Темный янтарь 2

***

В Беккеровскую машину пускать не хотели, строгости у них, хотя, казалось бы, люди с понятной целью едут. Янис размахивать не совсем правильным требованием-накладной не стал, направился к комиссару. Понятно, по телефонному звонку живо пустили.

Добыча на мертвых катерах оказалась так себе, но кое-что толковое нашлось. Заодно леера скрутили, а то Яков жутко огорчался, что на ««003»» часть носовых сломана. Загрузившись – трубы лееров торчали из открытого багажника – покатили назад, но уже через госпиталь.

…— Ох и грязный ты, Ян, – ругалась медсестра. – Хоть бы умылся.

— Извини, проездом прямо с работ.

— Сильно вас бомбят в порту?

— Терпимо. Привыкли, да и зенитчики работают на славу.

— Ой, чуть не забыла. Тебя Ида Иосифовна просила зайти. Настоятельно просила, прямо рычала тут.

Гадая, что понадобилось старой лиепайской знакомой, Ян хромал по коридору. Нет, зайти попрощаться и сам думал, но тут еще что-то.

В приемной принимали раненых, на носилках стонали и матерились. Знакомо пахло кровью и дерьмом.

— Заглянул все же? – Ида Иосифовна мыла руки.

— Рассчитывал непременно попрощаться. Затянулось на мне, как на той собаке.

— Вовремя. Похоже, скоро опять драпать будем, – медсестра тщательно вытирала ладони. – Но я не об этом, ныть не собираюсь. Помнишь, что у меня глаз профессиональный и память еще недурна?

— Известный факт.

— Именно. Проходили через нас документы с госпиталей. Гляжу: «Васюк С.А. красноармеец». Друг твой как был по отчеству?

— Аркадьевич. А что с ним? И где он?

— Пулевое, подробностей не знаю. Улица Нарва-Маанте, там в школьном здании госпиталь. Можешь заглянуть, проведать, если служба позволит.

— Постараюсь. Спасибо!

— Не за что. Хорошо вы в Лиепае работали, хоть и сопляки были совсем. Побольше бы таких мальчишек. Если жив парень, привет передавай.

Янис вернулся к машине. Ремонтная команда «003» молча курила. Ну да, видели, как раненых разгружали – те прямо с передовой, без особой первичной обработки, на непривычных людей производит сильное впечатление.

Возвращались в порт под обстрелом. Янис сосредоточился на вождении – машина слушалась, но все казалось, что слишком тяжелая, громоздкая, вот-вот заденешь и снесешь что-то. От напряжения тельник и фланелевка насквозь пропотели. Жаркий август, чтоб его курад…

Отпустили Яниса через два дня. Осторожно рассказал команде, что «друг, раненый, в Лиепае жизнь спас». Яша отнесся с пониманием, но все дела с ремонтом наваливались. Один двигатель «003» вел себя недурно, второй глох на высоких оборотах, но без заводского ремонта с этим недугом справиться было сложно. Нужны были ходовые испытания, разрешение на выход из порта, а главное, полноценное пополнение экипажа. Яша почистился и ушел к начальству, а Янису была выдана увольнительная «на проведывание боевого товарища».

На колесах многое становится проще. Это Янис с детства знал, сейчас только лишний раз удостоверился, крутя лакированный руль. Госпиталь нашел без расспросов, курили во дворе выздоравливающие, явственно ухали минометы на недалекой – прям уж совсем неприятно – передовой. Госпиталь оказался так себе – пустили без халата, явно персонала не хватает, в палатах-классах тесно, опять же накурено.

Товарищ Васюк отыскался в небольшой палате, видимо, из кладовой переделанной. У Яниса екнуло сердце – в отдельных палатах или командиров кладут, или доходяг. Но Серый лежал не один, койки стояли вплотную, раненые забурчали, когда гость протискиваться стал.

Серега был в сознании, но казался меньше ростом, чем помнилось, бледный, сразу видно, сильно обескровел.

— О! А я как ждал, – попытался улыбнуться серыми губами бывший спецсвязист. – Отдыхаю, думаю всякое.

— Я тоже пока лежал, думал, потом вообще некогда стало, – пробормотал Янис, пытаясь в тесноте пристроить трость и себя.

