За пределом (том 3)

Глава 120

Наши посиделки были до самой ночи. Мы пили вино, потом перешли на коньяк, который я собирался выпить один, а позже, когда алкоголь закончился, перешли на обычный чай, уже будучи навеселе. Сидели, играли, разговаривали, кушали, позже заказали несколько пицц, расположившись на полу, где расстелили большое одеяло. Уже там продолжали свои посиделки, как в маленьком тёплом мирке, удобно расположившись и дождавшись заказа.

Забавный факт — курьеры еды в Нижнем городе нередко носят с собой оружие, чтоб иметь возможность отбиться или отбить пиццу для клиента. Смех смехом, но я сам читал новости, как за курьером устроили погоню из-за пиццы, а он, как в лучших боевиках, уезжал и отстреливался.

Чуть позже уже Дуся развлекалась с Саки тем, что кормили Эйко из соски. Одна показывала, как правильно, а другая пыталась это повторить. Для дурынды она была как маленькая живая кукла, с которой можно было поиграть и которую можно было потискать. Как котёнок. Дуся не знала, что такое сидеть всю ночь и слушать крики ребёнка. С другой стороны, ей было весело. А Саки льстило то, что её ребёнком так интересуются и называют милейшим созданием.

Все трое остались ночевать у меня, так что сегодняшний звонок насчёт товара откладывался на завтра. Саки с ребёнком расположились в своей старой комнате, где к ним присоединилась Дуся, мы же с Ромой заняли мою комнату, кое-как устроившись на одноместной кровати. Я боялся, что ко мне будет лезть Дуся ночью, пытаясь навязать свою любовь, но та, видимо, была так навеселе, что продрыхла всю ночь.

Мне даже пришлось заглянуть на утро в комнату, чтоб убедиться, что они там ещё живы, так они там устроились и не спешили вставать. Это выглядело действительно мило — Саки и Дуся лежали по краям кровати, расположив между собой в своеобразном манежике Эйко. Дитё, расставив пошире ручки и ножки, спало между ними, оберегаемое аж двумя.

— Прикольно, да? — тихо спросил Роман, глядя из-за моего плеча на эту картину.

— Не будем им пока мешать, — закрыл я дверь, после чего обернулся к нему. — Сегодня мне позже в школу, так что есть время.

— А-а-а… точно… — он протёр глаза. — Сегодня первое же. Чё, скучал по знаниям?

— Почему ты так решил?

— Ну ты вроде как ботан, много знаешь, пусть и хуйни всякой. Такие любят учиться.

— Мне просто интересно что-то узнавать новое. К тому же, хочу поступить в университет, чтоб продолжить обучение.

— Здоровая ячейка общества?

— Можно выразиться и так. Тебе чай?

— Давай жахнем, — пожал он плечами, садясь за стол. — Значит, мечтаешь о семье и прочей шелухе?

— Да. Хочу семью, дом и детей, — не стал отрицать я.

— Какие планы, — усмехнулся он. — Может ещё и род свой с домом основать решишь?

— Кто знает, — спокойно пожал я плечами. — А ты разве не хочешь подобного?

— Секс, беспорядочные связи, много денег и дорогие машины — наше всё.

Пока я кипятил чай, он рассматривал мою квартиру.

— Один?

— Ты про девушку?

— Ну не про парня же, — хмыкнул Роман.

— Да, один, — кивнул я.

— А нахера две комнаты?

— Раньше здесь Саки жила, но позже переехала. У неё… были сложные финансовые обстоятельства, потому она некоторое время не могла позволить себе снимать квартиру.

— О как, приютил сиротку? — показал он зубы.

— А это преступление? — спросил я.

— Не-а. Ты это, не думай, что я пургу на тебя гоню, Том. Просто прикольно, чё, — пожал Роман плечами. — Круто.

— Ясно. Да, круто.

— Вообще, мы хоть и засранцы, — это мягко сказано, — но тоже понимаем всё. Есть, конечно и конченные отморозки. Ты одного из главных у боевиков помнишь?

— Мужик, похожий на байкера?

