Офицеры российской гвардии в Белой борьбе. Том 8

В пламени повстанчества

Лето 1919 года принесло с собою большевикам крупные разочарования.

Окрепшая и значительно разросшаяся к этому времени Добровольческая армия неожиданно перешла в наступление, и под ее напором пали Николаев, Одесса и Херсон, не говоря уже о других, более мелких пунктах этого района, еще недавно занимаемых красными отрядами.

Большевики заколебались и стали поспешно очищать Крым, Таврию и Донецкий бассейн, постепенно переходя в настоящее паническое бегство, бросившее красные армии к днепровским переправам.

Обоими берегами Днепра, оставив позади себя железную дорогу, победоносно шли большие силы Добровольческой армии…

Правым берегом двигался отряд генерала Оссовского, в состав которого входили: 5-я пехотная дивизия, Сводный полк Кавказской кавалерийской дивизии, рота гвардейских сапер и Гвардейский конно-подрывной полуэскадрон. Левым берегом пошли казаки под командою генерала Шифнер-Маркевича, перешедшие впоследствии днепровский мост у посада Крюкова.

Чувствуя за собою непреодолимую силу этих прекрасных добровольческих частей, большевики уходили все дальше и дальше, приходя в полнейшую дезорганизацию и превращаясь в беспорядочные банды, преследовавшие только цели личного спасения.

Вскоре отряды генералов Оссовского[701] и Шифнер-Маркевича, почти одновременно появившиеся около Кременчуга, стремительно заняли этот большой железнодорожный и промышленный центр, ворвавшись в него почти на плечах убегавших красноармейцев.

Но, заняв Кременчуг, победители-добровольцы не остались в нем «почивать на лаврах» и не приостановили своих дальнейших действий, продолжая стремительно преследовать растерявшегося противника своими передовыми отрядами.

Спасаясь от белых, разрозненные части большевиков бежали по левому берегу Днепра и по двум железнодорожным направлениям на Полтаву и Ромодан—Киев, отмечая свой путь всякого рода бесчинствами и кровавыми расправами с беззащитным населением, попадавшихся на их пути городов и сел.

Положение мирных жителей всего этого края в описываемое время действительно представлялось исключительно трагическим: лишенные всякой связи с крупными центрами, давно не получавшие никаких газет и писем и положительно не знавшие о том, «какому из богов следует молиться», – все эти несчастные люди, среди которых находилось много интеллигенции и бывших офицеров Императорской армии, жили в постоянном страхе перед всякими ужасами, каковые им могло принести ежеминутное вторжение разнузданных и озлобленных своею неудачей большевиков.

Поэтому является вполне понятною та радость, с какою встретилась мирным населением этой области весть о скором приходе добровольцев, которых оно по справедливости считало своими «избавителями», способными вернуть измученным городам и селам желанный покой.

Разбитые большевики бежали, но за ними где-то вдали победоносно шли добровольцы, несшие с собою конец всем невзгодам и ужасам…

И, притаясь в своих забытых всем миром уголках, запуганные жители Украины ждали прихода последних как манны небесной, втайне готовя им торжественные встречи и самый радушный прием, основанные на чувствах неподдельных любви и благодарности.

К этому-то времени и относится, между прочим, один из ужаснейших эпизодов, представляющийся исключительным даже в ряду всех наиболее кровавых картин жестокой Гражданской войны 1919 года…

Эпизод этот произошел в небольшом городке Правобережной Украины, известном по своему славному и историческому прошлому, но с конца XVIII века начавшему постепенно глохнуть и под конец превратившемуся в мирное провинциальное местечко Юга России, укромно скрывающееся в кущах своих садов.

Заслышав о победе добровольцев над большевиками и приближении первых к их оторванному от всего света уголку, жители этого городка, подобно другим, воспрянули духом и стали с нескрываемою радостью готовиться к встрече избавителей.

– Идут, идут белые! – пронеслось по городу. – Довольно мучений и ужасов! Идут добровольцы в фуражках с кокардами и настоящими погонами на плечах! Слава богу!..

Такие радужные вести передавались из уст в уста на каждом шагу, наполняя сердца измученных горожан неподдельным восторгом.

В этом городке проживало немало интеллигенции, бывших чиновников царского правительства и офицеров старой армии, не успевших примкнуть к добровольцам. Для последних приход воинов в погонах и с настоящими кокардами на фуражках представлялся уже настоящим днем Светлого Христова Воскресения, вследствие чего они не могли надлежащим образом скрыть своих восторгов и неосторожно делились ими с каждым встречным.

Бедные люди на радостях совсем забыли о том, в какое страшное и братоубийственное время приходилось им жить.

О преждевременных восторгах и ожиданиях измученных горожан неожиданно проведал начальник одного из отступавших под напором добровольцев отрядов, находившихся поблизости. А был им человек, несомненно, искренно преданный коммунистам, до крайности озлобленный их неудачей и в то же время по-своему смекалистый и способный на всякие неистовства в целях истребления ненавистных белых и их мирных сторонников.

Узнав о настроениях жителей тихо дремавшего среди своих зеленых садов городка, командир-большевик быстро создал поистине дьявольский план, каковой, к несчастью, ему и удалось тотчас же выполнить с полным успехом.

