Секретарь райкома

Г.И. Зенин хорошо изучил психологию преступника и начальника и неплохо этим управлял. Но всегда при этом соблюдал субординацию. Наша дружба с ним продолжалась около тридцати лет, причем на разных уровнях служебного положениям обоих. И несмотря на это, он ни разу не назвал меня на «ты» и никогда меня не подвел, не соврал, тем более предал. Были разные ситуации, но он всегда соблюдал чувство партийности и порядочности. Мы с ним много дней провели на отдыхе, будучи на охоте, рыбалке, в компаниях. И вот, чтобы глубже понять этот образ, я приведу лишь несколько эпизодов его действий, которые характеризуют его более объемно. Он любил жизнь! К нему обращались близкие ему люди по разным вопросам и с разными просьбами.

Как-то директор лесхоза Павел Попов, находясь на рыбалке, плыл по Ангаре на моторной лодке, и вдруг увидел, что впереди его переплывает реку сохатыш. И, как заядлый охотник, не смог удержаться и убил лося из своего ружья. Заарканив зверя, Попов подчаливает его вместе с лодкой к берегу, а здесь его уже ждет инспектор рыбнадзора из Красноярска. Он составляет протокол, и дело передают в суд. Попов ищет защиты и помощи – райком и исполком в этом деле ему не помощники. Тогда он идет к Зенину, с которым у него были личные хорошие отношения, за консультацией как к юристу. Тот недолго думая говорит: «Павел, ты совершил преступление, в милиции здесь тебе нет защиты, но как юрист могу дать тебе совет – для оправдания говори в суде, что убил сохатого в порядке самообороны на реке… единственная тебе помощь как близкому человеку».

Или его отношение к существующей тогда политической системе. Мы с ним в выходной день поехали на рыбалку на Ангару к устью Аладьиной. Порыбачили, подплыли к берегу, сварили уху. Посидели, и нас разморило. И вот лежим на берегу, слушаем радио, где сообщают, что американские астронавты высадились на поверхность Луны. Памятный день! И зашел у нас с ним откровенный разговор о существующих в мире двух системах, социалистической и капиталистической. В ходе беседы я задал Григорию Ивановичу вопрос:

– А что бы ты стал делать при капитализме?

Он с ответом не задержался и говорит:

– Я бы построил на Гребне (это самое живописное место на Ангаре) ресторан и дал ему название «Слезы жен». Подобрал команду самых лучших поваров и красивых девушек, и все бы деньги района стекались сюда.

Жаль, что Г.И. не дожил до наших времен, он бы честным путем стал миллионером, не то что нынешние воры и проходимцы.

Он был превосходным кулинаром, хлебосольным человеком, всегда у него дома были люди, и ему теща не раз говорила: «Гриша, ты бы раз в месяц устроил большую гулянку, чем каждый день принимаешь всяких гостей». Он умел хорошо готовить, поскольку в армии в одно время был поваром, и в этом не стеснялся. На вечерах и в компаниях неплохо пел.

А будучи на отдыхе в Кисловодске, в ресторане «Храм воздуха» он на бис пел песню про эмигрантов, которая тогда была под запретом, вернее, ее пели только в домах. Он тогда работал еще в нашем районе. И вскоре его вызывает начальник краевого управления МВД Г.А. Иванов и спрашивает:

– Ты кто – милиционер или артист? Действительно пел в ресторане?

Он не стал отпираться:

– Да, пел, но не в милицейской форме.

Но все обошлось шуткой.

Он в мужских компаниях много раз повторял четверостишье о безмятежном человеке, переложил из А.С. Пушкина: «Блаженный человек тот, кто по утрам исправно ходит, любит баб, плотно ест и в Бога верит». Потом он был переведен в Красноярск начальником центрального отдела милиции города. Но к Зенину я еще вернусь, когда дойдут мои повествования о жизни в городе.

