Степные волки

Глава 15

А Рита была как раз дома.

— О! — удивился я. — А как же занятия?

— Ну, — беззаботно махнула она рукой, — один день музыкальное образование байчорского народа может и потерпеть. Отгул я взяла. Сколько можно работать без выходных и проходных?

— Прекрасное совпадение! Я тоже сегодня практически свободен. Есть какие-нибудь соображения?

Ничего плохого не имел в виду, но Рита мой вполне невинный вопрос поняла, как нескромный намек, и слегка покраснела, став от этого еще симпатичнее.

— Денис…

— Что, моя хорошая? Да не обращай ты на меня, дурака, внимания. То и дело так бывает: ляпну, а потом думать начинаю. Язык впереди мыслей бежит. Я ведь выразился в том смысле, что, может быть, придумаем что-нибудь, сходим куда. Или просто дома посидим, в мирной, так сказать, обстановке?

Она оживилась.

— Давай так. Пойдем сейчас погуляем, ну, в гости к кому-нибудь зайдем. А потом я шик-карный обед приготовлю!

Так-так, меня, очевидно, собрались представить друзьям и знакомым. Как претендента на руку и сердце? Черт, быстро у нас отношения развиваются! Оглянуться не успею, как окрутят…

Но в душе я чувствовал, что предложение Риты внутреннего протеста не вызывает. В гости — так в гости, ничего страшного в этом нет. А что дальше будет — время покажет. Осторожность, конечно, не помешает. Вслух же сказал:

— Великолепно! Особенно меня прельщает обещание шик-карного обеда. Грешен, иногда страдаю чревоугодием. А на прогулке и аппетит нагуляем. Собирайся!

И мы отправились «гулять».

Впрочем, поначалу мы вправду неторопливо и чинно фланировали по улицам, Рита рассказывала о немногочисленных здешних достопримечательностях. Погода была подходящей, почти безветренной, и морозец, который со вчерашнего дня подрос еще на градус-другой, ощутимо пощипывал нос.

С дамой моей многие встречные вежливо здоровались. Она была здесь довольно известным человеком. Ну, правильно, дети-то в музыкальную школу со всего города ходят. Я при этом делал независимый вид и старался смотреть несколько в сторону, ловя на себе любопытные взгляды. Вопреки моим ожиданиям ситуация меня вовсе не злила, скорее смешила. Давненько я не прогуливался с дамой под ручку… Разве что в училище. Потом было не до того. Особенно в Карабахе, Приднестровье или Чечне. И в нынешней моей жизни в Москве как-то случая не представлялось. Постоянная подруга не появилась, а с теми, что встречался, о прогулках и речи не было. Перефразируя старый анекдот: «Шампанского — и в койку!» Но сейчас я не смущался, десантника вообще трудно чем-нибудь смутить.

Рита что-то продолжала щебетать о памятнике работы маститого скульптора со странной и многозначительной фамилией Забытый, я краем уха прислушивался и по привычке незаметно озирал окрестности. Григория и его хлопцев я не боялся. После отпугивающей акции накануне они должны были забиться по норам и притихнуть. А вот Баркаев…

Но пока все было тихо и мирно. Тупо обозревая бесформенный монумент Забытого, я пытался догадаться, «что автор хотел сказать своим произведением»? Причем догадаться собственными силами, не прибегая к помощи моего милого гида. Ничего не выходило. Ну, глыба и глыба. Кто его знает, может быть, у меня отсутствует художественный вкус? Но ведь Роден мне нравится…

Я подивился глупостям, о которых думал, и внезапно напрягся. Человек, который на минуту остановился неподалеку, показался мне знакомым. Так, кто это может быть? У меня хорошая зрительная память. Раз увидев человека, я помню его лицо многие годы. И для этого совсем необязательно, чтобы у него были «особые приметы» — шрам какой-нибудь, родимое пятно или заячья губа. Вот такая особенность памяти. Но зато фамилии и имена могу забывать почти сразу и напрочь. Понимаю, что для моей работы хорошая память может сослужить добрую службу. Но не надо забывать, что не так уж давно я был обычным офицером-десантником и выполнял конкретные боевые задачи. А в бою, как известно, фамилию противника запоминать ни к чему. Все равно через мгновение он может стать трупом. Ну, если очень не повезет, тем же самым можешь стать и ты…

