По субботам не стреляю

– Неудобно как-то... – засомневалась я.

– Ладно тебе, Ириша! – сказала сестра. – Все равно сейчас уже ничего не успеть. Мы его в другой раз пригласим. Когда никого из знакомых не убьют...

Я взяла купальник, полотенце и сигареты, и мы спустились во двор. У нашего подъезда стояли три машины, одна другой краше. Левочка ехал на пикник не один, а с приятелями. При каждом приятеле была либо жена, либо подруга.

– А ты почему без барышни? – бесцеремонно поинтересовалась Маринка, устраиваясь на заднем сиденье. – У тебя что, барышни нет?

– Как это – нет? – возмутился Левочка. – Конечно, есть! Сколько хочешь!

– О, даже так! Что же ты их не взял?

– А зачем? – искренне удивился Левочка. – Сегодня, девочки, я с вами. Зачем нам еще барышни? Только путались бы под ногами...

Не знаю, как Маринка, – а я была искренне тронута.

– Куда мы едем? – спросила я, откидываясь на мягкую серую спинку сиденья и открывая окно.

– В лес, – ответил Левочка. – Есть одно хорошее местечко по Ярославской дороге. Ирочка, ты предпочитаешь открытые окна или кондиционер?

– Открытые окна, – сказала я.

Минут через двадцать мы выехали на окружную.

– Через центр было бы быстрее, – мрачно заметил Левочка. – Но через центр сегодня не проедешь.

– А что такое? – удивилась сестра.

– Как – что? – в свою очередь удивился Левочка. – Вы телевизор-то когда-нибудь смотрите?

– Еще как смотрим! – сказала Маринка.

– Еще как! – поддакнула я. – Хотя, слушай, мы же со вчерашнего утра не включали...

– У нас было много других дел, – сурово заявила сестра. – Так что там?

– Манифестация, митинг, демонстрация трудящихся – хрен знает что, – нахмурившись, пояснил Левочка. – Вся эта радость идет по Тверской и вообще с разных сторон к Кремлю и на Красную площадь. Причем все это – несанкционировано. Милиции там – тьма-тьмущая, ОМОН и все такое прочее. По идее, должны разогнать. А там – кто его знает...

– Чего они, собственно, хотят? Я имею в виду – чего конкретно?

– Спасения русского народа, объективного расследования убийства Добрынина, разоблачения жидо-масонского заговора... А кто-то вроде собирался выступить против них, но пришли или нет – не знаю. Хотел бы я знать: это когда-нибудь кончится?

– Когда-нибудь, наверное, кончится, – без особенной уверенности проговорила сестра. – Знаете, что я подумала? Если кто от всей этой истории не выиграл – так это евреи. Простые евреи, не масоны.

– Не совсем так, Мариша, – возразил Левочка. – Американский Конгресс, как известно, размышляет, не отменить ли все льготы по части эмиграции для российских евреев. Как рассуждает американский Конгресс? Страна демократическая – какие беженцы! А вот если в стране разворачивается очередное дело Бейлиса, тогда все понятно. Понятно, откуда берутся беженцы и зачем им статус. Так что все не так просто.

– Вот, вот! Видишь! – воскликнула я. – Я же говорила! Получается, что убить Никиту было выгодно всем, – понимаешь, всем! Ведь это кошмар какой-то! Всем на руку, куда ни плюнь... Ну и страна!.. Не гангстер вроде, не наркобарон, не террорист...

– Откуда ты знаешь? – резонно возразила сестра.

– Ладно, девочки, – вмешался Лева. – Давайте о чем-нибудь веселом.

Машина въехала в лес и, попетляв по лесным дорогам, остановилась на берегу озера. Левочка не соврал, пообещав «хорошее местечко». Местечко было чудное – даже странно, что такие еще остались в ближнем Подмосковье. В двух шагах за нами был густой смешанный лес. Именно такой лес я больше всего люблю: и хвоей пахнет волшебно, и под ногами – не колючки, а мягкая зеленая трава. Озеро, на берегу которого мы остановились, показалось неправдоподобно прекрасным и притягивало, как магнит.

