Степные волки

Глава 19

Первым делом я помог Загайнову распутать руки, а уже он развязал меня. И оставалась-то сущая ерунда, какие-нибудь десять — пятнадцать минут. Но так, как пошло дело — тоже хорошо. Мы переглянулись и впервые за последние часы рассмеялись. Сашка полез в тайничок комбинезона и добыл… две сигареты! Таким же образом появилась и плоская пачка картонных спичек.

— Ты там курить все порывался. На, пыхни.

Мы благоговейно затянулись. Свой секрет показывать товарищу я не спешил. Пусть это будет очень приятной неожиданностью…

— Идиоты, — сказал Сашка. — Дилетанты чертовы! Только и умеют утюг на пузо ставить. Обыскать и то как следует не удосужились. Твоя отмычка, случайно, не сохранилась?

— Нет, — сказал я с сожалением, — забрали гады. Да все равно не помогло бы. Сам видишь, замки здесь только снаружи открываются. А самое обидное — там все мои ключи на связке. Теперь придется дубликаты заказывать.

— Думаешь, придется?

— А как я к себе в квартиру попаду? — воззрился я на него.

Загайнов опять захохотал.

— Ну, ты и гусь, Диня! Сидим черт знает, в какой заднице, а ты о ключах жалеешь!

— Знаешь, что есть на любую задницу? Вот и не горюй. А теперь смотри, что у меня имеется.

Я торжественно задрал штанину и достал из маленькой кобуры на щиколотке тот самый пистолет ПСС, что одолжил мне Сашка, когда нас обстреляли люди Григория у ворот дома, где остановились ставропольские журналисты.

У Загайнова загорелись глаза, даже пальцы задрожали, когда он взял оружие.

— И что, все патроны на месте?

— Все шесть. Так и не пригодился.

— Ну, блин! Точно — идиоты… Хоть бы американские боевики смотрели! Там полицейские завсегда вторую пушку на ноге носят. Чтобы в случае чего преступнику подложить. Ну все, хана Баркаеву!

— Я что говорю? А ты — задница, задница!

— Будем выбираться?

— Погоди, надо все обдумать, как следует, осмотреться. А то опять вляпаемся, как в коровью лепешку. Как ты собираешься из камеры выйти?

— Ну, не знаю. Постучим, воды потребуем. Кстати, спасибо за тот стакан. Пить хотелось действительно зверски. А попросить гордость мешала.

— Мне вообще-то тоже. Но гордость такая штука, что при удобном случае ее можно спрятать в карман. И потом достать.

Камера, в которой нас заперли, ничем не отличалась от других помещений в этом подземном тоннеле. Разница была лишь в том, что у москвичей было три металлических лежака у стен, а у нас — два. Но умывальник и унитаз имелись тоже. Правда, вода из крана не шла, как я ни крутил колесико. В общем, обычное узилище. Четыре метра в ширину, три в длину и три в высоту. Такой бетонный мешок без окон с вентиляционным квадратным отверстием у потолка. Вентиляция сначала привлекла мое внимание, но, прикинув размеры сетки, закрывавшей отверстие, я понял, что воспользоваться им не удастся — слишком узко.

При тусклом свете лампочки, забранной в сетчатый металлический стакан, мы принялись обдумывать план нашего освобождения. Самым простым было действительно постучать в дверь и чего-нибудь потребовать. А там затащить охранника внутрь, разоружить и, прорвавшись к москвичам, попытаться вместе с ними уйти через казино. Вдвоем у нас получилось бы это гораздо проще, но бросать парней не хотелось. Они здесь вообще не при делах.

Немудреный, конечно, планчик, но ничего более оригинального в голову не приходило. Разве что захватить самого Баркаева и заставить его вывести нас наружу? Увы, с нашими силами и вооружением это представлялось нереальным.

Однако план наш провалился на первом же этапе. Сколько мы ни молотили в дверь кулаками и пятками, никто не отозвался, не пришел, чтобы поинтересоваться хотя бы, что надо этим двум придуркам в черных страхолюдных комбинезонах. Подземелье словно вымерло.

— План «Б», — сказал Сашка.

