Вкус манго

ГЛАВА 18

Кади мерила кухню шагами.

— Посмотри, нет ли на телефоне сообщений, — попросила она мужа.

— Ничего нет, — мрачно ответил Абу.

Я с бешено бьющимся сердцем сидела на стуле спиной к стене. Время ужина давно прошло, Биллу уже следовало меня забрать. Днем он разок позвонил, предупредил, что задерживается, но с тех пор вестей от него не было.

Я смотрела, как Аминату, дочь Кади, гладит свой огромный живот — со дня на день ей пора было рожать. Она сидела на кушетке в телевизионной комнате рядом с кухней, положив ноги на табуретку, и обмахивалась журналом.

— Может, он в пробку попал, — предположила она.

— Час пик давно прошел, — отозвалась Кади, растирая лоб. — Где же он?! Проверь, нет ли сообщений, — снова попросила она Абу.

Так продолжалось еще час, пока не зазвонил телефон.

— Алло! Говорите! — сказала Кади сначала на крио, потом на английском. Она слушала собеседника, с каждой секундой все больше мрачнея, а сама вставляла лишь отдельные слова: — Да. Хорошо. Да. — Трубку она повесила очень медленно — Мариату, Билл просит тебя побыть у нас еще немного, — сказала она, опустилась на колени и принялась растирать мне ноги.

— Потому что я ему не нравлюсь, — со вздохом проговорила я, вспомнив, как с самого начала беспокоилась, что могу не понравиться Биллу.

— Нет, Мариату, — успокоила Кади и объяснила мне суть дела.

Оказывается, Камфорт вдруг решила забрать меня обратно в Сьерра-Леоне, поэтому Билл разбудил меня затемно и привез к дому Кади.

— Билл хочет, чтобы ты осталась в Канаде и училась в школе, — пояснила Кади. — Он надеялся переубедить Камфорт, поговорив с ней пару часов наедине.

— Но у него не получилось? — спросила я.

— Пока нет. Места у нас хватает. Сегодня ты сможешь заночевать на цокольном этаже с другими девочками.

От такого предложения я невольно улыбнулась. С Суад, Хаджой и Фантой я познакомилась на барбекю. Сегодня мы вместе смотрели клипы по телевизору, а на ужин приготовили сьерра-леонское блюдо из риса.

— К тому же сейчас тебе нужны родные и домашняя еда, чтоб быстрее привыкнуть к новой непонятной стране, — добавила Кади.

Прошла неделя, две, три, четыре. Билл несколько раз звонил и справлялся обо мне, но вернуться ни разу не предлагал. Во время одного разговора он сказал Кади, что Камфорт улетела в Сьерра-Леоне. Пыталась ли она разыскать меня, не знаю. Просто не знаю! Эта часть истории непонятна даже мне.

Суад, Хаджа и Фанта были всего на пару лет старше меня и все приходились Кади родственницами, хотя какими именно, я не понимала и считала их племянницами хозяйки дома.

Война заставила девушек перебраться во Фритаун. Каждая из них так или иначе сталкивалась с мятежниками, хотя нападению не подвергалась. Еще одним большим отличием от меня служило то, что на родине все они ходили в школу и осенью собирались на учебу в Канаде. Девочки звали меня с собой.

— В школе было весело! — беззаботно заявила Суад. — Мне нравилось учиться, читать, общаться с подружками.

Я расспрашивала девочек, как устроены школы в Сьерра-Леоне.

— По утрам дети примерно одного возраста собираются в одном здании, — объяснила Фанта.

— Я носила зеленую форму, которую мне сшила мама, — добавила Суад. — Нас учили всему: и как выбирать воду для питья, и английскому.

Если в Канаде школы бесплатные, то в Сьерра-Леоне родители вносят деньги за обучение и за форму. По словам Хаджи, почти все уроки ведутся на английском, хотя основные языки Сьерра-Леоне — крио, менде и темне. Все дело в том, что английский — самый распространенный язык в мире.

— Сьерралеонцы должны уметь общаться с партнерами по бизнесу, — пояснила Хаджа. — Ты же хочешь устроиться на работу?

Я, конечно же, хотела, только не знала, сгожусь ли для чего-нибудь.

