Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 4. Том 1

Он — опять же, как многие другие — не понимал, что работа в тылу в этот тяжёлый для страны период не менее ответственна и важна, и потому всеми силами своей души стремился на фронт — туда, где рвутся снаряды, где льётся кровь.

Борис ни на минуту не задумывался над тем, что же будет с его довольно большой семьёй, если он уйдёт в армию. Он был совершенно уверен, что советская власть её не оставит, надеялся на работоспособность и силы жены, и, наконец, твёрдо считал, что именно там, на фронте, он может защищать свою семью как нужно.

Хотя вот уже семь лет Алёшкин формально числился беспартийным, в глубине своей души он считал, что это величайшая несправедливость когда-нибудь будет исправлена, и что всё равно он всем обязан партии, и потому партийные решения для него являются так же обязательны, как и для того, кто носит партийный билет в кармане. А уж если речь идёт, по выражению Сталина, о самом существовании советского государства, советской власти, то он должен быть в первых рядах её защитников.

Поздно вечером, лёжа в постели, он поделился этими мыслями с женой и, как всегда, получил полную поддержку с её стороны.

Он полагал, управившись немного в больнице, где дел тоже накопилось порядочно, числа 7 июля выехать в Майское, привезти очередную партию медикаментов и поговорить с военкомом о своём рапорте. Между прочим, об этом он Кате пока не сказал ничего. Но неожиданно всё изменилось.

Ранним утром 6 июля 1941 года к Алёшкину, он был в это время в больнице, явился нарочный и вручил ему повестку с приказом прибыть в военкомат, имея при себе сменное бельё, кружку, ложку, полотенце, мыло и зубную щётку, перед этим оформить расчёт по месту работы.

Днём Борис постригся в парикмахерской наголо, а Катя в это время собрала необходимые вещи. Всё было уложено в старенький фанерный чемодан, и около двух часов дня на машине Крахмального завода муж и жена Алёшкины приехали в Майское. Уже через полтора часа, оформив расчёт в райздраве и получив причитавшиеся ему 500 рублей, Борис Яковлевич стоял перед райвоенкомом.

— Ну, вот, — сказал тот, — и без твоего рапорта, раз ты понадобился, взяли. Держи предписание, ты должен немедленно явиться на станцию Прохладное к командиру формирующихся частей и в дальнейшем находиться в его распоряжении.

С этими словами военком вручил Борису Яковлевичу предписание и проездные документы. Алёшкин взял под козырёк, пожал протянутую ему военкомом руку и вышел из кабинета.

У крыльца его дожидалась Катя. Он показал ей предписание, и они вместе направились к станции. Всё это время Катя держалась подчёркнуто бодро и не подавала виду, насколько ей тяжело. И хотя Борис понимал, что его жена держится из последних сил, со своей стороны, чтобы не расстраивать её ещё больше, тоже делал вид, что ничего не замечает. Да он и на самом деле думал, что волнения её напрасны: расстаются они на каких-нибудь 2–3 месяца, не больше, с ним ничего не случится, ведь он едет на фронт не простым солдатом, а врачом. Врачей убивают, как он считал, крайне редко. Всё это по дороге к станции он и говорил своей приунывшей Катерине.

Они сидели на скамейке в ожидании поезда на Прохладную, Борис по-братски разделил с женой полученные им деньги и, хотя она настаивала на том, чтобы он взял всё, категорически отказался, заявив, что с сегодняшнего дня он находится на полном обеспечении государства, и деньги ему не нужны, и если он и берёт половину, так только на всякий случай.

Подошёл поезд. Борис и Катя обнялись, поцеловались, и почувствовав, что у него защипало в носу, Алёшкин с силой оторвался от жены и прыгнул на подножку вагона в тот момент, когда раздался свисток кондуктора.

Народу ехало немного, войдя в тамбур, Борис Яковлевич остановился, оглянулся на перрон и тут увидел, как его храбрая и сдержанная Катерина плачет. Она смотрела на своего Борьку, махала ему рукой, губы её силились улыбаться, а по лицу текли слёзы, которые она даже не вытирала. Таким и запомнилось Борису лицо жены на всю жизнь. И хоть много глупостей, порой граничащих с подлостью, он ещё натворил, причём, главным образом, обижавших жену, она в его памяти навсегда сохранилась именно такой — силящейся улыбнуться сквозь слёзы для того, чтобы подбодрить его и доказать, что она достаточно сильна и мужественна.