Широко известной личностью в районе был Сергей Прокопьевич Машуков. Человек он был энергичный, самостоятельный, с кулацкой замашкой хозяйственника. У него были глобальные планы в развитии сельского хозяйства в районе, но с потребительскими наклонностями, чтобы больше получить от государства средств и техники. В целом он развил бурную деятельность при строительстве животноводческих ферм, свинарников, преобразовал, вдохнул жизнь в деревни Зайцево, Пашино, Гребень, Бельское, Мотыгино – совхоз «Решающий». Но главным недостатком его руководства совхозом было то, что он не был специалистом сельского хозяйства, ему не хватало грамоты и знания экономики. Поработав несколько лет на поприще сельского хозяйства, мы поблагодарили его за ратные дела и выдвинули на его место директором Виктора Халанского, имеющего высшее сельскохозяйственное образование и уже зарекомендовавшего себя в работе на Севере. Он был потомственным крестьянином, отец его был в Северо-Енисейском районе организатором подхоза. А Сергею Прокопьевичу предложили должность начальника дорожного участка, где он проявил все свои организаторские способности. Он очень много сделал, обновил и построил новые дороги вокруг районного центра.

В районе выросло большое количество хозяйственников и организаторов производства, которые всегда могли заменить в работе первых руководителей, это Алексей Николаевич Шарыпов – зам. директора САГМК, Михаил Лаврентьевич Тращенко – зам. начальника АГРЭ, Сергей Петрович Морозов – зам. директора Машуковского леспромхоза, и многие другие.

Заведующим отделом народного образования был Белинский (к большому сожалению, забыл его имя и отчество), а его жена Лидия Ивановна работала в райкоме зав. сектором учета. Когда подошел пенсионный возраст, мы его поблагодарили и отправили на пенсию, предоставили работу методиста, а на его должность выдвинули бывшего директора Первомайской средней школы Дмитрия Ивановича Авдеенко.

Дмитрий Иванович был молод, энергичен, отслужил свой срок на флоте, его уважали в коллективе школы. Сначала он пошел с неохотой на административную работу, а потом привык, и у него дела пошли лучше, чем у предшественника. Он много делал для расширения учебной сети, по укомплектованию учительскими кадрами школ района, быстро завоевал авторитет в районе, и вскоре наши школы уже вышли на краевой уровень. У Дмитрия Ивановича и его жены, Веры Александровны, тоже учительницы, было трое хороших мальчиков, очень дружная семья. Но потом случилась большая беда – два его старших сына пошли на дюралевой лодке при штормовой погоде по Ангаре из Куликово в Мотыгино, лодка перевернулась, и они оба утонули. Он был очень смелый на воде, хорошо управлял лодкой, эту смелость передал детям и этим погубил их – зачем надо было им плыть в такую погоду. Ведь он и сам чуть было не погиб на пороге Бурном и неоднократно был в критических ситуациях на реке Тасеевой. Такое горе трудно человеку пережить, но Авдеенко выстояли, и потом вынуждены были переехать в Красноярск, он стал директором техникума. Авдеенко был увлекательный человек, у него был дар артиста, прекрасно играл на баяне, пел и плясал, это нравилось и детям, и взрослым, его звонкий голос сразу увлекал и манил всех. Трудно принять и успокоить свое сердце, что этого человека уже нет на свете. Дмитрий Иванович похоронен на кладбище в Овсянке. Наша дружба с его семьей продолжается и по сей день.

Михаил Илларионович Плотко, зав. райздрава, сменивший на этом посту Трофима Петровича Одинокина, очень симпатичного пожилого человека, умного и доброжелательного. Бывший главный врач Южно-Енисейской участковой больницы был по инициативности под стать Авдеенко, оба молодые и деловитые. Но Михаил Илларионович был жестким администратором, не всегда ладил с врачами. Со своей красавицей женой Марией Прокопьевной, врачом-гинекологом, составляли прекрасную семейную пару, оба любили свою работу, но были с разными характерами. Если Мария Прокопьевна была мягкая и общительная женщина, то Михаил – резкий и вспыльчивый, в то же время был смелым и хорошим хирургом. Он много сделал в улучшении лечебного процесса в районе, много обустроил и построил медицинских учреждений, но с участковыми главными врачами не сработался и, защитив диссертацию кандидата медицинских наук, переехал с семьей в Красноярск. У них было два сына, симпатичные мальчики, одному из них не повезло, на вечеринке его из ревности смертельно ранили ножом. После этого Михаил Илларионович не смог оправиться от горя, стал выпивать и умер от сердечной недостаточности, как предполагают, по своей воле. Хорошо зная Дмитрия Ивановича и несколько хуже Михаила Илларионовича, мне до сих пор их жаль обоих – не смогли пережить тяжелую семейную трагедию с детьми, а вот их жены оказались более мужественными, пережили их и заслужили глубокое уважение и почтение.