Я плаваю, как рыба, и могу торчать в воде часами, теряя чувство времени, забывая обо всем, растворяясь. «Человек-амфибия», – говорит сестра, которая тоже плавает прекрасно, но ей это гораздо быстрее надоедает.

Мужская часть компании занялась приготовлением шашлыков. Мы предложили свою помощь, но нам вежливо указали на то, что «шашлыки – дело мужское», и предложили пока прогуляться. Решительно, нравы этой компании были мне по душе! Я воспользовалась моментом, быстренько переоделась и побежала купаться. Вода была теплая, парная – еще бы, при такой-то жаре! – она несла меня, обнимала, гладила...

Не знаю, сколько прошло времени, – я опомнилась, случайно увидев, что сестра машет мне с берега. Я повернула и поплыла к ней, по ходу дела взращивая в себе патриотические чувства. «Черт с ним, с синим морем, – говорила я себе. – В другой раз съезжу. Здесь тоже отлично плавается. Вот только Костя...» Я имела в виду: «Костя расстроен», но в ту же секунду до меня дошло, что с Костей теперь связаны проблемы более серьезные, чем его огорчения и обиды. Просто удивительно, что, думая об этой истории, я никак не могу собрать мысли воедино. Начинаешь думать в одном направлении – и все прочее тут же вылетает из головы.

Выйдя на берег, я первым делом поделилась этим наблюдением с сестрой.

– Точно! – подтвердила она. – Мысли все время идут по двойным рельсам. Начинаешь думать про «шантаж» – забываешь про листовку; начинаешь думать про листовку – забываешь про Костю и так далее. А знаешь, что это значит?

Я покачала головой.

– Это значит, мы думаем «не туда». Должен быть какой-то вариант, в котором все сцеплялось бы воедино. А мы его не видим, хотя наверняка он у нас под носом. И это не дает мне покоя. Ладно, давай переодевайся и пойдем разделим трапезу.

– Сейчас. – сказала я. – Хотя мне и есть чего-то не хочется...

Мы присоединились к остальной компании. На траве уже была раскинута скатерть-самобранка с пластиковой посудой, привезенными из дома закусками и бутылками красного вина. Шашлыки истекали соком и источали восхитительный запах. По дороге к «столу» я еще предавалась печальным размышлениям, но при виде всего этого великолепия у меня вдруг проснулся зверский аппетит. Я еле дождалась своей порции шашлыка и тут же начала жадно рвать его вилкой, ножом и зубами.

– Подумала – и стала кушать, – ехидно прокомментировала сестра.

За едой все время шел довольно оживленный треп ни о чем. Кроме нашей троицы, там было восемь человек – четыре пары. Из этих восьми я помнила только одного, и то смутно. Но это было совершенно неважно. Компания оказалась на редкость легкой в общении.

После еды все разбрелись кто куда. Трое Левочкиных приятелей, прихватив своих спутниц, отправились «за земляникой».

– И землянику не забудьте! – напутствовал их Левочка.

Четвертый приятель, по имени Митя, еще за обедом смотрел на меня заинтересованно, а тут, видимо, решил перейти к делу, несмотря на присутствие белокурой и немного смахивающей на куклу спутницы Кати. Сперва они явно собирались «за земляникой», но Митя вдруг передумал и подсел к нам. Катя переминалась с ноги на ногу в некотором отдалении, потом села, достала какой-то яркий журнал и принялась его рассматривать, время от времени бросая в нашу сторону красноречивые взгляды. Митя поговорил о погоде и красоте здешних мест и наконец решил взять быка за рога.

– Ирочка, – сказал он, – здесь так хорошо, а вы какая-то невеселая. О чем вы все время думаете?

Он был довольно симпатичный, этот Митя, и в принципе вполне можно было бы с ним пофлиртовать. Можно было бы, если бы не эта Катя с ее журналом, в котором она ни разу не перевернула страницы, если бы не исходившие от нее волны ярости. Терпеть не могу наживать врагов на пустом месте. Я внимательно посмотрела на Митю и спросила:

– Вы действительно хотите знать, о чем я думаю?

