Линкор «Альбион»
Читать книгу "Линкор «Альбион»"
***
Тихого удобного пирса они не нашли, а там, у угольных бункеров, грузить динамит на баркас не решились. Слишком много народа вокруг. Пришлось перегнать баркас в одно место, где недалеко от берега была дорога, по которой мог проехать тяжёлый паровой экипаж с динамитом. И там они втроём стали переносить из экипажа в лодку четыреста ящиков с динамитными шашками. Место они нашли хорошее, пустынное, вот только путь от экипажа до лодки составлял метров тридцать, так что задача у них была нелёгкая.
Тютин и Елецкий ещё носили последние ящики, а Квашнин сел в лодку и взялся за инструменты, стал подключать динамит к взрывателям, установленным на носу баркаса.
- Ты там поаккуратнее, - остановился брат Тимофей, переводя дух и вытирая платком, испачканным угольной сажей, вспотевшее лицо.
- Хорошо, хорошо, - даже не обернувшись к нему, отвечал инженер, продолжая прикручивать провода.
Время от времени он отрывался от своего занятия, вставал и подкидывал уголь в топку – держал давление в котле. Потом снова садился и брался за провода.
Уже начинало смеркаться, а братья, дотаскав ящики, стали накрывать их брезентом, а поверх него обматывали их верёвкой. И тут брат Емельян остановился и поднял голову к небу.
- Что? - спросил у него брат Тимофей, тоже останавливаясь. – Чего ты там принюхиваешься?
- Ветер с запада, - загадочно отвечал ему казак. – Не чуешь, что ли?
- Ну, допустим, с запада – и что?
- В неметчине, когда ветер с запада, он завсегда к дождю. – заметил Тютин.
- Ишь ты, а я думал, что к дождю северный ветер, - заметил Елецкий.
- Северный – оно, конечно, тоже…, - солидно рассуждал брат Емельян, - но не всегда, а вот западный – оно всегда.
- Значит, ты не только кассы грабишь, ты ещё и метеоролог, - со смехом заметил Елецкий.
- Кто? – не понял казак.
- Ты, Тимофей Сергеевич, не спорь с ним, - не отрывая глаз от своих сложно скрученных проводов, заметил Квашнин, - у него сермяжное народное чутьё, он всякие дождики и морозы заранее чувствует, как потомственный хлебороб в десятом поколении.
- Ах, ну простите, - ёрничал брат Тимофей. – Куда мне со своими науками.
Но тут инженер встал и, разминая отсиженные ноги и глядя на небо в западном направлении, произнёс:
- А облачка и вправду идут, у меня голова стала побаливать.
- Это у тебя с голодухи, - уверенно заявил Тютин, - потому как мы не жрамши весь день от самой зори.
- А вот тут я вынужден согласиться, - неожиданно поддержал казака резидент, - нам, братия, надобно как следует поесть. Ночь, я думаю, у нас будет бессонная, так пусть хоть не голодная. Так что давай, брат Емельян, закрепляй брезент да кинь лопатку угля в топку экипажа, поедем на тот берег, на этом всё равно приличной еды мы не найдём. А у тебя, брат Аполлинарий, что там? Скажи, что нужно, может, я подсоблю, чтобы быстрее управиться.
- Да нет, взрыватели я уже подключил, - инженер только качал головой, - немного с перфокартой ещё повожусь, а так… Ну, вроде всё готово.
- Дай-то Бог, - крестился брат Тимофей.
- Дай Бог, - крестился за ним и брат Емельян. И брат Аполлинарий тоже. Но уже молча.
А потом откинул кожух со своего управляющего автомата и в двадцатый, наверное, раз полез ему во внутренности. И копался там до тех пор, пока Тютин и Елецкий разводили пар в своей уже подстывшей повозке.
После инженер на хорошем давлении дал задний ход, а его товарищи, уперевшись в мокрый песок, помогли баркасу отчалить; и когда тот, набрав ход, развернулся и лёг на курс, они заскочили в свой угнанный экипаж и поехали к ближайшему мосту, чтобы встретиться с Квашниным уже на том берегу в условленном месте.
Уже смеркалось, уже на городских улицах зажигались первые газовые фонари, когда резидент, оставив казака за рулём, спрыгнул у первой харчевни, которую они по вывеске определили как неплохую. Елецкий накупил еды, колбас, жареных сосисок и капусты, хорошего хлеба, трёхлитровый жбан пива и большой жестяной кофейник с крепким кофе. Ночь обещала быть долгой, и этот бодрящий напиток точно не помешал бы. После, закинув всё это в кабину своего парового экипажа, они отправились туда, где их уже должен был ждать брат Аполлинарий. И брат Тимофей, и брат Емельян почти всю оставшуюся дорогу молчали. Всё было уже и решено, и переговорено многократно, так что поводов для разговоров у них практически не было.