Поговорили. Товарищ Васюк был ранен в грудь навылет, пуля прошла опасно, рядом с сердцем, вроде как снайпер бил, ошибся на сантиметр. Это была хорошая новость, остальные уж совсем плохие…

…— Вот такие дела… – дышал Серый осторожно, неглубоко. – Ты-то как? Смотрю, совсем военно-морским стал?

Янис махнул рукой;

— Береговой, ремонтный. Да пока на трех ногах хромаю, что поделать. Из морского – сплю в кубрике, укачивает недурно, как в люльке.

— Но все ж добился своего. Морской. А я… – москвич поморщился. – На «утку» едва загружаюсь, так меня укачало, прям стыдно.

— Брешет, – сказал один из раненых, слушавших разговор. – «Утка» ему в развлечение, бо, интеллихент. И вообще скоро встанет. Доктор так-то и сказал - «в два дня не помрет, значит, жить будет».

— Сам ты брехло. Не говорил такого врач, – запротестовал Серега.

Раненые в один голос начали утверждать, что так доктор и сказал. Имелись тут внутренние госпитальные дела, полные боли и тоскливых надежд. Другой мир – это Янис понимал, сам недавно на койке мордой вниз пластом лежал. Начал прощаться.

— Служба, понимаем, – сказал болтливый раненый. – На попутках добираешься? Далеко ж до порта.

— Своя машина, случайная, ремонтная. Мы в порядок привели, ездим. Вон, Серый знает – я же ленивый, – улыбнулся Янис.

— Ты ушлый, хотя и работяга, – наконец улыбнулся Васюк.

Янис проехал по двору школы, бибикнул под окнами – из палат смотрели ходячие раненые. Расскажут и Серому. Должно вдохновить, любой опытный связной транспорт ценит, даже когда машины не особо военно-строевые.

Рулил Янис обратно в Каботажную, размышлял о том, что нужно где-то заправить бак и о гадостности войны. Не верилось, что Линда и командир погибли. Конечно, Серый со Стеценко сами товарищей похоронили, свидетелей надежнее не бывает, но все же… Тут, если сам не видел, вера в хорошее остается. Пусть и глупая вера. Вот и с дядей Андрисом… может, все же напутали? Хотя как могли напутать…

Шли дни, шла работа. Экипаж катера обещали пополнить, но как-нибудь потом, а пока дали временного командира-контролера – старшего лейтенанта, слегка контуженного, заикающегося, но толкового. Вышли из гавани под командой этого опытного человека, прошли к рейду…

Что-то горело на берегу, громыхали орудия – вновь корабли били по немцам. Сновали катера и буксиры, грузился большой транспорт, от дыма было так темно, что в порту включили прожектора. Море у города казалось аж кипящим. Янис стоял на носу, держался за замененные леера, думал, что в детстве представлял себе море совсем иначе.

Когда возвращались, начался очередной обстрел. У порта вздымалась пыль, с опозданием доносился треск разрыва. Издали это казалось жутким, а ведь сидели там, работали, почти не замечая.

— Н-нормальный корабль, – сказал старший лейтенант, пожимая руки команде «003». – Оживили, м-молодцы. Так и скажу. Ждите п-пополнения, во-о-оружения. Вступите в строй.

Вооружение действительно дали, Янис съездил, загрузили пулемет, две винтовки, боеприпасы. Потом снимали с вооружения смазку, устанавливали – старый «виккерс»[5] встал на рубке, как будто тут всегда и был.

— Изучай! – сказал Яша, вытирая ветошью руки. – Ты теперь первый номер, а также второй, да и остальной канонирский расчет.

— Я?! – изумился Янис. – Это же уметь надо. Курсы, упреждения, таблицы там…

— Нету таблиц, – Афанасьич достал кисет. – Сам разберешься, ты в технике талант. Тем боле курсов тут не предвидится, к концу дело идет. Надо мне домой сходить, ключи соседям отдать. Выбьют ведь дверь, сломают, ироды криворукие. А я сам навешивал, еще Аня была жива, жаль дверь-то.

— Ты жалей чего хочешь, да не болтай лишнего, – возмутился Яша. – Я к вам, товарищи, со всем уважением, но панические слухи буду беспощадно пресекать! Нет никакого приказа на оставление Таллина, отстоим город.

