Раджа-Йог

Глава пятая

1

Тбилиси. Автандил Ломсадзе вернулся на место своей основной работы. Материальное положение семьи, в которой уже подрастала дочь Тамуна, более чем скромно. Оклад инструктора физкультуры невелик, а по философии йоги работать на двух работах нельзя. Как ни парадоксально, замечательные способности его оставались невостребованными. Окунувшись в житейский океан, Автандил осознал, что с новой философией жизни ему придется нелегко. Высокий Учитель научил его лечить людей, но заниматься этим он пока не мог. Данной Учителем методикой он постоянно совершенствовался, помня наказ Учителя: «Ты сам почувствуешь, когда сможешь начать исцеление…» Как и все редчайшие на земле люди — раджа-йоги, он обязан был посылать в мир энергию, которую он получал из окружающей среды (солнца, воздуха и т. д.) посредством йоговских дыхательных упражнений. Посылаемая энергия способствовала восстановлению утраченной гармонии в мире, находила нуждающихся в ней людей. В земном эфире, наполненном мыслями, звуками, речами, музыкой, шумами, раджа-йоги высочайшего уровня находят друг друга, общаются… для этого существует даже определенный час в сутки.

Конечно же, никто из родных не мог догадаться, что очень ранним утром, когда все крепко спали, он, лежа с закрытыми глазами, проделав дыхательные и умственные упражнения, совершал этот, не постижимый для обыкновенного человека акт — акт безвозмездной помощи человечеству. Раджа-йог Автандил Ломсадзе не сидел в какой-то традиционной в нашем понимании «позе йога», для него это было уже необязательно. Глядя на его опущенные веки, можно было подумать, что он глубоко спит, черты лица его, словно точеные, выражали абсолютный покой.

Продолжалась трансформация духа Автандила Ломсадзе.

Спустя два года после возвращения из Индии он почувствовал потребность к более полному очищению, которое заключалось бы в более длительном посте. Получилось так, что он начал поститься за две недели до масленицы. В Грузии, так же как и в России, радостно встречают этот весенний праздник. Все приходят друг к другу в гости на блины. Родственники и друзья собираются для совместной трапезы. За столом подаются блины и праздничные грузинские блюда. Автандил смотрел на то, с каким удовольствием все вкушают эту разнообразную еду. Уже вторую неделю он постился и питался исключительно овощами и фруктами. Яства были перед глазами — искушение велико, но непроницаемо спокойно смотрел он праздничный стол.

После окончания масленицы, в понедельник, когда верующие стали соблюдать пост,(а в то время постились далеко не все), Автандил начал суровый пост — полный голод: ничего не ел, только пил воду. И так сорок дней. Знали об этом лишь немногие. Он продолжал ходить на работу, заниматься обычными своими делами. Такой срок голода для обычного человека чрезмерно велик и бывает опасен без соблюдения особого режима и контроля за состоянием здоровья, но Автандил Ломсадзе уже умел восполнять утраченную энергию. Черты лица его приобрели еще более духовную утонченность. Во внешности этого человека было все гармонично. Он являл собой совершенство духа и тела.

Во время всего этого жесткого поста, благодаря чрезвычайной сдержанности и самообладанию Автандила, ни о каких его ощущениях дискомфорта во время голода никто не знал, даже его родные. Он оставался в прекрасном расположении Духа. Остается только догадываться, что испытывал этот человек за время столь длительного воздержания от пищи. Муки голода? Конечно… Он же живой человек! Посетившие его откровения?.. возможно… После пасхи он стал постепенно выводить свой организм из состояния голода, добавляя в воду, которую пил, сок. И только через две недели стал понемногу принимать пищу. Существует неписаный закон: сколько дней голодаешь, столько же дней и выводишь организм из голодного состояния. Человеческий организм «не любит» каких бы то ни было внезапных перемен, будь то голод или перенасыщение, жара или холод, изоляция от внешнего мира или экстремальные условия — все это может привести к негативным и даже необратимым процессам в состоянии здоровья человека. Никогда не следует проводить какие-либо эксперименты со своим организмом, будь то дыхание по системе йоги без продвинутого учителя или длительный голод. В данном случае речь идет об исключительном человеке, который может позволить себе то, что нельзя делать обычному человеку.

Вечерами семья собиралась за столом. Мама накрывала на стол, жена, уложив маленькую дочку спать, присоединялась к хлопотам по хозяйству. Особенно интересны были вечера, когда приходили друзья. Гостей звали, их ждали, им всегда были рады. Разговаривали обо всем: о событиях, случившихся за день, об отношениях друг к другу, обсуждали возможность помощи кому-либо из друзей, попавших в неприятное положение; рассказывали курьезы, смеялись от души, наслаждаясь приятными часами отдыха.

Как-то отчим Илья сказал Автандилу:

— Автандил, я думаю, тебе не очень нравится твоя работа. Ты можешь приносить людям гораздо больше пользы в другой сфере деятельности. Может быть, тебе поменять место работы?

— Может быть, — отозвался Автандил.

— Мне кажется, твое место в церкви. Из тебя бы вышел хороший священник. Ты честный человек, многое можешь. Ты мог бы направлять людей на путь истинный. Ведь это прекрасное назначение в жизни.

— Да, это назначение высокое, — согласился Автандил.

— Люди слабы духом, греховны в мыслях и делах своих, им нужен проницательный, сильный, справедливый наставник, — продолжал Илья, — который поведет их по жизни, поддержит в |грудную минуту, посоветует в ответственный момент. Ты согласен с этим?

— С этим трудно не согласиться, батоно Илья, но советовать можно и не надевая рясы.

