Александр Яковлев. Чужой среди своих. Партийная жизнь «архитектора перестройки»

Глава 3. «Сладкая» ссылка

В монреальском международном аэропорту «Мирабель» чету Яковлевых встречали не только сотрудники нашего посольства, но и все руководители диппредставительств социалистических стран, аккредитованные в Канаде. Это была дань установленному протоколу: в те годы совпосол автоматически являлся главным в компании коллег из «братских» государств.

Александр Николаевич обменялся с послами рукопожатиями, выслушал их дежурные приветствия, сказал все приличествующие моменту ответные слова. И оказался лицом к лицу со своими — это были советник-посланник, второй секретарь посольства и водитель. С лиц дипломатов тоже не слезали привычные дежурные улыбки: велком! Но было заметно, что они волнуются.

Для всего персонала нашего диппредставительства в Оттаве внезапная смена посла стала полной неожиданностью. Вроде бы к Борису Пантелеймоновичу Мирошниченко у Москвы никаких вопросов не возникало. Товарищ проверенный, надежный, работал и в МИД, и в ГДР, возглавлял отдел в ЦК КПСС, был ректором МГИМО. За пять лет, проведенных им в Канаде, зарекомендовал себя как дипломат, твердо отстаивающий интересы Советского государства. И вдруг — раз, и нет его. Говорят, уже возвращался к месту службы из отпуска, а в московском аэропорту его завернули обратно: ждите новое назначение. Посольские гадали: на чем же мог проколоться Борис Пантелеймонович?

А причина заключалась в другом. Инстанция приказала Министерству иностранных дел срочно трудоустроить Яковлева. Желательно в англоязычную страну, и такую, чтобы была не из первого ряда, но и не последней. Неизвестно, кто на Смоленской площади сказал решающее слово, может быть, министр Громыко, может быть, его первый зам Кузнецов, с которым Яковлев находился в добрых отношениях. Вообще-то между МИД и ЦК всегда складывались непростые отношения, оба ведомства очень ревниво относились к кадровым обменам. Но если со Старой площади, с самого «верха» на Смоленку поступало указание трудоустроить данного товарища в соответствии с его статусом и высказанными рекомендациями, то мидовцы послушно брали под козырек. Вот и сейчас мгновенно произвели рокировку: Мирошниченко перенаправили послом в Кению, а на его место определили Яковлева.

Ничего этого сотрудники посольства не знали. Судачили: чем грозят перемены, что за человек этот Яковлев? И как теперь с приходом нового начальника поменяется их жизнь?

В минивэн погрузили багаж. Дипломаты сразу обратили внимание на то, что посол сильно припадает на одну ногу. Внешне, как им показалось, в его облике не было ничего монументального. Круглое добродушное лицо, умные глаза за стеклами очков в роговой оправе. Спокойный, неторопливый говор. И супруга посла на первый взгляд казалась женщиной вполне приятной, не из тех, кто станет строить из себя царицу.

Александр Николаевич с Ниной Ивановной уселись на заднее сиденье «мерседеса», советник-посланник устроился на переднем. Обернулся назад:

— Как долетели, Александр Николаевич?

— Все хорошо, — налегая на букву «о», ответил новый посол. — Вылетели по расписанию. На часик приземлились в Гандере, там, как я понимаю, была дозаправка, да и мы ноги размяли. Кстати, сколько нам ехать до места?

— Часа за два доберемся. Здесь полторы сотни километров. В основном по шоссе, но будем проезжать и несколько городков, а там скорость ограничена.

— Хорошо, — опять с явным волжским акцентом одобрительно протянул Яковлев.

Он с интересом смотрел в окно — что же это за страна такая, где ему суждено провести несколько лет? Но там ничего примечательного не было. Почти на всем протяжении пути от Монреаля до столицы — березовые лесочки, сосняки, ухоженные поля, небо с гроздьями облаков.

— Что, Александр Николаевич, похоже на Россию? — нарушил молчание советник-посланник. — Так многие говорят, когда впервые приезжают к нам.

— Похоже, — согласился Яковлев. — Да и климат, наверное, почти такой же…

— Помягче, чем в Москве. Хотя иной раз такие морозы ударят, что хоть валенки надевай. А вы песню Городницкого слышали?

— А как же, конечно, — Яковлев улыбнулся. С удовольствием продекламировал, — «Над Канадой небо сине. Меж берез дожди косые. Хоть похоже на Россию, только все же не Россия».

— И ведь точно: похожего много, но и разница очень большая, — сказал дипломат. — Да вы и сами скоро в этом убедитесь.

Через некоторое время, было еще светло, подъехали к резиденции. Нина Ивановна ахнула, увидев прекрасный особняк среди вековых сосен и кустов цветущей сирени. Да и Александр Николаевич не стал скрывать своего удовлетворения:

— Что же, неплохое местечко.

— Роклифф-парк, — со значением подтвердил советник-посланник. — Это у нас, как Рублевка под Москвой. Устраивайтесь, Александр Николаевич, а когда отдохнете, осмотритесь, то дайте знать, соберем весь дипсостав, чтобы представить вас.

Яковлев повернул к нему свое круглое лицо, сердито блеснул очками:

— А я вам прямо сейчас даю знать: завтра утром давайте и устроим эту сцену знакомства. Часиков в десять — годится?

Дипломат послушно склонил голову.

Оттава тех лет — это тихий и с виду очень провинциальный город. Почти без стеклянных высоток, которые были непременной частью даун-таунов всех североамериканских городов. С деревянными, источенными временем столбами вдоль улиц, между ними были натянуты электрические провода. С чистой рекой, которая рассекала город надвое. Если что-то и напоминало о его столичном статусе, то это парламентский холм с красивыми, «под старину», зданиями в готическом стиле, обилие министерств и ведомств федерального значения и множество одинаково одетых чиновников, которые деловито заполняли центр города по утрам и вечерам.