Однажды вечером я призналась Абу, работавшему на канадское правительство, что родные надеются на мою поддержку.

— Мне нужно получить образование, а потом сразу найти работу, — сказала я ему.

— Не спеши, Мариату, — подмигнул мне Абу. — Я тоже помогаю большинству оставшихся дома родственников. Этого и ждут в Сьерра-Леоне от уехавших на Запад. Но образование растянется на годы, и лучше все делать правильно: сперва школа, потом университет или колледж. Если бросишь учебу и слишком быстро устроишься на работу, высокооплачиваемого места не найдешь. Только хорошее образование гарантирует хорошие деньги.

— А как ты нашел работу? — спросила я.

— Я окончил университет здесь, в Канаде: изучал политологию и экономику.

— Как думаешь, у меня так получится? — спросила я.

— Мариату, у тебя получится все, на что ты серьезно нацелишься. — Абу снял очки и заглянул мне в глаза. — В Северной Америке многие дети принимают образование как данность, но выходцы из бедных стран понимают, какие возможности оно дает. Знания открывают двери. Рук тебя, возможно, лишили, но ум-то остался, причем невероятно острый. Извлеки максимум из того, что имеешь, и добьешься успеха в жизни.

Вопреки ободряющим словам Абу, когда Суад, Фанта и Хаджа начали рано вставать, чтобы идти в школу, я переворачивалась на другой бок и снова засыпала. Осень перетекла в зиму, и на сердце у меня становилось все тяжелее. Дни напролет я сидела у окна гостиной Кади, глядя, как листья желтеют, краснеют и падают на землю. Потом пошел снег, который оказался не таким, как я себе представляла. Снежинки были не тяжелыми, как крупинки соли, а легкими как перышко и блестели на солнце. Порой я следила за отдельной снежинкой: представляла, что снежинка — это я, что я падаю с небес, где много мне подобных, и гадала, где приземлюсь.

Школа меня пугала. Хаджа, Суад и Фанта, уже имевшие определенную подготовку, оказались бы на класс старше меня, а меня определили бы в класс к чужим детям. Я мечтала научиться читать книги и писать, но не представляла, как справлюсь с этим без рук. Знакомых рядом со мной не будет, и я боялась опозориться.

Вечерами я слушала, как племянницы рассказывают о школе и сетуют на домашнее задание, которое надо выполнить. Девочки спрашивали, не хочется ли мне в школу, но я качала головой.

— Пока нет, — отвечала я, — но скоро пойду.

Мне нравилось жить у Кади и Абу, в доме которых всегда было много сьерралеонцев, говорящих на темне. Одни задерживались надолго, как племянницы; другие — на несколько дней или недель, пока не находили себе жилье. Ужинали мы большими порциями национальных блюд: ели все вместе, пока Кади и Абу не убегали смотреть очередную квартиру или заполнять иммиграционные документы для свежеприбывших беженцев. Когда племянницы расправлялись с домашним заданием, мы устраивались на диванах и смотрели музыкальные клипы. Нередко показывали девушек, исполняющих хип-хоп. Этот стиль мне нравился. Все девушки-исполнительницы были темнокожими, а в музыке присутствовал ритм, под который я могла двигаться.

Мысли мои частенько возвращались к Сьерра-Леоне. Я скучала по шуткам Мохамеда; мечтала, чтобы на кухне возилась не Кади, а Мари. Ночами мне хотелось чувствовать радом теплое тело Адамсей. Я знала, что должна стараться если не ради себя, то ради двоюродной сестры, которая так и осталась в Сьерра-Леоне. Но она была так далеко… Иногда меня терзал вопрос, обрадовалась бы Адамсей, вернись я домой.

Как-то в субботу меня разбудили пятеро девчонок:

— Вставай, лежебока, вставай!

К Хадже, Суад и Фанте присоединились их родственницы, недавно приехавшие из Сьерра-Леоне, — Уму и Кадиату, или Кей-Кей, как ее все называли.

Обычно по утрам племянницы вели себя тихо: споласкивались под душем на цокольном этаже, шли наверх завтракать, а потом на автобусе уезжали в школу. Но дело было в субботу. Девчонки окружили меня и принялись расталкивать, теребить мне волосы, щекотать шею и живот.

— Вставай, соня! — воскликнула Уму, дуя мне в ухо.

— Еще рано, — пробурчала я и накрыла голову подушкой, но Суад подушку отняла и начала колотить ею Хаджу.

— Пора вставать! — пропела Фанта на манер хип-хопа.

Тут девчонки затянули песню на темне, которую я хорошо помнила с детства.

— Девственницей я родилась, девственницей осталась! — начала Уму.

— Если так, то докажи, докажи, докажи! — хором ответили другие.

На западе эту песню не услышишь, но у нас в деревне она была одной из любимейших. Дальше пять девочек исполнили другой сьерра-леонский хит.

— Моя лодочка где-то в Макени, — пели они в унисон, хлопая в ладоши и стуча по коленям в такт. — Вот бы, вот бы на лодочку мне!

Я не могла сдержать улыбку, глядя на своих соотечественниц, таких живых и бодрых в столь ранний час.

— Вовсе не рано! — засмеялась Уму, когда песня кончилась, — Ты постоянно спишь и не знаешь, какое сейчас время суток.

Девчонки впятером столкнули меня с кровати и заставили встать.

— Чисти зубы и собирайся, — велела Фанта. — Заплетем тебе косички, а потом поедем в библиотеку.

Несколько часов спустя я сидела, втиснувшись между Суад и Хаджой, на заднем сиденье синего минивэна Кади. Что такое библиотека, я не знала и спросила об этом попутчиц.

— Когда наконец начнешь учиться, придется пользоваться библиотекой, — ответила Уму, грозя мне пальцем. — Там берут книги, которые нужны для учебы.

— Возвращать их нужно вовремя, — предупредила Кади, поворачиваясь к нам с водительского места. — Ты, Хаджа, в прошлый раз сдала книгу с месячным опозданием. Мне пришлось заплатить большой штраф. Жду не дождусь, когда вы все начнете работать, — продолжала она, цокая языком. — Тогда я выйду на пенсию и буду жить на то, что вы мне должны.

— Конечно, тетя Кади, — отозвалась Фанта, сидевшая на переднем пассажирском сиденье. — Мы тебя лю-ю-юбим! — пропела она.

Хаджа начала играть с моими волосами, аккуратно заплетенными в косички с добавлением искусственных каштановых прядей.

— Мариату, ты такая хорошенькая!

— Хорошенькая, когда вылезаешь наружу! — поддразнила Суад. — Обычно же ты под одеялами прячешься. Или мы тебе не нравимся?

— Конечно, нравитесь, — улыбнулась я. Прежде мне никогда не говорили, что я хорошенькая, да и я сама так о себе не думала.

— Отлично! — Обернувшись, Фанта улыбнулась мне в ответ. — Мы хотим, чтобы в понедельник ты пошла в школу!

— Я записала тебя на курсы «Английский для иностранцев», — продолжила Кади серьезным голосом. — Отучишься на них и в сентябре пойдешь в школу с остальными.

— Но, тетя Кади… — начала я.

— Нет! — перебила она. В зеркале заднего обзора я видела ее темно-карие глаза. Лицо было не просто строгим, а жестким и решительным. — Пора двигаться дальше.

Я уже знала, что для всех сьерралеонцев Торонто Кади как мать. Многие считали, что она спасла им и их родным жизнь.

— Если Кади велит что-то сделать, лучше послушаться, не то обратно в Сьерра-Леоне отправит, — шепнула Хаджа. — Высадит на автобусной остановке и скажет: «Все, добирайся до аэропорта сама». Перспектива так себе.

Я аж содрогнулась, представив подобное. Стоял холодный серый февраль, на улице шел снег.

Пока мы брели с парковки в библиотеку, я спрятала лицо за воротом мешковатого бордового пуховика, который получила в местной мечети, где имам собирал одежду для сьерра-леонских беженцев. Когда мы вошли в здание библиотеки, Кади взяла меня за руку и повела в секцию, где, по ее словам, хранились книги для детей. Детская секция оказалась солнечной комнатой, на стенах которой нарисовали героев сказок и мультфильмов: Микки-Мауса, Спящую красавицу, Золушку и черепашонка, которого, как объяснила Кади, зовут Франклин[4].