Конечно, можно. Но скольким людям ты поможешь, работая инструктором физкультуры? Положение священника откроет тебе гораздо больше возможностей! Я хотел бы, чтобы ты встретился с нашим патриархом Ильей. — Если Вы этого желаете, батоно Илья, я встречусь с патриархом.

— Хорошо, — обрадовался отчим, — я переговорю с Ильей. Не будем откладывать вашу встречу. Как ты смотришь на то, чтобы назначить ее на конец этой недели?

— Я согласен, если это будет удобно патриарху, — ответил Автандил.

Через четыре дня состоялась эта своего рода знаменательная встреча. В патриархат Автандил и его отчим пришли часов в пять вечера. Их ждали, тотчас отворили тяжелую дверь, пропустив в большой внутренний двор. Секретарь патриарха, встретив гостей у дверей, провела их через двор в дом и пригласила войти в вестибюль. На вошедших сразу повеяло прохладой и запахом свечей. Навстречу им вышел Святейший патриарх Грузии Илья, в черном одеянии, с большим крестом на груди.

Совпадение имен отчима и патриарха имело свою историю. Лет пятнадцать назад, когда отчим Автандила преподавал в семинарии, к нему, к уважаемому и почитаемому человеку, пришел будущий патриарх.

— Батоно Илья, Синод принял решение о моем вступлении в сан патриарха. Посоветуйте, каким именем мне креститься при вступлении в сан.

— Я советую тебе прийти к тому, кто будет тебя крестить новым именем, — ответствовал просящему Илья, — выбрать имя поможет он, скажи, что тебя прислал Илья.

Будущий патриарх так и сделал. Священник при крещении дал новому патриарху имя Илья. Так патриарх Грузии стал тезкой отчима Автандила.

Подойдя к патриарху, имевшему титул святейшего и блаженного (титул передавался от патриарха к патриарху), Автандил хотел, как и полагалось, поцеловать его руку, но патриарх предупредительно обнял Автандила и поцеловал в лоб как равного. После обычных слов приветствия, патриарх предложил пришедшим сесть и сам сел рядом с ними, хотя немного в стороне стояло резное кресло ручной работы из ценных пород деревьев, в которое он обычно садился, принимая гостей. Это кресло представляло собой произведение искусства. Создал это уникальное кресло мастер-художник Гиви Джамасшвили специально для святейшего и блаженного патриарха Ефима-II по его личному заказу. С тех времен кресло стало неотъемлемой частью патриархии. Вероятно, желая подчеркнуть, что встреча носит дружеский характер, патриарх Илья изменил общепринятому правилу и не сел в кресло. Разговор пошел о здоровье, о семье, о делах. В свободной беседе чувствовалась напряженность патриарха. Бросив взгляд на Илью, патриарх Илья спросил у Автандила:

— Я знаю, ты человек глубоко верующий. Бог дал тебе способность проницательности. Ты знаешь и чувствуешь, как сейчас трудно церкви наставлять людей на путь истинный. Раз Бог дал тебе такой дар, может быть, ты поможешь нам?

Автандил тотчас почувствовал, что патриарх не был доволен тем, как он выразил свою мысль: «поможешь нам»… Это могло значить, что он сам и церковь бессильны, и он просит о помощи у человека, который даже не служит в церкви. А просить он не любил, он привык, чтобы его просили. Патриарх подумал, не уронил ли он авторитет церкви и свой собственный? Но вдруг успокоился — его осенило: такой дар, коим обладает Автандил Ломсадзе, — дар Божий. А Бог не наделил бы таким даром и способностями человека, у которого может быть гордыня или чувство превосходства над церковью и людьми. Он думал, что, вероятно, на самом деле Автандил скромный и искренний человек, а не просто таким кажется. Зная, что Автандил умеет читать мысли, он, стараясь не смотреть ему в глаза и думая, что таким образом может скрыть свои мысли, предложил достаточно сухо:

— Не хотел бы ты принять сан священника и служить Богу и людям?

Автандилу понятны были мысли патриарха, ему не нужно было видеть глаза собеседника, чтобы чувствовать его состояние и размышления, поэтому он ответил:

— Служить Богу и людям можно и без сана священника.

— Конечно, можно. Но я считаю своим долгом, — он снова посмотрел на Илью, тот кивнул головой, — предложить тебе должность, подобающую твоей вере, убеждениям и возможностям.

— Спасибо за предложение, — вежливо ответил Автандил, который никак не мог поймать взгляд патриарха: тот все время отводил его в сторону, — но я буду делать больше добра людям, не служа в церкви.

— Как это? — удивился патриарх и впервые за весь разговор пристально посмотрел на Автандила.

Автандил, не отводя взгляда ответил:

— Если буду священником, то призывать людей любить друг друга будет моей обязанностью, и, слушая меня, люди будут справедливо думать, что это мой долг так говорить. А если я буду говорить о той же самой любви, не будучи священником, чем я и занимаюсь сейчас, мне верить будут больше, ведь это не будет моей обязанностью, значит, я на самом деле так думаю.

Выслушав объяснение Автандила, патриарх с видимым облегчением сказал:

— Ну, что ж… Раз ты так решил — пусть так и будет.

Поговорили еще полчаса и расстались. Выйдя на улицу,

Илья сказал Автандилу:

— Извини, Автандил, я хотел, чтобы ты стал священником…

— Не извиняйтесь, батоно Илья. Я понимаю Ваше желание, но у меня другой путь в жизни.

Илья вздохнул. Потом слегка тряхнул головой, как бы отбрасывая печальные мысли, и, улыбнувшись, сказал Автандилу: