова я точно знаю, что Пётр при жизни ещё на просьбу Анны о сыне наложил резолюцию, она нашлась среди бумаг мне доставшихся: «Сего Немцова сына Якова отправить в учебу морскому делу в Голландию, пансион и догляд надлежащий обеспечить». А про ребёнка Франца Кёнигсегга ничего не известно, должно быть умер или умерла в младенчестве.

— Могу и я продолжить эту историю, — вытирая руки салфеткой, вновь напомнила о себе Екатерина Ивановна. — Свидетелем этой истории я была лично. В 1724 году, за год примерно до своей смерти дядя казнил брата Анны Монс — Виллима — за любовную связь с императрицей Екатериной I. По бумагам Тайной канцелярии он был осужден за взяточничество и кражу госимущества. Правда, в них не говорилось, какое государственное имущество украл у Петра Виллим Монс.

Екатерина любила быть в обществе камергера Монса, и однажды Пётр Алексеевич застал ее с ним. Форма обхождения Монса с императрицей, наверное, выходила за пределы того почтения, которым мужчина был обязан своей повелительнице оказывать. В противном случае монарха не могло бы удивить то обстоятельство, что он встретил услужливого камергера в комнате своей супруги. Монс был обезглавлен, и императрица должна была присутствовать при его казни.

— Яков Немцов? — сделал правильный вывод из услышанного Брехт. — Анхен, вели пожалуйста сыскать этого человека.

Глава 2