— А что это за план? — подивился я.

— Не знаю. Просто в фильмах всегда, когда что-то срывается, кто-нибудь говорит: «План “Б”». И начинается следующая серия.

Если бы я не знал Загайнова как довольно лихого вояку, не боявшегося ни черта, я бы решил, что все свое десантное образование он получил, лежа перед телевизором. К счастью, это не так.

Но «А» или «Б», а что-нибудь делать было надо. И мы сделали. Легли на койки и постарались расслабиться. Не засыпая, впрочем. Стоило не нервничать бессмысленно, а подождать, пока за нами придут. А там действовать по обстановке, но журналистов все равно прихватить с собой. Шеф мне голову оторвет, если я появлюсь без них.

— Слушай, откуда тебя та стерва знает? — спросил Сашка.

— Которая? А-а, Краснитская… — лениво ответил я, глядя в потолок. — Да вот… — и рассказал о фуршете после награждения.

— А мое «Мужество» тогда заныкали, — пожаловался Загайнов. — Вам, москвичам, хорошо, ордена и прочие блага в первую очередь. А нам, трудягам, максимум — медальку, да и ту то ли дадут, то ли нет.

— Вернемся — похлопочу, — пообещал я.

— Но вот как вышло, что остальные журналисты в камере сидят, а эта… «Махмудик!» — тонким голосом передразнил он.

— Ты ее внимательно разглядел?

— Не очень, не до того было.

— А я посмотрел. Как следует. Так вот скажу тебе, баба того стоит, чтобы на нее запасть даже самому крутому «чеху». Есть в ней изюминка. И изюминка величиной с арбуз, должен признаться.

— Так, выходит, она от своих переметнулась к этому?

— Почему переметнулась? Просто сменила флаг. Как какая-нибудь бригантина. У баб это довольно часто бывает. Хахаль ее, этот самый Стоянов, только в Москве чего-то стоил, а здесь — видел? — ноль без палочки, узник замка Иф, безо всякой надежды наверх выбраться. Баркаев же — кум королю, сват министру, а судя по тому, что я видел в президентском поместье — вообще практически первый человек в республике. Как тут флаг не сменишь, когда выбор такой: или подземная тюрьма, или все мыслимые блага, вплоть до поездок в какую-нибудь Англию или Швейцарию? Не вечно же ее милый здесь сидит, ему тоже иногда хочется развеяться. Тем более что мужчина он видный, не старый еще, в постели наверняка — самец. А то, что ширяется, — с кем не бывает?

— Как ширяется? — не понял Сашка.

Пришлось рассказать ему и об этой своей догадке.

— Н-да, врезались в змеиное гнездо… То-то я смотрю, он заговаривается порой. Встречался я в Чечне с чумными «чехами», но у тех идея была, хотя и совершенно дикая. Вроде как у покойного Дудаева. Этот не такой. Жалко, что мы не выяснили, чем он здесь занимается.

— Хватит, погеройствовали. Сюда не вдвоем идти нужно, а большой крепкой командой, которую одной гранатой с парализатором не возьмешь. Нам сейчас выбраться требуется, чтобы доложить, куда следует. У начальства голова большая, пусть решает.

А сам подумал, что хорошо было бы все-таки узнать, почему сюда шеф послал меня одного, безо всякой поддержки. Неужели ничего не знал? Не верю. Не та у него должность. Значит, смысл был. Но какой?

Мы еще потрепались и стали ждать каких-нибудь изменений. Пистолет я отдал Загайнову, как лучшему стрелку, а сам понадеялся на свои навыки рукопашного боя.

Так прошел примерно час. Время я мог отмерять только на глазок, потому что мой старенький «Ориент» люди Баркаева сняли, как бы не в первую очередь, когда обыскивали.

Внезапно от дверей послышался тихий скрежет, словно ключом робко ковырялись в замке. Мы напряглись, бесшумно поднялись с коек и расположились по обе стороны дверного проема. Я показал Сашке знаками: «Как только откроют — стреляй!» Он кивнул. Грохота выстрела можно было не бояться, пистолет-то — бесшумный!