О реке, которая тоже называется Оттава, надо сказать особо. Она была настолько чистой, что прямо в черте города водились осетры. И всякой другой рыбы там было видимо-невидимо. Заниматься рыбалкой можно было чуть ли не под стенами нашего посольства.

Канада. Середина 1970-х. [Из архива Л. Шерстенникова]

И леса на холмах вокруг столицы тоже кишели всяким зверьем, случалось, даже медведи подходили прямо к городским домам.

Жителей в Оттаве было меньше полумиллиона, в основном служащие тех самых федеральных контор, интеллигенты из расположенных в городе научных учреждений, студенты, дипломаты, обслуга. Все тихо, чинно, без привычных для больших городов пробок и без таких же привычных для мегаполисов других проблем.

Но если бы вам захотелось почувствовать драйв «миллионников», то и с этим тут вопросов не возникало. Два часа на восток, и будет тебе франкоязычный Монреаль — с его живописными холмами, портом и не затухающей ни на миг бурной ночной жизнью. Два часа на запад — а там типично американский сверкающий огнями реклам Торонто, с самой длинной в мире улицей под названием Янг-стрит, самой высокой телебашней на берегу озера Онтарио, рядом Ниагарский водопад — одно из чудес света.

Посольство Советского Союза располагалось на тихой улице Шарлотте-стрит, а резиденция посла в Роклифф-парке.

Про этот парк надо сказать особо. Его можно было считать самой элитной частью канадской столицы. Этакий заповедник состоятельных людей, послов и крупных чиновников. По ландшафту парк можно сравнить с нашим Серебряным Бором, однако есть и существенное отличие: там нет заборов, которыми обнесены все наши российские строения. Прекрасные дорогие особняки, расположенные на приличном отдалении друг от друга, если чем-то и огорожены, то символическими оградками из декоративных кустарников. А так — похоже: чудный сосновый лес, берег реки, чистые озера, тишина, воздух, настоянный на ароматах хвои.

Мне приходилось бывать в Роклифф-парке в резиденции нашего посла, правда уже после Яковлева, в 1987 году, когда советское представительство в Канаде возглавлял А. А. Родионов. Я тогда несколько раз подряд приезжал по делам в Канаду, и всегда Алексей Алексеевич приглашал к себе в резиденцию — отобедать, почаевничать, разузнать московские новости.

Славное место. Приятно было сидеть в уютных креслах в гостиной с видом на зеленую лужайку и дивный лес, пить кофе, наверное, из тех же чашек, которыми пользовался прежде Яковлев. В памяти сохранилось ощущение комфорта и покоя, которое обволакивало тебя здесь.

Уверен, что похожие чувства испытывал и Александр Николаевич, особенно в первое время, приступив к исполнению посольских обязанностей.

Все-таки есть большие отличия в работе партийного бюрократа и высокопоставленного дипломатического представителя.

Быть послом хорошо. Для карьерного дипломата — это предел мечтаний. Роскошный лимузин представительского класса с водителем. Резиденция с личным поваром. Вышколенные сотрудники. Каждый день — приемы, обеды, коктейли… Необременительные протокольные обязанности: вручить орден или грамоту, сказать речь на мероприятии, поприсутствовать, поприветствовать, обменяться любезностями…

Почтение окружающих гарантировано уже одной твоей должностью — Чрезвычайный и Полномочный Посол. Известные политики, крупные бизнесмены, самые яркие звезды шоу-бизнеса, нобелевские лауреаты, акулы пера и микрофона, олимпийские чемпионы — все хотят пообщаться с главой диппредставительства, засвидетельствовать ему свое уважение, а бывает, решить через него свои большие и малые проблемы.

Послу шлют приглашения на самые громкие театральные премьеры, на концерты знаменитостей классической музыки, на самые заметные выставки, вернисажи, фестивали. Ходи, раскланивайся, раздавай визитные карточки.

И ходили. И раскланивались. И надували щеки. Это одна категория послов — не уверен, что малочисленная. Такие «дипломаты» величие своей страны автоматом, словно мантию, перекладывали на собственные плечи. Сидели за стенами красивых особняков, боясь или не умея по-человечески общаться с окружающим миром, с многочисленными гражданами страны пребывания. Общаться, чтобы достойно представлять собственное государство, умело, мудро и энергично продвигать его интересы, а еще — выполнять главную миссию дипломатического работника, то есть способствовать сближению народов, укреплению дружественных связей — культурных, экономических, научных, спортивных, торговых…

Их язык — смесь пустой многозначительности, выверенных штампов и пышных эпитетов. Их интерес к тому или иному событию, делу или человеку — это интерес музейного посетителя: увидел, подошел, отошел, забыл.

Но была и другая категория. Этих отличали — интеллект, знание страны пребывания, широта взглядов, обширные связи… Посольство СССР они не рассматривали как неприступную крепость, напротив, делали все, чтобы заманить за посольские стены как можно больше людей, сделать их союзниками, друзьями.

Трудно сказать, каких послов было больше. Возможно, поровну. Во всяком случае, МИД традиционно считался консервативной организацией, закрытой, не подлежавшей проверке, со своими писаными и неписаными правилами. И именно в посольских коридорах как раз многое зависело от того, как ведет себя первое лицо. Сядет в теплое кресло, окружив себя подхалимами и поглядывая свысока на окружающую действительность? Или с головой окунется в местную жизнь, искренне стараясь ее понять, выстроить с ней отношения доброжелательности и взаимной выгоды?