S-T-I-K-S. Паломник

Глава восемнадцатая. Знахарь

Щель, открывшаяся в монолитной бетонной стене, сквозь которую с трудом протиснулась инвалидная коляска, открыла вход в слабо освещенный коридор, закончившийся металлической дверью. Поскольку никаких указаний Паломник не получил, то он, подъехав поближе и не вставая с коляски, пнул дверь ногой. На его счастье та открывалась во внутрь и инвалид въехал в небольшую комнату. Бетонный пол, обшарпанные, слегка побеленные стены и потолок, создавали вполне определенный настрой. А если к этому добавить, что вся обстановка комнаты состояла из массивного двухтумбового деревянного стола, на котором стояла настольная лампа без абажура, своим ярким светом, бьющим в глаза не столько освещала помещение, сколько слепила посетителя, и два рассохшихся стула, стоящие у стола с двух сторон, то не удивительно что у Паломника тут же возникла ассоциация с Допросной комнатой, перенесенной сюда прямо из подземелий Лубянки времен Ягоды и Ежова. Место, в котором любой враг народа сразу же готов был признаться в том, что он является польским шпионом, а по совместительству еще китайским, японским и загадочной африканской страны Серра-Лионе.

А уж после того, как входная металлическая дверь, через которую он попал в комнату, самотужки закрылась, явственно щелкнув при этом запором, Паломник отчетливо осознал, что в стаб Дальний ему не очень-то и хотелось.

В томительном ожидании прошло никак не меньше сорока минут. Попытки Паломника воззвать к окружающим, криками: «Люди! Ау! Отзовитесь!», результата не принесли. И когда он уже окончательно решил перекусить кошачьим кормом, горсть которого заныкал на самый пожарный случай, внезапно в углу комнаты открылась дверь и из нее вывалился амбал, увешанный оружием как новогодняя елка гирляндами. Судя по всему, встреча оказалась полной неожиданностью для обеих сторон. Вот только Паломник, на правах гостя, решил предоставить первое слово Хозяину.

— А ты как тут оказался? — с изумлением в голосе поинтересовался Амбал, разглядывая инвалида колясочника. — И вообще, ты кто такой?

— Я Паломник, крестник Бурого. Сюда меня пустил кто-то с дозорной вышки. В стене открылась щель. Я и въехал. Теперь жду.

— Новичок, что ли? — недоверчиво уточнил здоровяк. И после короткого «Да» принялся громко ругаться.

Из последующей пятиминутной матерной тирады Паломник понял, что его опасения, касательно прибывания в этой комнате, были далеко не беспочвенны. Амбал, которого звали Малыш, при этом имени Паломник скривился в очередной раз убедившись в ограниченности фантазии у большинства людей: как здоровяк, так непременно или Малыш, или Кроха, последними словами костерил некого Гошу, который впустив Паломника в Стаб забыл доложить об этом по инстанции и сейчас, сменившись с дежурства, наверняка в баре нажирается пивом. Не будь у Амбала необходимости выйти за охраняемый периметр, с тем, чтобы проверить внешние датчики, Паломнику пришлось бы куковать в этой комнате как бы не сутки. Поскольку основной вход в стаб, находится с другой стороны, а этот, вспомогательный, особой популярностью не пользуется.

Клятвенно пообещав отпинать Гошу ногами, Малыш успокоил Паломника обещанием, что теперь все будет хорошо. После чего по мобильной рации с кем-то связался, обрисовал ситуацию, и пояснил инвалиду, что сейчас сюда подойдет ментат, проведет короткий опрос, после чего Паломник получит возможность попасть в поселение.

Таинственный ментат не заставил себя долго ждать. Дверца в углу комнаты приоткрылась и вошел худощавый парнишка, по виду лет двадцати, одетый в синие джинсы и футболку с принтом на груди «Враг не дремлет». Белые кроссовки на ногах со светоотражающими вставками дополняли образ этакого разгильдяя.