Было это 25 августа, а 26-го вызвали курсанта Буракова к командованию, и вернулся Яша в звании младшего лейтенанта, с должностью командира катера и приказом готовиться к погрузке.

— Пистолет дали. А ни кобуры, ни патронов, – обескураженно пояснил свежий «младший». – Приказ понятный. Но как мы пойдем-то? Я же на механика учился, не штурман вообще, если что…

— Не мандражируй, у нас не линкор, на мель едва ли сядем. А мины… Прицепимся за кем-то, да пойдем потихоньку, ориентируясь на глаз, – усмехнулся Афанасьич. – Приказ понятный: увести все что плавает, загрузить все что ценное.

— Тебе легко говорить. У нас команда должна быть девять человек, а дали одного сигнальщика. Да и тот какой-то прибабахнутый, – перешел на шепот Яша.

Новый матрос действительно сидел на палубе неподвижно, держал винтовку подмышкой, слепо смотрел на леера. Глаза парня Янису вообще не понравились – не иначе, тоже контуженный, но не в заикание ушло, а по мозгам.

Афанасьича отпустили домой прощаться-собираться. Янис возился с пулеметом – вообще вооружение было хоть устаревшее, но вполне исправное. Вот только выпущенной для пробы из пулемета полуленты в сторону пролетавших «юнкерсов» было маловато для освоения оружия. Яша ушел проверять машину, пулеметчик Выру ровнял патроны в ленте и размышлял о своих нервах. Что-то всякое дурное вспоминалось. Вот Василек еще когда говорил - «будет выбор, посуху эвакуируйтесь». Понятно, совсем про другую ситуацию говорил старший лейтенант, сейчас тут вовсе не эвакуация, а боевой поход. Но курад его знает…

Янис зарядил ленту, разрядил, в очередной раз проверил маслянистый послушный затвор. За спиной встал новый сигнальщик, молча наблюдал, что тоже настроения не прибавляло.

— Брось его ковырять, – внезапно сказал сигнальщик. – Все одно потонем. Никто не пройдет. Там мин как говна, я точно знаю.

Янис обернулся.

— Что смотришь? – пробормотал матрос. – Я верно говорю. Уже тонул. Подорвались мы. Человек пять из команды выплыло. От мин пулеметиком не заслонишься, тут и не думай.

Глаза у сигнальщика были категорически ненормальные: будто пьяный, ведет его, только не от водки, а от страха. Оказывается, бывает такое.

Янис молча вытер руки, повесил ветошь на пулеметный ствол, шагнул и крепко двинул сигнальщику под дых. Тот скрючился, отмахиваться не пытался, только прохрипел:

— Да бей, бей. Я правду говорю.

Добавлять кулаком смысла не имело. Янис спустился в машинное отделение и спросил у командира:

— Списать сигнальщика нельзя? Трусит парень.

— Куда его спишешь? У нас тут не смотрины невест, перебирать не можем, – пробурчал Яша. – Вот не могу пойти и сказать «дайте мне толковых и надежных людей», нет на флоте такого права. Да и времени уже нет. Выходим завтра. Грузимся и выходим. Всё, поздно дергаться.

Помолчали.

— Товарищ командир, э-э, тут дело тонкое, – Янис пытался подобрать слова. – Я хоть мало, но воевал. В бою многое от удачи зависит. Пусть и суеверие, но все же. Давайте я друга из госпиталя в экипаж заберу? Надежный человек, он не помешает.

— Он же у тебя того… лежачий.

— Наверняка оправился уже. Крепкий парень, спортивный. Пусть в полсилы, но работать может. Вот, хотя бы, вторым номером.

— Да я не про то, – поморщился Яша. – У нас и после загрузки место будет, нам не особо много груза определили, не очень на нас рассчитывают. Найдется место. Только раненых на оборудованные транспорты грузить будут, а ты его сюда тащить вздумал. Ладно бы мы ремонт доделали, а то всё ободранное, всё кое-как. Не катер, а баржа угольная, малотоннажная. Ты о человеке подумал? Ему же лекарства нужны, уход, санитарки. А у нас что?