— Ага, этот, да. Так вот, он свою жену за измену задушил, а дочери за то, что она пыталась от него свалить, прихватив деньги, отрубил пальцы на левой руке. Как-то так. Он может и правильный чел по понятиям, но зверь зверем. Или другой, не знаю, видел его ты или нет, в очках такой чувак. Он может застрелить просто за то, что ты его плечом толкнёшь. Не из картеля, конечно, тут свои как бы, но постороннего как нехуй делать. Или Гребня, ему вообще плевать, кого убивать. Перегорел, как говорят.

— Я как бы и не сомневался, что у нас такие водятся, — пожал я плечами.

— Так что приютил? Ну окей, ничего такого я не имел ввиду, Том.

— Да понял я.

— Просто Бурый тоже вон, в своё время заботился о нас. Мы были не особо богатыми, мать работала шлюхой, бати не было, вот Бурый и приглядывал за нами, а там и мать Француза подкармливала постоянно, обед, ужин. Хули, не люди, что ли, мы?

— Никто не спорит. Получается, Бурый был другим? Более… отзывчивым?

— Да он и остался таким. Просто как мать его грохнули в подъезде просто так, он немного и изменился. Та же его девушка, она тоже была не в хорошем положении. Хуй знает, что он увидел в ней, но вытащил со дна почти. Любовь может.

— Наверняка. Они же до сих пор вместе вроде как, так что иначе тут не сказать.

Я бы тоже не сказал, что он её использует, так как негде использовать. У Стеллы, кроме естественных женских органов, что привлекают мужчин, ничего и нет. А учитывая, что у Бурого куча куда более привлекательных вариантов, тут иначе как любовью не объяснишь.

— Кстати, Ром, хотел спросить кое-что, только без обид, окей? Не хочу обидеть, просто интересуюсь.

— Ну… окей, давай вопрос, — согласился он.

— Почему ты так печёшься о сестре. Я понимаю, что она немного особенная, но… у неё разве не должно быть личной жизни?

— Ты же в курсе, что тебя это ебать не должно? — прищурился.

— Не ебёт до тех пор, пока она не начинает приставать ко мне, и ты тут же пытаешься мне объяснить, что это я виноват, хотя пристаёт она.

— Ну… видишь ли, я уважаю свою сестру, но будем честны — она тупа. Ей задать направление или вдолби его она сама себе в голову, и уже не свернёшь. Просто не хочу, чтоб она заводила отношения среди… таких. Без обид, но не хочу, чтоб у неё парень был как ты или кто-то ещё. Особенно как ты.

— Особенно? — усмехнулся я.

— Ты завалил как нехуй делать семнадцать человек. Я хочу, чтоб её парень, да и может будущий ёбырь был из нормальных, не таких, как мы, Том. Мы крутые, с силой, отвечающие за слова и правильные, но я не настолько дебил, чтоб не отличать чёрное от белого. Я не хочу, чтоб у неё вся жизнь вертелась вокруг того, что здесь происходит.

— Иначе говоря, хочешь вывести в свет из такой жизни при помощи мужа, — подытожил я.

— Ты правильно понял. Лучше и не скажешь.

— А сам?

Пуля усмехнулся. С какой-то горечью.

— Знаешь, я благодарен Бурому, он дал нам шанс. Но это сделка… с… этим… как этого чёрта зовут… с дьяволом, вот! Не надо иметь семь прядей во лбу, чтоб понять, чем кончат большинство из нас… — он задумчиво отпил чая, когда я поставил перед ним кружку.

— Не веришь, что доживёшь до старости? — сел я напротив.

— Надеюсь, — он отхлебнул ещё раз. — Но правда в том, что это пятьдесят на пятьдесят. Нас уже однажды едва не убило бомбой, как и тебя. К тому же, как мне сказали, у тебя самого дырки в плече и животе. Веришь, что доживёшь до внуков?

— Верю, что переживу сегодняшний день, — ответил я спокойно.

— Я не хочу рисковать Дусей. Лучше отправить её подальше. Нахуй ей не сдалась эта рулетка. Потому я не хочу, чтоб у неё здесь был якорь, к которому она будет возвращаться. Никакой связи с этим дерьмом.