Несмотря на то что шофер Константин Панов перешел на другую работу, наши хорошие отношения с его семьей сохранились, тем более наша дочь Таня дружила с их Наташей. Как-то Галя уехала на курорт, я остался один с детьми. В один из дней мне нужно был срочно уехать по району, и я своих детей отвел к Пановым, а вечером пришел за ними. А там собралась компания их близких друзей. И жена Константина Валя стала меня просить с ними посидеть за столом по случаю ее дня рождения. Конечно, неудобно было там находиться без подарка и без официального приглашения, но она меня уговорила. Мне сразу наливают стакан водки, и хозяйка предлагает выпить за ее здоровье. Я поддержал тост, но стакан осилить не смог, с трудом выпил только половину или меньше, не привык к таким дозам. Хозяйка обиделась, по деревенским правилам, якобы оставляю зло. При ее настойчивом требовании все-таки осилил граненый стакан. Прошло совсем немного времени, и она опять наливает мне полный стакан. Здесь я категорически стал отказываться, а она наступает – пей да пей. И тогда мне Валя Панова прямо сказала: «Вот сегодняшние начальники, интеллигенты, пьют маленькими глотками, за вечер выпьют больше нас, деревенских, и песни потом не споют и не спляшут». Так она метко про нас высказалась. В деревнях, и вообще в сельской местности, в простонародье ведь было заведено сразу пить стаканом, и начинается бурное веселье, песни, пляски, хороводы, и так, немного добавляя хмельного, веселятся до утра. Кто-то, конечно, сразу потом со стола в аут. Моя младшая дочь много лет спустя, уже живя в Крыму, вспоминала, что всего один раз видела меня сильно выпившим, когда я их с Таней вел от Пановых домой.

Константин был хорошим рассказчиком и рассказывал мне одну байку, как у них в деревне бывал солдат, отслуживший в Петербурге свою службу, исполняя обязанности истопника царского дворца. Он рассказывал о том, что видел царскую семью. Его все внимательно слушали, а потом один из деревенских мужиков задает ему вопрос: «Наверно, в царском дворце дрова-то были обстроганные?» Вот понятия дремучего мужика.

Где-то в 1965 или 1966 году наши дети стали ходить в детский сад, и заведующая детсадом Мария Петровна Ким, жена председателя райсовета, говорит Гале, что у нашей старшей дочери что-то не в порядке со зрением. Дело серьезное, нужно лечение. Обеспокоенные, мы обратились к окулисту в Красноярске, и он нам посоветовал, если есть возможность, съездить в Одессу в глазную клинику им. Филатова, известную на весь Советский Союз. В Красноярске в то время крупных специалистов окулистов не было. Я обратился за помощью к А.А. Кокареву – за путевкой на санаторное лечение семьи в Одессе, чтобы там показать дочь в клинике Филатова. Александр Акимович при мне вызвал В.М. Кургина, завфинхозотделом крайкома, и поручил ему срочно запросить путевку через ЦК КПУ. Но поскольку в Одессе у обкома партии не оказалось в это время семейных путевок, то он позаимствовал путевки в Совете Министров Молдавии в санаторий «Молдова». Затем по личной инициативе, о чем я не просил Александра Акимовича, он дал указание отделу крайкома по науке подготовить письмо за его подписью в Одесский обком партии, чтобы мне оказали помощь в приеме моей дочери в клинику Филатова. Кокарев был очень доброжелательным к сельским секретарям райкомов, зная их нелегкую работу и малые возможности решать свои личные проблемы.