Мы пошли прочь от памятника и уже на третьем шаге я вспомнил, где видел прикуривавшего незнакомца. У дома Риты, когда мы выходили на прогулку. Тоже пока ничего удивительного. Город маленький, вполне есть вероятность столкнуться с одним и тем же человеком несколько раз в течение дня. Особенно, если бесцельно шляешься по улицам. Но внимание стоило усилить.

Подумалось, что шляемся мы вовсе не бесцельно. У Риты наверняка был какой-то план, и она должна была меня вести в известное ей место незаметно, но целеустремленно. Ну-ну, пусть ведет, а мы пока посмотрим, нет ли еще чего подозрительного вокруг.

Ну, естественно, подозрительное было. Ни один день в этой заштатной столице не проходил для меня без приключений. Назревало оно, судя по всему, и сейчас. Никак меня в покое не могут оставить! Сдался им ничем не приметный сотрудник одного из многочисленных московских институтов! Приехал человек в командировку, по делам — чего к нему приставать? Чем он по ночам занимается, практически никому не известно. Но сейчас ведь день! Зачем же за ним аж два «хвоста» пускать?

«Неприметного сотрудника института» и его спутницу действительно вели два «хвоста». Причем совершенно независимых друг от друга. Это было видно по их профессионализму. Если «прикуривавшего» я смог засечь лишь дважды в течение получаса, то второй, крепкий парнишка в теплой замшевой куртке и черной шапочке, «светился» совсем глупо. Слежку он видел, наверное, только в кино и знал лишь азы ее. Когда мы останавливались, он тормозил тоже и принимался с глупым видом рассматривать окружающие дома. Едва мы убыстрили шаг (Рита удивилась: «Мы куда-то спешим?), «хвост» тоже заторопился. Прохожих на улицах было не так уж много, ему трудно было скрываться в толпе, и, хотя одежда этого «хвоста» была не очень броской, все же парень выделялся. Остановившись у перехода, я бросил замотивированный взгляд налево, как бы смотря, не едет ли кто, и вполне смог его разглядеть. Лет двадцати пяти, не байчорец, лицо неглупое, но и не отличающееся выдающимися признаками интеллекта. Ладно, посмотрим, что будет дальше…

Хотя больше меня беспокоил второй «хвост». Его лица мне рассмотреть не удалось, узнавал только по фигуре. Этот был возрастом постарше, нетороплив в движениях, и когда я его замечал, «прикуривавший» уже стоял, отвернувшись, и то завязывал шнурок на ботинке, то ползал носом по записной книжке, словно разыскивая необходимый адрес.

Наконец мне это надоело.

— Слушай, дружок, — сказал я Рите. — Мы куда-то в гости собирались, кажется? Может, пойдем, а то холодновато становится.

— Мы уже почти пришли, — сообщила она. — Нам вот в тот дом.

Вот же хитрюга! Она действительно постепенно подводила меня к цели прогулки.

— И что или кто нас там ждет?

— Увидишь!

— Что, секрет или сюрприз?

— Нет, просто долго рассказывать. Быстрее дойти.

Ну что же, до подъезда кирпичной пятиэтажки оставалось шагов двадцать, можно было и подождать. У входа я проверился еще раз. Молодой «хвост» был тут как тут, зачем-то заботливо сгребал снег с сиротливо стоящей среди чахлых голых веток скамейки. Собирался сесть, дожидаясь нашего выхода? «Мерзни, мерзни, волчий хвост!», — злорадно подумал я.

