Вкус манго

ГЛАВА 17

Я наблюдала, как наш самолет снижается над Международным аэропортом Торонто имени Пирсона.

— Там все белое! — воскликнула я, выглянув в окно. — Мы умерли?

— Нет! — засмеялась Камфорт. — Просто летим через облака.

Мы были в пути уже девятнадцать часов. Мой лучший африканский наряд, красно-желто-зеленые докет и лаппа, весь помялся. Я чувствовала себя грязной, хотя за время перелета из Лондона в Торонто трижды ополаскивала лицо и чистила зубы.

Самолет нырнул.

— Ой! — взвизгнула я, схватила Камфорт за руку и зарылась лицом ей в шею.

На сей раз она меня не оттолкнула.

— Это просто турбулентность, — объяснила мне спутница. — Смотри! — Она показала в окно.

Я охнула, увидев растянувшийся внизу город. Он был огромным! Взгляд зацепился за большой участок зеленого; за ним следовали коричневые бетонные дома, потом снова зелень. «Канада понравится мне больше Англии, — подумалось мне. — Я уже вижу цвета».

В терминале аэропорта служащая погранконтроля пролистала мой паспорт, остановившись, чтобы рассмотреть визу.

— Добро пожаловать в Канаду! — сказала она с улыбкой.

Когда мы прошли в зону прилета, я приготовилась к первым образам и запахам новой для себя земли. А меня встретили голоса — меня звали по имени, ослепляли фотовспышки, люди тянули руки, чтобы меня коснуться.

— Что происходит? — спросила я у Камфорт.

— Это журналисты, — ответила она.

— Что им от меня нужно? — удивилась я.

— Наверное, их потрясла твоя история.

Камфорт улыбалась в объективы, а я спряталась за нее. Только журналисты хотели снимать не мою спутницу, а меня.

Наконец фотовспышки прекратились.

— Пойдем, Мариату, — шепнула Камфорт, повернувшись ко мне. — Разыщем Билла и покончим с этим.

Двое мужчин в форме подошли ко мне и поздоровались по-английски. Сначала я испугалась. Фритаунская полиция, как правило, действует грубо, а эти мужчины с серьезными лицами и жесткой, энергичной походкой напоминали полицейских. Когда они велели нам с Камфорт следовать за ними, я решила, что у меня проблемы. Вдруг они поняли, что мне тут не место? Я ведь всего лишь бедная девочка из сьерра-леонского поселка, которой ради пропитания приходилось просить милостыню. Но эти полицейские оказались милыми. Они зашагали по обе стороны от нас с Камфорт, защищая от журналистов, и повели в глубь зоны ожидания к высокому белокурому мужчине. Рядом с ним стояли светловолосая женщина и парень примерно моего возраста.

— Здравствуйте! — поздоровался мужчина, пожимая Камфорт руку. — Я Билл.

Шелли, жена Билла, и их сын Ричард по очереди меня обняли. Билл повесил мне на шею золотую цепочку с подвеской. Пока Билл с Шелли общались с журналистами, я правой рукой водила по гладкому золоту. Прежде мне не дарили драгоценностей. Несколько минут спустя мы позировали для общей фотографии. По примеру Камфорт, я улыбнулась.

На улице оказалось неожиданно жарко. В Торонто было не прохладнее, чем в Сьерра-Леоне, и также влажно. Воздух пах свежестью, словно после дождя.

— А где снег? — спросила я Камфорт, когда мы устроились на заднем сиденье минивэна Билла. Я ни разу не слышала, чтобы у кого-то из сьерра-леонцев был свой пода-пода, но здесь минивэны водили многие.

Камфорт засмеялась и объяснила, что снег выпадет зимой, до которой еще несколько месяцев.

— Не волнуйся, Мариату, сильные холода придут в свой черед.

Я не знала, много ли моей наставнице известно о Канаде. Прежде из Сьерра-Леоне она выезжала только в Гвинею, когда сопровождала меня для получения канадской визы. Впрочем, я не спорила, решив довериться ее мудрости, ведь по-английски я говорила недостаточно хорошо, чтобы спросить Билла напрямую.

Пока мы ехали, Камфорт'опустила окно с моей стороны, и я смотрела на зеленые поля и смешные темные деревья с листочками в виде иголок.

— А где мусор? — в какой-то момент спросила я у Камфорт. Во Фритауне мусоровозы перестали ездить во время войны, и городские улицы усеивали пустые сигаретные пачки и мятые пластиковые бутылки.

