Наперекор земному притяженью

На совещаниях Исаев выступал редко. Обычно говорил тихо, но твердо: «Сделаем». Был человеком принципиальным и не боялся сказать прямо в лицо людям, даже весьма влиятельным, нелицеприятное, если так думал.

Космический корабль. На что он был похож? Да, пожалуй, только на себя, на то, что было нарисовано на компоновочном чертеже у проектантов. Первый корабль, который был сделан и подготовлен к пуску, не предназначался для полета по полной программе. Его спускаемому аппарату возвращаться на Землю не предстояло. Это была в какой-то степени предосторожность на случай отказа или системы ориентации, или ТДУ. Ведь и то и другое не могло быть полностью проверено в наземных условиях.

Закончились испытания на заводе. Дальше космодром: стыковка с ракетой, вывоз на старт, предстартовые испытания, заправка ракеты топливом и старт. 16 мая 1960 года радио и газеты сообщили:

«В течение последних лет в Советском Союзе проводятся научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы по подготовке полета человека в космическое пространство… 15 мая 1960 г. в Советском Союзе осуществлен запуск космического корабля на орбиту спутника Земли. По полученным данным, корабль-спутник в соответствии с расчетом был выведен на орбиту, близкую к круговой, с высотой около 320 км от поверхности Земли, после чего отделился от последней ступени ракеты-носителя… Вес корабля-спутника без последней ступени ракеты-носителя составляет 4 т 540 кг. На борту корабля-спутника установлена герметическая кабина с грузом, имитирующим вес человека, и со всем необходимым оборудованием для будущего полета человека и, кроме того, различная аппаратура, вес которой с источниками питания составляет 1477 кг…

По получении с корабля-спутника необходимых данных будет осуществлено отделение от него герметической кабины весом около 2,5 т. В данном запуске возвращение на Землю герметической кабины не предусматривается, и кабина после проверки надежности ее функционирования и отделения от корабля-спутника, как и сам корабль-спутник, по команде с Земли начнут спуск и прекратят свое существование при вхождении в плотные слои атмосферы…»

Полученные с борта корабля сведения подтвердили: вся аппаратура работает нормально. Прошло трое суток. Близился завершающий этап — снижение, сход корабля с орбиты. Вот здесь и должны были «сказать свое слово» и система ориентации, и ТДУ. Тормозная двигательная установка сработала нормально, а система ориентации подвела. Она не смогла правильно сориентировать корабль перед включением ТДУ, причем ошиблась чуть ли не на 180 градусов! Короче, вместо торможения корабль разогнался и перешел на более высокую орбиту.

Возвращались мы домой вместе с Сергеем Павловичем, вспоминал как-то в разговоре его заместитель Константин Давыдович Бушуев. Не доезжая примерно квартала до дома, он предложил пройтись пешком. Было раннее утро. Мы медленно шли по тротуару. Сергей Павлович возбужденно, даже с восторженным удивлением продолжал говорить о ночной работе. Я что-то поначалу не очень понимал его восторгов: работа-то была неудачной, корабль к Земле вернуть не удалось. А он без всяких признаков огорчения увлеченно рассуждал о том, что это первый опыт маневрирования в космосе, переход с одной орбиты на другую. «Надо овладеть техникой маневрирования, это же имеет большое значение для будущего! А спускаться на Землю, когда надо и куда надо, наши корабли будут, как миленькие будут. В следующий раз посадим обязательно».

И действительно, полет следующего космического корабля был удачным. Это был полет корабля со Стрелкой и Белкой на борту — первыми живыми существами, побывавшими в космическом пространстве в орбитальном полете и вернувшимися на Землю.

Ракетно-космическая техника впервые готовилась принять на борт человека. Принципиально возможность такого полета была обоснована. Теперь все зависело от надежности ракеты-носителя и самого корабля. А о том, что на это необходимо обратить самое серьезное внимание, предупреждали неудачи при первом запуске тяжелого корабля-спутника с двумя собаками на борту.

Это случилось до полета Стрелки и Белки в 1960 году. Ракета и корабль были тщательно проверены, испытаны. Мы, на нашем «верхнем мостике», провели все необходимые операции по установке кабины с животными, тщательно закрыли люк. Спустились вниз. Тридцатиминутная готовность. Я подошел к Сергею Павловичу и попросил разрешения быть при старте в бункере управления. Он с недоумением посмотрел на меня и вполголоса произнес:

— Ну что ты с таким вопросом лезешь ко мне?

Через несколько минут я был на месте. Смотрел, как работают «пусковики» — команда, управляющая пуском ракеты. По коридору быстро прошли Королев, его заместитель по испытаниям Леонид Александрович Воскресенский. И почти тут же из репродукторов команда: «Минутная готовность!» Потом еще несколько команд подготовительных, и быстро, одна за другой: «Предварительная»… «Главная»… «Подъем». Погасли транспаранты на пультах. Голос хронометриста начал отсчет секунд. Ракета пошла.

У перископа Воскресенский. Сергей Павлович чуть в стороне, за маленьким столиком. И минуты не прошло, как Воскресенский резко повернул перископ влево, потом вправо и сквозь зубы негромко произнес:

— Авария… Отстала боковушка…

Это один из блоков первой ступени ракеты. Сергей Павлович побледнел, желваки заходили по скулам.

Через толщу земли и бетона донеслись глухие взрывы. Минут через пять все вышли наверх. Километрах в трех от стартовой позиции — черные клубы дыма.

Сердце сдавил спазм. Ведь все то, что еще несколько минут назад стояло рядом, во что были вложены все силы, вся энергия, чему была отдана вся душа, — все это у нас на глазах пожирал огонь.