Выбрав из числа своих всадников-красноармейцев несколько наиболее верных и смышленых, он умело «подделал» их «под добровольцев», нашив им на гимнастерки погоны и заменив коммунистические пентаграммы на фуражках добровольческими кокардами.

После успешного завершения такого рода «подделки», все эти переряженные большевики, получив от своего командира надлежащие инструкции, поскакали в городок, жители которого так нетерпеливо поджидали добровольцев.

По прибытии туда, тотчас же обратив на себя, конечно, всеобщее внимание, верные посланники хитрого большевика смело выдали себя за белогвардейский разъезд, прибывший с вестью о приближении передовых отрядов Добровольческой армии. И от лица последней были переданы соответствующие устные сообщения духовенству, чиновничеству, чинам городского управления и вообще всему населению городка…

– Идут, идут!.. Их разъезды уже на площади!.. Слава богу!.. встречать!..

– Но как и где встречать? – спрашивали одни. – Необходимо встретить добровольцев как можно более сердечно, искренно, торжественнее!..

– Само собою разумеется! – отвечали другие. – Всей интеллигенции во главе с духовенством и бывшими представителями власти следует собраться где-либо вместе и официально приветствовать избавителей!..

Вскоре решено было собрать всех старожилов в помещении местной школы, что и было исполнено без всякой задержки, так как жители городка, жаждавшие поскорее увидеть добровольцев, слетались к назначенному месту как бабочки на огонь.

В тот же ясный июльский день, когда солнце уже было близко к заходу, во двор этой школы въехал небольшой отряд всадников с теми же погонами и кокардами, какими были убраны прибывшие ранее чины «белогвардейского» разъезда… И к воротам школы, украшенным национальными флагами, повалили горожане, охваченные воистину праздничным настроением…

– Глядите – они и впрямь в погонах!.. Вот они, наши-то, настоящие!.. Слава Тебе Господи!..

В большом школьном зале тем временем собралось около 150 человек представителей местной интеллигенции.

Бывшие чиновники и офицеры поспешили снова переодеться в старую форму, нацепив на себя долго лежавшие в разных укромных местах ордена и знаки; духовенство уже спокойно облачилось в камилавки и рясы и возложило на себя наперсные кресты.

В зал торжественно проследовали несколько «представителей» прибывшего «белого» отряда и не без достоинства принимали трогательные приветствия горожан…

Многие из последних искренно плакали, стремясь в то же время доверчиво излить перед «избавителями» свою душу, тяжко наболевшую за страшные дни владычества большевиков, сопровождаемого насилиями и грабежами…

Представители «белых» некоторое время внимательно и, по-видимому, сочувственно выслушивали все жалобы своих «спасенных», пока по помещению школы не пробежала как бы зловещая искра, внезапно изменившая всю картину…

– Закрыть ворота! – неожиданно загремел на дворе чей-то резкий и грубый голос. – Представление кончено!.. И никого из этой кадетской сволочи не выпускать из школы!..

И вслед за этим криком все «добровольцы» с циничным смехом стали срывать с себя погоны и кокарды, сопровождая свои действия площадною бранью по адресу опешивших несчастных людей, тотчас же уразумевших весь ужас своего положения.

– Вот вам ваши белые! Посмотрите, каковы они! – слышались злорадные выкрики. – Вот вам ваши добровольцы!

И не прошло нескольких мгновений, как в воздухе засверкали красноармейские шашки, послышались зловещие удары клинков о живое человеческое тело, короткие и сухие выстрелы из наганов и отчаянные крики несчастных интеллигентов, безжалостно уничтожаемых и расстреливаемых в упор…

Зал мирной городской школы наполнился запахом порохового дыма, крови и стонами раненых, тут же добиваемых совершенно осатаневшими палачами…

Дьявольски задуманный план большевиков удался, повергнув в страх весь городок.

Стоявший за воротами школы простой народ тотчас же в ужасе разбежался, оставив злосчастную интеллигенцию погибать в импровизированном большевистском застенке…

Душераздирающие крики попавших в кровавую западню мучеников до рассвета раздавались в школе, стены которой сделались свидетелями сцен, не поддающихся никакому описанию.

Мстившие за свои неудачи большевики издевались над своими жертвами всю ночь, преподнося некоторым из них смерть только под самый конец расправы, как бы в виде особой награды.

К восходу солнца упоенные своим успехом «мстители» покинули город, захватив с собою несколько заложников…

Находившиеся ночью по счастливой случайности вне школы родственники несчастных интеллигентов, собравшихся в ней накануне для торжественной встречи своих избавителей, тотчас же бросились в этот роковой дом, оставленный открытым ушедшими палачами.

Картина, представившаяся глазам вбежавших в него людей, была настолько потрясающая, что трое из них тотчас же лишились рассудка, оставшись на всю жизнь сумасшедшими…

Среди холодеющих и обезображенных трупов, потоков крови, отрубленных конечностей и прилипших к стенам школы кусков мозга валялись еще несколько недобитых раненых, испускавших нечеловеческие стоны…

Некоторых из них близким людям удалось кое-как возвратить к жизни.

Но таких было немного…

Одного из этих «счастливцев», бедного учителя, автору настоящих строк пришлось лично расспрашивать о пережитых ужасах, перед описанием которых остановился бы и творец «Божественной комедии».

Трудно передать на словах все то, что происходило наутро после бесчеловечной кровавой бани, устроенной большевиками в городской школе в страшный июльский вечер.