— Кто тут у нас, новичок, что ли? А почему на коляске?- поинтересовался парнишка, не посчитавший нужным представиться. После чего внимательно пригляделся к Паломнику и уже совсем другим тоном, в котором явно сквозила тревога, задал вопрос по делу: «Слыш, новичок. А почему я тебя прочитать не могу?».

После чего, обращаясь уже к Малышу, скомандовал: «Срочно вызывай безопасника. Похоже у нас проблема по оранжевому коду». На Амбала эти слова подействовали самым негативным образом. Куда только и подевалось демонстрируемое ранее радушие. Здоровяк отскочил от инвалида метра на два и сорвав с плеча автомат, направил оружие на инвалида. Потом не опуская оружие ухитрился вызвать по рации нужного абонента и коротко обрисовал ему ситуацию.

Минут пять Паломник пребывал под перекрестными взглядами ментата и Малыша, который, мало того, что не спускал глаз с инвалида, но и продолжал держать его на прицеле. При этом все в комнате молчали. Паломник просто не знал, что сказать. А его оппоненты ожидали начальство. Наконец появился безопасник, коренастый мужчина средних лет, по характерному выражению лица которого однозначно можно было сделать вывод что и в своем родном мире тот имел отношение к спецслужбам. Безопасник, в отличии от ментата, посчитал нужным представиться: «Грин».

Последующие два часа превратились для Паломника в допрос с пристрастием. К нему разве что пытки не применяли. Зато поминутно выспросили все, начиная с первых признаков перезагрузки.

Паломник практически ничего и не скрывал. Подробно рассказав и о Башне Инвалида и про своего крестного — Бурого, а так же его партнера — Резака. Про убитого элитника, Черную Жемчужину, Великий Лес и Муров. Умолчал разве что о Рыжей, посчитав, что это слишком личное. Да еще не стал рассказывать об аппарате внешников, потерпевшим аварию рядом с Черным Кластером.

В пользу правдивости его рассказа сыграл тот факт, что в Дальнем неплохо знали и Бурого и Резака. А Малыш подтвердил, что месяц назад партнеры собрались выехать на охоту в Нестабильный Кластер.

Ментат неохотно признал, что его неспособность «прочитать» Паломника может быть вызвана работой с Системой МУПУ и расщеплением сознания инвалида на три потока. Этот нюанс Паломник в ходе допроса тоже скрывать не стал. Но при том при всем, он лично не дает гарантий в благонадежности новичка. Поскольку до сегодняшнего дня было известно, что скрывать от ментата свое сознание могут лишь Дети Стикса. Сектанты, практикующие человеческие жертвоприношения. Так что окончательное решение о дальнейшей судьбе новичка должен принимать Грин. На то он и поставлен ответственным за безопасность стаба. При этом парнишка, в качестве рекомендации как бы невзначай, продемонстрировал жест ребром ладони, который в просторечии трактуется: «Ножом по шее и в колодец».

К счастью Грин был не столь категоричным. Его вердикт гласил: «Можешь оставаться в стабе пять дней. За тобой будут наблюдать. Купи что нужно, сходи к знахарю, благо спораны у тебя есть». А через пять дней, чтобы духу твоего в Дальнем не было. После чего в сопровождении ментата покинул комнату. Малыш, который после этих слов Грина наконец-то расслабился и опусти автомат, снова проникся к Паломнику участием. Он-то и посоветовал инвалиду на время снять комнату в местном борделе. Поскольку цены на жилье у мадам Зи-Зи не намного выше, нежели в гостинице, зато гостевые комнаты расположены на первом этаже. И охранник, за денежку малую, всегда сможет занести коляску вместе с инвалидом в помещение.

Паломник последовал этому совету и уже через два часа, плотно отобедав, завалился спать. Ну а с утра, первым делом решил нанести визит Знахарю.

