Вторжение

21. Нейл

Хельмут радостно таскал хворост к столбу, предстояло увлекательное зрелище. Давно он такого не видел. Сколько же прошло лет, после того как в соседнем селе утопили семью колдуна. Два или три года, наверное. Он до сих пор помнил, как кричали отродья еретика, когда их связанных запихивали в прорубь. Но сегодняшнее представление обещает быть еще веселее. Будут сжигать вдову Марту. Колдунью. Она была женой его младшего брата, пока того не забрали в армию, где он и погиб. Марта осталась одна с маленькой дочкой. И тогда она начала колдовать, да тогда. А может раньше?! Она наколдовала себе такую внешность, что все завидовали его брату, когда тот еще был жив. Но потом она напустила чары и на остальных мужчина села, заворожила. Они стали ходить к ней один за одним по ночам и уносить из своих домов для колдуньи разную утварь, муку, мясо, кто — что. Вот мерзкая тварь. Хельмут тоже ходил, он помнил хорошо, что Марта сказала, что не пустит его, если он не принесет соли. А соль была очень дорогая, вот ведь ведьма. Поделом ей. А потом женщины собрались и обратились к священнику, рассказали ему про колдовство, и тот сказал, что ведьму надо сжечь, чтобы избавиться от ее чар. И вот он идет, преподобный Бахерт. Двое селян ведут колдунью, они тоже были под ее чарами, Хельмут знал это. А сейчас она простоволосая и босая, трехлетняя дочка цепляется за подол балахона. Ага хорошо, пусть идет, столб врыт, хворосту они натаскали. Вот же ведьма. Хельмут помнил, как она пришла к нему после смерти брата. Хотела навести чары. Чтобы он отдал ей часть семейного надела, который принадлежал брату. Но нет, не удалось тогда. Чтобы он отдал разбазарил землю их семьи, отдал какой — то ведьме. Нет. Он старший, брата больше не было, и земля должна была снова вернуться в семью. Он правильно поступил. Нечего ведьме пользоваться их добром. Урожаи последнее время хорошие, может быть, будут даже деньги послать старшего в Хаубург учиться на священника.

Вот Бахерт остановился. Все селяне собрались на площади. Все преклонили колени. Священник читал молитву, он призывал бога быть милосердным и пустить душу ведьмы Марты на вечные дороги, ведущие к перекрестию. Истово молил его, бога, помочь заблудшей душе. Хельмута переполняла гордость, что он участвует в таком богоугодном деле, спасает душу своей невестки.

Наконец Бахерт сделал знак, и селяне поднялись. Он сказал убрать девочку, и кто-то попробовал увести ее, но она вцепилась в подол матери и начала вопить, на помощь устремились две женщины, им помогла сама Марта.

— Мама, мама, — вопила девочка.

— Заткните рот ведьмовскому отродью, — сказал священник. Готовьте ведьму к очищению от грехов.

Мужчины отступили и на Марту бросился десяток женщин. Тех чьи мужья были околдованы, отметил Хельмут. Они сорвали с колдуньи одежды, выдрали несколько клочков волос, исцарапали лицо. Марта принимала побои молча, закрыв глаза и прижав руки к низу живота. Когда женщины повалили колдунью и начали ее топтать ногами, священник наконец дал указание мужчинам усмирить жен и привязать Марту к столбу.

Его указание было выполнено. Он спросил ведьму признается ли та в колдовстве и готова ли покаяться, чтобы спасти свою душу. Но Марта только молчала, по опухшему от синяков лицу текла кровь, золотые волосы были всклочены, веревки туго впивались в белую кожу, голубые глаза были пусты. Женщина находилась в ступоре. Но вот снова завопила ее дочь, Марта подняла голову ее глаза обрели понимание и наполнились слезами. Но снова она не произнесла ни слова.

— Поджигай, — дал команду священник.

Костер весело загорелся, пожирая сухой хворост. Сбоку стояли два крестьянина с мехами, они сдували дым в сторону от колдуньи, чтобы та не задохнулась раньше времени и чтобы всё было видно, зрелище было редкое. Селяне, несмотря на жар костра, с любопытством двинулись вперед и вплотную окружили столб. Кто-то посадил шестилетнего мальчика на плечи, чтобы тому было лучше видно ведьму. Хельмут увидел, как огонь добрался до обнаженных ног колдуньи, и они на глазах начали вздуваться волдырями. Раздался душераздирающий вопль, Марта наконец нарушила своё молчание. Тут же снова завопила дочка ведьмы. Хельмут увидел, как его сосед протягивает на руках девочку священнику.

— Ваше преподобие может ее тоже туда, в костер, вона мне руку прокусила, тварь.

Священник собрался, что-то ответить, открыл рот. Но из него вместо слов вдруг потекла кровь. Хельмут удивился и сначала не понял в чем дело. Но опустив взгляд увидел стрелу торчащую из груди Бахерта. А тот с открытым ртом и выпученными глазами упал лицом в костер.

Селяне завопили и подались чуть назад. На деревенскую площадь выехали два всадника в доспехах.

— Что за ерунда здесь происходит? — спросил один из них.