Квартира находилась на третьем этаже. Рита несколько раз нажала кнопку звонка, и мне почудилось, что это какой-то условный знак: два коротких, один длинный. Куда же она меня притащила? На всякий случай я расстегнул куртку, «стечкин» был засунут у меня за пояс сзади.

Дверь, обитая пошарпанным коричневым дерматином, медленно открылась. На пороге стояла женщина, нет, скорее старуха, маленькая и уже начавшая пригибаться к земле. Одета она была в домашний байковый халат и какую-то немыслимой расцветки жилетку, которая уместно смотрелась бы на молодой девчонке где-нибудь на дискотеке, но уж никак не здесь.

— Марфа Петровна, это я, Рита! — объявила моя спутница.

— Слышу, слышу, не глухая! — заявила бабка, поднимая на нас глаза, скрытые под толстыми стеклами круглых очков. — А с тобой кто же?

— Друг мой. Вы знаете, я плохих людей не приведу.

— Знать-то знаю, а все же береженого бог бережет. И не друг он тебе, кое-чего поболее.

— От вас ничего не укроется, — рассмеялась Рита. — Он мой очень хороший друг.

— Ну, посмотрим, посмотрим, какой хороший. А то опять шелапут какой-нибудь окажется, как Витька. Проходите.

Удивительно, но на этот раз упоминание о бывшем муже на Риту впечатления не произвело. Все так же улыбаясь, она затащила меня в прихожую. Прихожая была под стать двери — такая же пошарпанная. У стены стояли старые туфли-босоножки, стоптанные тапочки. Я глянул на стену и удивленно вытаращился. Рядом с зеркалом, которое даже на вид было из прошлого века, висела небольшая цветная фотография нынешнего премьера российского правительства, который получил свой пост совсем недавно. В углу снимка стояла подпись: «Дорогой Марфе Петровне с искренней благодарностью! Живите многие годы!» И соответствующий автограф. Вот ни хрена себе! Куда же я попал? И что здесь делал премьер? Или эта бабулька сама к нему в Москву летала?

Тем временем, разувшись и раздевшись, как полагается, мы прошли в комнату. Марфа Петровна тут же отправила Риту на кухню.

— Иди, чайку нам завари. Сама знаешь, где что у меня. А мы пока с твоим любезным дружком побеседуем.

Девушка удалилась, старушка же, цепко схватив меня за запястье, принудила сесть в низкое кресло у стены, сама же пристроилась рядом, на табуреточке. И замолчала. Я осмотрелся.

Квартира у загадочной бабушки была однокомнатной, и единственная комната ничего особенного собой не представляла. Обычная клетушка, которых много настроили в свое время, прикрываясь лозунгами о необходимости переселить советский народ из коммуналок. Короче — «хрущоба». И все в комнате было обычным: старый (а не старинный) диван на последнем издыхании своей мебельной жизни, круглый раздвижной стол посередине, с тремя дряхлыми стульями вокруг него и с выцветшим оранжевым абажуром над ним. В углу, у единственного окна — тумбочка, на ней древний «Рекорд» с маленьким экраном, заботливо прикрытый кружевной салфеткой. Буфет с какими-то чашечками, тарелочками и вазочками. Пол покрыт вытертым местами линолеумом.

Все было бы обычным, если бы не многочисленные фотографии на одной из стен, подобные той, что в прихожей. Присмотревшись, я увидел, что Марфу Петровну благодарили политики, министры, генералы, певцы, актеры и спортсмены. Непонятно, правда, за что. Было несколько фотографий, подписанных на английском и даже арабской вязью. Люди, улыбавшиеся с них, были тоже достаточно известны. Я почему-то искал Клинтона, но его среди благодарного сонма не обнаружилось. Не было и местного президента. Так-так, не любят старушку местные власти, не благодарят ее… А почему, стесняюсь спросить?

Бабушка все молчала, сжимая сухими пальцами мою руку, я продолжал рассматривать фотографическую стенку. Наконец она вздохнула, отпустила меня, встала и прошлась по комнате.