— Здесь мусор выбрасывают в пакетах, — ответила Камфорт на крио. — В Северной Америке люди покупают что хотят, а потом, когда вещь разонравится, выбрасывают, и мусоровозы забирают ненужное.

Слова Камфорт напугали меня. «Вдруг я не понравлюсь этой канадской семье? — подумала я. — Тогда они и меня выбросят?»

На улице, где жила семья Билла, по ночам было так тихо, что я слышала стрекот кузнечиков, совсем как в Магборо. Как и в Англии, у меня была своя комната, а в ней — односпальная кровать с лоскутным одеялом, которым, по словам Камфорт, следовало укрываться, когда ночи станут холодными. Большое окно с белыми кружевными занавесками выходило в лес.

Казалось, в Канаде постоянно светит солнце, и мы подолгу гуляли по холмам. Шелли готовила нам ланчи в западном стиле, а на ужин подавала горячие бутерброды с сыром, пиццу, спагетти, салаты.

Пару дней мы осваивались, а потом Билл сказал, что мы приглашены в гости. По дороге они с Шелли завезли меня в салон, где мне заплели косички. Занималась этим темнокожая женщина, которая на темне не говорила. Я ее почти не понимала, но цветные керамические бусины, которые вплели мне в волосы, выглядели замечательно.

После салона мы поехали в другой конец города. Билл остановился у двухэтажного дома, дверь которого открыла широко улыбающаяся сьерралеонка.

— Добро пожаловать! — проговорила она на темне, сверкая глазами. За спиной у нее стоял немолодой мужчина с короткими волосами.

— Заходи! Заходи! — Он широко улыбнулся и раскрыл объятия.

Улыбнувшись в ответ, я шагнула к нему. Я словно опять вернулась на родину — по крайней мере, так мне казалось. Дом Кади и Абу Набе был полон сьерра-леонских деревянных фигурок и картин, фотографий людей в традиционной африканской одежде и головных уборах. Когда меня провели через кухню, я вдохнула густой и пряный аромат знакомых блюд. С заднего двора доносился смех детей.

Тот день я повела совершенно замечательно, играя в футбол с племянниками и племянницами Кади и Абу. Там оказались девушки примерно моего возраста, выросшие неподалеку от моих родных мест, в городе Макени, и мне было приятно поговорить с ними о Сьерра-Леоне и Магборо.

Одна из девушек рассказала мне, что Кади и Абу иммигрировали в Канаду еще до гражданской войны. Когда начались военные действия, они перевезли в Торонто многих родных, чтобы спасти их от насилия. Еще девушка добавила, что летом в Северной Америке устраивают во дворах вечеринки под названием барбекю: готовят хот-доги, гамбургеры и стейки на угольных и газовых жаровнях.

— В Сьерра-Леоне тоже готовят на открытом огне, — засмеялась девушка и пошутила. — У нас там каждый день барбекю!

— Не волнуйся, — вмешалась Кади, сидевшая напротив меня. — У нас есть курица и хот-доги для тех, кто предпочитает западную кухню, а для тебя мы приготовили сьерра-леонскую еду. Уверена, ты скучаешь по родине.

Домой мы собрались уже ближе к полуночи. Кади и Абу обняли меня на прощание и пригласили приезжать еще. Той ночью я заснула счастливая. Мне очень понравилось общаться с Кади, Абу и их родственниками, понравилось снова есть сьерра-леонские традиционные блюда. В голове мелькали картины родины.

Казалось, я только погрузилась в сон, когда кто-то тряхнул меня за плечо. Билл! Он включил свет в комнате и сел на краешек кровати, прижимая указательный палец к губам.

— Тс-с! — Он молча показал на мою одежду и маленький рюкзачок. — Ты снова едешь к Кади и Абу.

Английский я знала плохо, но Билла поняла. За окном еще не рассвело, но ранний час меня не пугал. Билл вышел из комнаты, пока я переодевалась, а потом вручил мне банан и пачку сока, после чего усадил в машину, и мы выехали.

Часом позже мы добрались до дома Кади и Абу. Кади ждала на подъездной дорожке. Она объяснила на темне, что Билл на день оставляет меня у них.

— Мы очень тебе рады, — сказала она. — Кое-кто издевочек, с которыми ты познакомилась вчера, тоже тут будет.

Билл передал Кади рюкзак, который я бросила на заднее сиденье, обнял на прощание и сел в свой минивэн. Когда он поехал прочь, у меня возникло странное чувство, что больше я его не увижу.