Домик, в котором принимал пациентов Знахарь, представлял из себя одноэтажный деревянный флигель, расположенный во дворе добротного кирпичного трехэтажного здания, из тех которые раньше называли сталинками, и которое, судя по всему, ранее выполнявшего функцию городской больницы, да и нынче использовалось по тому же назначению. Весь первый этаж был отведен под палаты для пациентов, требующих интенсивного и продолжительного лечения, а второй и третий этажи использовались немногочисленным медицинским персоналом в качестве жилья. Причем весь третий этаж захватил сам Знахарь под личные апартаменты.

Отчего Знахарь не захотел выделить себе кабинет в основном здании, а вел прием пациентов во флигеле, в котором ранее проживал со своей семьей обслуживающий больницу персонал, включающий в одном лице сторожа, он же по совместительству дворник и кочегар, было совершенно не ясно. Сам Знахарь убеждал любопытствующих, что это вызвано необходимостью минимизировать окружающий эмоциональный фон, отрицательно влияющий на Дар Знахаря. Вот только у Паломника, после первого же и единственного визита, появилась собственная гипотеза, которой он благоразумно не стал ни с кем делится. Инвалид предположил, что Знахарю, находясь в уединении, значительно удобнее рубиться в компьютерные игры, которым он посвящал большую часть своего времени, не отвлекаясь при этом на жалобы и пожелания немногочисленных пациентов.

Паломник подкатил на инвалидной коляске к флигелю и с удовлетворением отметил, что входная дверь хоть и расположена на невысоком крыльце, зато открывается во внутрь. Будь по другому, процесс проникновения в помещение превратился бы для него в трудноразрешимый квест. А так, с помощью Дара Улья, он слегка, буквально на пол метра, подбросил коляску вверх и немного вперед и приземлившись уже на крыльце просто толкнул дверь вперед. Длинный темный коридор, освещенный разве что светом, падающим из открытой входной двери заканчивался в торце еще одной дверью, которая, судя по всему, и вела в приемный покой. Будучи человеком воспитанным, ну или хотя бы выдающим себя за такового, прежде чем двинуться по коридору вперед Паломник громко поинтересовался: «Я могу увидеть Знахаря? Хотел бы попасть к нему на прием», не слишком-то рассчитывая при этом на ответ. Однако из-за закрытой двери раздался низкий мужской голос: «Давай, шевели ногами, двигай сюда».

— Если бы я мог шевелить ногами, то на кой хрен мне бы Знахарь понадобился, практически про себя, шепотом чертыхнулся Паломник. Однако мужчина, скрывающийся за дверью его расслышал.

— Не можешь ходить, тогда ползи. И входную дверь закрой, а то комары налетят.

Выполнив указания хозяина помещения и захлопнув у себя за спиной входную дверь, инвалид практически на ощупь добрался до конца коридора и въехал наконец-то в кабинет Знахаря.

Остановившись практически на пороге большой прямоугольной полупустой комнаты огляделся. Огромное, ничем не завешанное окно в торце помещения давало достаточно света для того, чтобы отпала необходимость в свете электрической лампе свисающей на тонком шнуре с потолка. При этом лампа тускло горела, что входило в полное противоречие с жестким режимом экономии электроэнергии, практикующемся в Стабе. Вся меблировка комнаты была представлена узкой больничной кушеткой, накрытой старой потрепанной клеенкой, прислоненной к стене, массивным роскошным двухтумбовым столом, чуть ли не красного дерева, практически пустого, если не считать лежащие на нем ноги, обутые в берцы размера этак сорок шестого, кожаного кресла, под стать столу, на котором возлежа обладатель ног, здоровенный мужик, с физиономией заросшей густой черной бородой. И все. Ни второго кресла, ни даже колченогой табуретки, на которую мог бы присесть пациент, приди тому в голову подобная глупость, в комнате не наблюдалось. Взгромоздиться можно было бы разве что на кушетку. В этом плане Паломнику, сидящему в инвалидном, было значительно проще.