Царапанье в замке продолжалось. Сашка, посмотрев на меня, удивленно поднял брови. Что за дела? Так неопытный взломщик пытается открыть отмычкой первую в своей жизни дверь. Не походило это на охранников. Пришлось показать Загайнову, что стрелять сразу не стоит, лучше подождать. Но он и так понял, что тут какая-то несуразность. Мы тихо поменялись местами.

Наконец замок щелкнул, дверь стала открываться. Я рванул ее на себя, схватил человека, бывшего за ней, и втащил его в камеру. И только замахнулся, чтобы врезать как следует, тот зашипел:

— Тихо, не бейте, я свой!

Мне удалось придержать кулак. Да, это действительно был «свой» — Артур Стоянов, узник подземной тюрьмы. В пальцах он сжимал кусок стальной проволоки, загнутый на конце — примитивную отмычку. Да, замки здесь вправду были хилые, если и таким предметом их можно открывать.

Выглядел московский журналист далеко не лучшим образом. Черная густая щетина закрывала половину лица — наверняка дома приходилось бриться по два раза на день. Одежда — грязный и вытертый джинсовый костюм. Синяки под глазами, нос смотрит на сторону. А запах!.. Недели две этот человек точно не мылся. Если не больше. У нас подобные типы ошиваются у вокзалов. Окончательно до бомжей не скатились, но находятся на прямом пути к подвалам и чердакам. Остальные из этой компании наверняка выглядят не лучше. Несладко приходится узникам Баркаева, ничего не скажешь…

Я отпустил ворот его куртки. Стоянов доплелся до одной из коек, сел.

— У вас напиться можно?

— Увы. Канализация тут, может быть, есть, а вот с водопроводом туго. Вас что, не кормили и не поили?

— Так, чуть-чуть. Лишь бы не умерли с голоду. Зато били…

Я присел рядом. Загайнов остался караулить дверь.

— Что произошло, почему вас похитили?

Артур со стоном откинулся на стену, стал растирать поясницу. Наверное, досталось и его почкам.

— Мы и сами до конца не поняли. Ну, знал я этого Баркаева в Москве. Там он был обычным чуркой-придурком, охочим до наших баб. Знаете, такие гордые сыны Кавказа: грудь колесом, полный карман денег, гонора — немерено, каждый взгляд в свою сторону принимают за оскорбление. В башке пустота, зато прикид — только западный. Пару раз встречались в компаниях, но я этих уродов принципиально сторонюсь. Даже стараюсь не разговаривать, а то себе дороже окажется. Так разве эти встречи повод, чтобы хватать, прятать в тюрьму и беспрерывно допрашивать? А главное, остальные ребята вообще ни при чем! Они о Баркаева даже не слышали!

— Так что спрашивали?

— Спрашивали! Они выбивали показания! Только последние три дня отстали. Зачем я сюда приехал? Кто меня послал? В каком звании мои товарищи? Идиотизм какой-то! Сто раз объяснил, что заказали материалы о строящемся аэропорте, что от президента этот заказ был. Никакой реакции! Говори им правду и все тут! А где я их правду возьму?

Он опять закряхтел.

— Мы уже все прокляли. Черт нас дернул согласиться писать! И ведь деньги не особенно большие. Были, правда, намеки, на то, что потом нужно быстро сляпать мемуары президента. Но конкретно поговорить не успели. Ночью разбудили, завязали глаза, кинули в вертолет и привезли сюда. Мы даже город посмотреть не успели. Нас хоть всех троих вместе посадили, а Софка вообще неизвестно где. И живая ли?

Мы с Сашкой переглянулись. Да уж живей некуда…

Загайнов спросил от двери:

— А из камеры как выбрался?

— Так вы же замок оставили открытым! — удивился вопросу Стоянов. — Мы стрельбу слышали, взрывы. Потом все стихло, я решил пойти выход поискать. А у ребят уже сил нет. Когда вы в дверь стучали, я так и понял, что к Баркаеву попали. Вот, нашел проволоку, сделал отмычку. Долг платежом красен. Тем более что вы — единственные, кто нас спасти может. Это мы так думаем.