Вдоль по памяти

Георгий Евлампиевич Никольский

Это был очень весёлый пожилой мужчина с шепелявой из-за отсутствующих передних зубов речью. Он часто приходил в «Детгиз» в гимнастёрке, а порой и в телогрейке, пыльных сапогах и с вещевым мешком. Видимо, прямо из лесу.

Это замечательный художник-анималист, по известности следующий за Василием Алексеевичем Ватагиным. Но последний был скорее учёным и скульптором, а Никольский — охотником. Как почти все анималисты, он рисовал исключительно зверей, изображал их мастерски, знал все их особенности и повадки, а людей рисовать либо избегал, либо изображал весьма принуждённо. Однако это вовсе не значит, что он не любил людей. Любил, любил — особенно крупных дам.

Одной из таких его пассий оказалась молодая, но очень крупная редактор, которую кто-то в «Детгизе» прозвал «трёхдюймовочкой». Этот роман с умилением наблюдало всё издательство.

Никольский — балагур и рассказчик; когда он появлялся в редакции, становилось шумно и оживлённо. Рассказы его изобиловали парадоксами. Однажды он говорил, что боится хорошей бумаги: «Самые лучшие, самые живые и непосредственные вещи у меня получались на случайно подвернувшихся под руку клочках плохой бумаги, а на отличном ватмане выходило как-то робко. С некоторых пор я решил, что буду работать на дряни, а дорогой ватман не пожалею на паспарту».

Я пришёл в «Детгиз» ещё студентом и, как сейчас понимаю, мои дебюты были далеко не блестящими. Однако до сих пор удивляюсь такому доброму, снисходительному отношению ко мне тогдашних художественных редакторов.

Иногда в работе мне приходилось изображать животных, но в этом деле я совсем не тянул. В таких случаях худреды обращались к Никольскому, чтоб он меня поучил. Он это делал весьма неохотно, ибо понимал, что «с рук» этому делу не научишь: нужно ходить в зоопарк и самому на натуре постигать сложную премудрость.

Помню, однажды в какой-то работе мне нужно было изобразить льва. Когда-то давно, ещё школьником, я рисовал львов в зоопарке и даже был членом КЮБЗа, но серьёзного умения так и не приобрёл. Нарисованный мною лев С. И. Нижнюю, худреда, с которой я работал, не удовлетворил, и она обратилась к Никольскому, случайно зашедшему в комнату редакции, с просьбой спасти положение.

Он присел за её стол, посмотрел на мой рисунок, сморщился и, не говоря ни слова, на полях паспарту ручкой за две минуты нарисовал совершенно живого льва. Я ахнул, а пока жадно разглядывал этот шедевр, Никольский исчез.

Так же тихо он исчез из жизни. Этот его уход мало кем был замечен, и очень характерно, что ему не нашлось места в огромном томе «Век русского книжного искусства», изданном в 2005 году. Ватагин там есть, Комаров есть, а Никольского нет.

В моей памяти хранится где-то виденная его гуашь: щелястый пол избы ночью. В лунном пятне — малюсенький мышонок лакомится специально оставленным ему угощением.

Сейчас появился на выставках новый анималист, некто Вадим Горбатов. Я с ним, к сожалению, не знаком, но должен сказать, что уровень его мастерства приближается к Никольскому.