— Святоши развлекаются, — отвел его собеседник. Убить их всех, чтобы никто не ушел, слышишь меня, Никон! — сказал всадник и разрядил арбалет в воющую на костре женщину, сразу стало тихо, когда Марта повисла на путах с пробитым стрелой лбом.

— Да, отец, хорошо, — ответил Нейлу Никон. Вперед! Месть крестианцам! — закричал Никон и ткнул копьем в ближайшего крестьянина.

Хельмут с удивлением увидел, как копье пробило ему живот, а потом всадник оторвал его от земли и сбросил в костер. Хельмут завопил громче Марты, его внутренности вывалились на горящие головни. А тем временем тьорская кавалерия преследовала разбегающихся крестьян. По пути сюда, еще на своей земле, они видели разоренные крестианцами села, и их сердца наполнялись жаждой мести. Сейчас они потеряли голову давя крестьян конями, рубя мечами и накалывая на копья.

Нейл, оставил один конный полк Никону, а сам с тремя поскакал дальше. Никто не должен знать, что они пересекли границу. Четыре кавалерийских полка не останавливаясь шли в Хаубург, убивая всех на своем пути, чтобы никто не знал, что они здесь. Еще четыре пехотных полка давно отстали, их вел средний сын Нейла Антар. Старший Гелмил остался дома править. Новый император Тьора хотел взять столицу империи Перекрестия и ее императора Йохана внезапностью нападения, а не длительной кровопролитной войной или осадой. До Хаубурга оставалось полдня пути.

Два стражника на башне главных ворот лениво обсуждали предстоящий рыцарский турнир, главной особенностью которого была неизвестность участников. Поскольку весь цвет рыцарства предыдущий император похоронил в Тьоре. Все гадали кто же будет выступать на турнире в честь коронации Йохана.

— Смотри, — кто это как думаешь? — спросил один из стражников.

Второй повернулся и посмотрел на сотню всадников, мчавшихся к воротам. Ни флага, ни гербов на щитах не было. Странно.

— Не знаю, может Мясник возвращается.

— Не говори так?! Ты что! — испуганно возразил другой. Сам хочешь попасть не фарш к нему?

В это время всадники неторопливо въехали на подъемный мост через ров. Стражники снова посмотрели на них, на коней броню, щиты.

— Это, это, кажется не наши? — спросил первый.

— Рубим канат, это Тьор!

Они ударили мечами и быстро перерубили канат. Решетка упала, но успеют ли они поднять мост. Один из стражников затрубил в рог сигнал «Тревога! Враг у ворот». Другой посмотрел за стену и увидел уже лавину всадников, приближающихся к городу. Он перевел взгляд вниз, на мосту несколько спешившихся тьорцев, а сомнений, что это они не оставалось, собирали из деталей, привезенных на вьючных лошадях, большую катапульту. Трубач престал играть и побежал посмотреть на внутреннюю лестницу. Отлично, лучники уже поднимаются. Вдруг мощный удар потряс башню городских ворот. Он решил посмотреть за стену и бросился к ней.

— Они выбили решетку, — уже завопил второй стражник.

Но первый стражник уже и сам видел вливающуюся на полном скаку в город кавалерию.

Через два часа Нейл, сидя на троне императоров перекрестия в императорском замке, Хаубурга принимал Никона и полковников с отчетом.

— Отец, Йохана в городе нет. Он уехал два дня назад. И почти нет солдат. В городе никого не осталось. Это странно.

— Мне кажется он знает, что мы здесь. В этом замке действительно есть подвал Мясника?

— Да, — Никон содрогнулся.

— И что там?

— Одни трупы, мы всех добили…Чтобы не мучились, — сказал Никон. Но что будем делать?

— Оставим небольшой гарнизон и уходим.

— Уходим? — переспросил Йохан.

— Да, я думаю, нам нужно успеть спасти нашу пехоту.

В двух днях пути от Хаубурга на восток в ущельях южных крестианских гор раскинулся большой военный лагерь. В нем реяли флаги крестианских рыцарей, а также вассалов таких как барон Нугард, граф Шварцвальд, герцог Луг и многие другие. Над самым большим шатром в центре развивался императорский штандарт. В шатре сидел император Йохан и что-то писал. Закончив, он встал и подошел к дыбе, на которой висел кровавый кусок мяса, когда-то бывший человеком.

— Нет, Горбах, ты так просто не умрешь, я продержу тебя, изменник, до тех пор, пока ты не увидишь, как погибли твои планы. А после этого ты сам будешь молить меня, твоего императора, которого ты предал, о милости. И если я буду милостив, я подарю тебе смерть. Решил объявить меня дьяволом. Так я и есть дьявол, только ты еще не знаешь, что это такое.

Йохан прислушался к чему-то. К шатру подъехал всадник. Он отвернулся от Горбаха и вышел наружу. Его охрана держала под узду лошадь курьера. Тот уже спрыгнул с коня и поклонился.

— Ну что? — нетерпеливо спросил император.

— Тьорская пехота вошла в ущелье.

— Отлична новость, — рассмеялся Йохан.