— Я понял. Прости, что поднял вопрос. Теперь буду намного осторожнее с ней и вообще в разговорах с Дусей. Но разве не лучше сразу свернуть всё и свалить? Даже сейчас, перед тем как всё начнётся?

— Нет.

— Но у вас есть деньги.

— Дело не в деньгах, — покачал он головой. — Я так не смогу, да и Дуся упрётся и её потом не сдвинешь. И я её понимаю: всё-таки Бурый побеспокоился о нас в своё время, и отплатить тем, что мы просто свалили, кинув его, ну такое себе, сам понимаешь.

— Но вы можете и не пережить этого.

— Постараемся. Это называется верность, Том. Верность тому, кто однажды очень сильно помог тебе. Или хотя бы вернуть долг за всё, что он сделал. Я не хочу подвергать Дусю опасности, но и кинуть в такой момент Бурого не могу. И она не сможет. Отплатим должок со своей стороны и уже тогда будем решать.

— Это будет самая настоящая бойня.

— Что ж… посмотрим, — пожал Рома плечами. — Мы просто не сможем поступить иначе. Да, мы убийцы и наркобарыги, но блять, нам не чуждо человеческое. Это лишь работа.

В этот момент в комнату вошли, сладко позёвывая, Саки с Эйко и Дуся.

— Кому-то пора менять памперсы и кушать, — пробормотала сонно Саки, направившись к холодильнику. — Дусь, пожалуйста, подогреешь покушать нам?

— Ага-а-а… — зевнула она.

Начался новый день. Засуетилась моя квартира, наполняясь жизнью, разговорами и смехом. Вот уже через полчаса мы завтракали вместе, переговариваясь, обсуждая последние новости и не вспоминая, что у нас есть за спиной.

И глядя на них, я понимаю, что все мы когда-то были чьими-то невинными цветками жизни, у которых было великое будущее, беззаботными и не знающими горя. Но оказавшись однажды в дерьме из-за случая, мы вынуждены были стать либо убийцами, либо жертвами — здесь не существует середины. И вот мы уже те, кем нас никто до этого не видел, сохранившие в себе тот маленький кусочек прошлой жизни, который иногда проглядывался на свет.

Я хотел бы, чтоб подобные им никогда с этим не сталкивались. Чтоб никогда таким, как Бурый, не пришлось им помогать. И чтоб у таких, как Бурый, не случалось того, что их толкает на подобное. Но это замкнутый круг. Не удивлюсь, если сам уже успел породить нескольких таких, как он, Пуля или я сам.

Поздно просить прощения, остаётся лишь жить дальше. Кто-то будет жить с радостью, гордясь собой, своими «достижениями», не замечая ничего вокруг: ни того, как изменились другие, ни того, как изменились они сами. А кто-то будет всё понимать и идти дальше, потому что уже не может остановиться. Потому что мы уже не сможем отказаться, стали такими, какие есть, и этого уже не изменить ничем и никем.

Мы смеялись и разговаривали, будто ничего не происходило, будто всё было так, как должно быть — молодые радуются своей молодости, не боясь о будущем. Внутри каждого из нас из-под твёрдой корки, наращённой за это время, пробивались те самые лепестки цветов, которые спрячутся, стоит нам покинуть эту квартиру.

Потому, когда они уходили один за другим, я чувствовал тоску.

Меня целовали в щёку, обнимали, хлопали по спине и поздравляли на прощание, а я улыбался в ответ, кивал головой и благодарил. Честно, от всей души, искренне, насколько только мог, после чего закрыл дверь и ощутил… пустоту.

Я скучал по нормальной жизни, по нормальным людям и нормальному общению, где не надо выбирать. Естественно, уже привык держать себя в руках, хладнокровно делать дело, не оглядываясь по сторонам. Не думать, быть уверенным в собственных решениях и отстаивать их как прописную истину. Но это так и не избавило меня от сомнений, которые иногда обрушивались на голову и задавали один простой вопрос:

Ты уверен?