Совершенно убитыми вернулись мы в гостиницу. Не успел я дойти до комнаты, как меня догнал дежурный.

— Срочно к Королеву! Он в своем домике.

Поднялся на маленькое крылечко, потихоньку открыл дверь. Прихожая, за ней вторая дверь. Открываю ее.

— Можно?

— Да. Заходите.

В комнате Сергей Павлович, Валентин Петрович Глушко, Николай Алексеевич Пилюгин, Алексей Михайлович Исаев, еще несколько главных конструкторов. Телеметристы сворачивали разложенные на столе ленты регистрации параметров ракеты. Сергей Павлович, видимо, заканчивал разговор:

— Пет, нет и нет! Случайностей быть не должно! Не может быть. И не пытайтесь меня убедить. Теория вероятностей… Мы эту теорию уважаем, но не в таком, простите, виде. Мы должны ответственнее готовить ракету и корабли. Вся группа остается здесь. Новый корабль и ракета будут на космодроме через несколько дней. Вы поняли, что я говорю?

А в декабре — опять авария. Третий космический корабль с собаками на борту был выведен на орбиту нормально, но спуск к Земле произошел не по расчетной траектории…

Это были большие неудачи. Можно понять, как воспринимал их Королев. По натуре он был человеком, жаждущим как можно скорее положительных результатов. Однако в экспериментальной работе он был терпелив и дотошен. Требовал тщательного доведения всех систем и агрегатов, их безотказной работы.

В полете «единичка».

Запуск первой советской баллистической ракеты.

Геофизическая ракета на старте.

Головная часть геофизической ракеты с «пассажиром» после приземления.

Лайка — первое живое существо, побывавшее в космосе, 1957 г.

В цехе главной сборки.

Ю. Гагарин, апрель 1961 г.

Будущие космонавты знакомятся с кораблем «Восток», апрель 1961 г.

Один из них станет первым космонавтом планеты.

Ю. Гагарин, Г. Титов, Г. Нелюбов, 1961 г.

Заседание Государственной комиссии.

Докладывает С. П. Королев, апрель 1961 г.

Вывоз ракеты-носителя на стартовую позицию.

Объятия перед стартом. Ю. Гагарин и А. Николаев.

«Восхождение» к кабине корабля. Ю. Гагарина сопровождают О. Ивановский и Ф. Востоков.

О. Ивановский и Ю. Гагарин.

Ю. Гагарин.

Спускаемый аппарат «Востока» после приземления.

Место посадки Ю. Гагарина.

Автографы на нарукавной повязке О. Ивановского, сделанные 12 апреля 1961 г.

Н. П. Каманин, С. П. Королев, В. И. Яздовский.

Станция «Венера-4» на космодроме.

Станция «Венера-7».

Г. Н. Бабакин (слева) и Ю. К. Ходарев в Центре дальней космической связи.

В тяжелых обстоятельствах особенно ярко проявлялась его железная воля. За многие годы мне ни разу не пришлось видеть его растерянным или удрученным. Упорство и стальная воля, помноженные на знания и логику, руководили им. Но давалось все это, вероятно, нелегко. Наверное, оставаясь наедине с собой в маленьком домике на космодроме, в рабочем кабинете в конструкторском бюро или дома, он бывал другим. Но мы этого не видели. Другим Главного мы не знали.

Отработка, проверка, испытания и еще раз испытания стали непреложным законом нашей работы. Естественно, мы стремились использовать богатый опыт и авиационной техники, недаром Сергей Павлович пригласил принять участие в наших работах опытнейших летчиков-испытателей. Однако ракета — не самолет! Обнаружив неисправность при выходе на орбиту, не посадишь взлетевшую ракету на космодром. Уже первые космические корабли создавались не для испытаний и доводки их в космическом пространстве, а для гарантированного успешного полета человека. Техника должна была «принять в свои руки» человека, а не человек технику.

В новом светлом и чистом, как операционная, цехе главной сборки вдоль стен, на блестящем полу — ажурные подставки. На них — легкие, серебристые полуоболочки приборных отсеков. На подставках пониже шершавятся теплозащитным покрытием массивные коричневые шары — спускаемые аппараты. В каждом шаре по три метровых круглых люка. Один — основной, для входа и выхода космонавта. Второй — парашютный. Третий — технологический, для установки оборудования.

Человек десять монтажников в белых халатах у отсеков и шаров. Первая смена ведет сборку. Чуть в стороне на высокой подставке с кольцевым помостом уже собранный корабль. Недалеко от входа в цех группа конструкторов и рабочих обступила большой темно-зеленый ящик, только что опущенный краном на расстеленный брезент. Подошел ведущий конструктор смежного завода — Федор Анатольевич Востоков. Мы с ним знакомы были уже не первый год, готовили к полету Стрелку с Белкой. Востоков наклонился к ящику. Щелкнули замки-лягушки на крышке. В ящике, выклеенном внутри поролоном, серебристо-матово в свете ламп переливалось… кресло космонавта.

Казалось бы, что особенного было в том, что по графику в этот самый день и час Федор Анатольевич привез со смежного завода это «изделие»? Но как-то особенно ясно в тот момент я почувствовал — приближается день, о котором мы мечтали все эти годы. Корабль должен вынести на орбиту человека.

В тот день по плану намечалась примерка кресла в спускаемом аппарате. Только я собрался дать команду о подготовке к этой самой примерке, как по цеху из репродукторов громкой связи гулко разнеслось: «Ведущего конструктора к телефону в кабинет начальника цеха! Повторяю…» Повторения я дожидаться не стал. Если объявление по «громкой», значит, что-то важное. Беру трубку.