Он кивнул:

– Конечно!

– Ну смотрите! Я думаю о том, кто убил моего поклонника – не мой ли жених?

Ну и вид сделался у этого Мити! Не знаю, может, он подумал, что я ненормальная или что я происхожу из мафиозного клана, а может быть – что я его таким образом отшиваю. Во всяком случае, он немедленно встал, промычал что-то вроде: «Спасибо, я понял» – и удалился в сторону Кати.

– Ну, Ирка, – восхитилась сестра, – с тобой не соскучишься! То меня ругаешь за жесткость, а то сама...

– Ничего, ничего, правильно, – одобрил Левочка. – Так ему и надо! Что это за манера!.. А кстати, Ирочка, чего это вы такая грустная? Не хотите ли, девочки, рассказать мне, что такое происходит в вашей жизни? Про Никиту я знаю только из газет и из телевизора. Кажется, это имеет к вам гораздо более непосредственное отношение, чем я думал? При чем здесь Ирочкин Костя? Если, конечно, это не секрет...

– Да нет, Лева, – махнула рукой сестра, – Какие от тебя секреты! А при чем здесь Костя – это хороший вопрос. Вот и мы с Иркой хотели бы знать...

Она растянулась на подстилке, сосредоточенно жуя травинку, и ни с того ни с сего брякнула:

– Вот скажи, Левочка, если бы мы с тобой решили пожениться...

«Вот свинья! – с негодованием подумала я. – Зачем же она над ним издевается?!»

Левочка грустно молчал.

– Я говорю, если бы мы решили пожениться, – как ни в чем не бывало продолжала Маринка, – а у меня был бы поклонник, еще с давних времен... Скажи, во-первых, тебя бы это волновало?

– Некорректно, – послушно включился Левочка. – Я бы, допустим, был абсолютно счастлив и плевать бы хотел на всех и вся. Но ведь ты, как я понимаю, говоришь о Никите и Косте? Костю я совсем не знаю... Мало ли какие у него могут быть комплексы! А тут такой соперник – знаменитость, звезда! Это, знаешь ли, не так просто... На этом элементарно можно свихнуться. Вы что, думаете – Костя его убил? Из ревности?

– Погоди, Левочка, не спеши, – попросила Маринка. – Вот представь себе: вдруг этот самый хахаль узнает про тебя что-то такое, что мне, то есть невесте, наверняка ужасно не понравится... Как ты думаешь, что это могло бы быть?

– Что я – импотент? – вдохновенно предположил Левочка.

– Ну насчет этого, думаю, я сама была бы в курсе.

– Что я – голубой, или нет, лучше – бисексуал?

Сестра красноречиво взглянула на меня. Я отрицательно покачала головой.

– А ты уверена? – поинтересовалась она.

– Уверена. Отстань.

Левочка почесал в затылке и выдвинул следующую версию.

– Может, он узнал про мое темное прошлое? Что я убил кого-нибудь или ограбил? Стойте, а вот еще лучше: может, я женат?

– Знаете что, – сказала я, – подите-ка вы куда подальше со своими идеями! Никита впервые услышал от меня о Косте в пятницу вечером. А убили его в субботу днем. Когда же он, по-вашему, успел собрать информацию?

Левочка смутился.

– Да, действительно... Тогда я, пожалуй, за ревность, осложненную комплексами. Слушайте, чем это мы здесь занимаемся? С чего вы взяли, что это Костя?

Маринка вкратце объяснила ему, что к чему. С каждым словом глаза у Левочки все больше вылезали на лоб. Тем не менее в конце не последовало ни ахов, ни охов. Вместо этого он сказал задумчиво:

– Странно, что именно в этот промежуток времени там перебывало столько народу. Прямо сходка какая-то! А вам не кажется, девочки, что вы слишком доверчивы? Скажем, почему вы с ходу отметаете этого господина Еврея? Потому что он симпатичный? Или, к примеру, эту девицу с Ирочкиной работы?

– Лильку? – изумилась я.

– Никита звонил Ире после того, как она ушла, – напомнила сестра.