Стрела в печень

Событие пятидесятое

Моряки привычны к чудесам. Эразм Роттердамский

Войну идей так же нельзя выиграть без книг, как морскую войну — без кораблей. Франклин Делано Рузвельт

Двадцать линейных кораблей — это больше тысячи пушек. Это не менее шести тысяч человек команды. И это всё, что удалось собрать за два года со всей страны. Да, чего со страны, прошерстили все северогерманские княжества, закинули удочки в Данию и Голландию, даже в Англию попробовали сунуться. И везде по чуть-чуть, но получилось в итоге нанять офицеров и матросов в нужном количестве. Собрали всех ветеранов. А ещё и днём и ночью учились. Теперь оставалось только узнать — получилось создать флот за два года или нет… Да… или нет.

Чего уж скромничать, пушки теперь лучшие в мире. Единороги с удлинённым стволом установлены в портах на… Брехт точно моряком не был, но пришлось всю эту галиматью английскую заучить, чтобы с адмиралами и капитанами на одном языке говорить. На кораблях есть специальные артиллерийские палубы, получившие название «дек» (от английского deck — «палуба»). Дальше проще, корабли с несколькими артиллерийскими палубами стали именоваться двух- и трехдечными. А потом уже совсем про… хреново. Верхняя, открытая, палуба, на которой устанавливались орудия, так называемой открытой батареи, в расчет не бралась. Таким образом, двухдечный боевой корабль — это корабль, имевший две артиллерийские палубы, расположенные ниже верхней палубы. И совсем сложно с названиями этих деков. Самая нижняя именовалась гондек, над ней снизу вверх шли мидельдек и опердек. На всех палубах — деках сейчас в порты щурятся двухпудовые единороги, отлитые специально с чуть удлинённым стволом. Не 7.5 калибров, а 9. Если в миллиметры калибры переводить, то 245 мм. Это прилично. Залп из двадцати таких пушек Иван Яковлевич наблюдал на учениях, проводимых у острова Эзель. Поставили старый корабль, предназначенный на списание, и жахнули по нему, и не чугунными болванками, а гранатами. Бабахнуло так, что фрегат, который определили на дрова в дрова и превратился. Ничего такого французская эскадра из четырнадцати, кажется, линейных кораблей и нескольких судов поменьше противопоставить русскому флоту не сможет. Там короткоствольные пушчонки с максимальным калибром в сто пятьдесят миллиметров и стреляющих в основном чугунными болванками. Дальность стрельбы у противника километра полтора, единороги же бьют на четыре. Всем ясно, что с четырёх километров, когда и корабля почти не видно, попасть в него сложно. Да и не надо. Но вот когда французы окажутся на расстоянии двух километров и двадцать судов российских произведут залп одним бортом, то есть в противника одновременно полетит около пяти сотен гранат, это другое дело. Теорию вероятности не дураки выдумали. Там такие монстры, как Блез Паскаль и Пьер Ферма голову ломали. Если сосредоточить пятьсот пушек на паре кораблей во главе ордера вражеского, то несколько десятков один чёрт попадёт. И с каждым пройденным кабельтовым точность будет расти. Плюсом, французы, от слова совсем, ничего не знают о кроссинге — Т. (Палочка над Т (англ. Crossing the T) — приём военно-морской тактики конца XIX — начала XX века). Они будут наступать, как сейчас принято двумя колоннами.

Адмиралы: Сиверс Пётр Иванович, Синявин и Николай Фёдорович Головин пришли в неописуемый восторг, когда герцог Бирон поведал им о том кроссинге. Первый раз не получилось. Корабли в линию выстроить парусные совсем не так просто, как винтовые. И со второго не получилось. И даже с десятого. Но два года было. И сейчас при встречном ветре не получается, как следует, но прямо по линейке ведь и не надо. Это не парад, а бой. Дальнобойность новых орудий позволяет и зигзагом с разбросом в пять кабельтовых построиться. Долетят гранаты. Зато учения показали, что с пяти кабельтовых, и даже с семи, количество прилётов по кораблю противника, на котором этот огонь сосредоточили, не менее сорока в две минуты. И от судна противника не остаётся за эти две минуты ничего.

Про флот… Всё же не так всё плохо оказалось, как Брехт себе напридумывал, и как его Президент Адмиралтейств-коллегии Сиверс Пётр Иванович пугал. После детального обследования кораблей на Балтике удалось подлатать до вполне приличного состояния пять линейных двухдечных кораблей и шесть фрегатов.

— А долетит ли та птица до середины Днепра? — выслушав отчёт адмирала весной 1731 года, спросил у него Иван Яковлевич.

— Куда?

— Задам вопрос по-другому. Эти шесть фрегатов доплывут до Охотска?

— Ну ни хрена себе! — почти так ему Сивер ответил, — Ну, долгое плавание!

— Снарядить как следует, команды подобрать, бочками пустыми трюмы забить для плавучести и кучу плотников на каждом корабле с досками и прочими гвоздями. С ремкомплектом.

— А цель?

— Просто — корабль с командой. В Китае загрузить продовольствием, которое можно хранить долго. Рис, там тараканов сушёных.

— Тараканов???

— Ну, не знаю, кузнечиков. Шучу, хотя у них это лакомство. Коз, овец, кроликов. Свиней с курями. И мы будем в Охотске иметь запас продовольствие и шесть кораблей с опытной командой. Там провести килевание, подремонтировать корабли и пустить их во все стороны обследовать наш Дальний Восток и Америку. Можно на каждом фрегате и немного крестьян взять, хоть по десятку молодых семей.

— А на что они закупят всё это в Китае?

— Элементарно, Ватсон, на корни солодки, ну и шерстяной материи с собой дадим. А ещё я знаю, где в устье реки Анадырь, есть кладбище моржей. Там сотни тонн моржовой кости. Был у нас сто лет назад такой первопроходец Семён Дежнёв. Он о том грамоту царю писал. Я приказал найти. И ведь нашли. На такое количество моржового клыка можно закупить половину всего продовольствия, что в Китае выращивают.

— Боязно.

— Ну, два корабля ушли. Шестерым легче.

Глава 22