Между двух миров

Джейн Доу. Глава 1

Изменения сохранены

1700/06/07 Воскресенье

Новое тело это всегда боль.

Воздух удавкой хватает за горло. Десятки серебристых змей расползаются в груди, они прожигают тело изнутри и создают красивый симметричный узор печати на коже. Раскаленное клеймо, которым помечена сущность, никогда не дает забыть, что любое воплощение все так же принадлежит Ей.

По закону Творца и Конфигураций, каждая сотворенная инкубатором оболочка, вибрирует с уникальной частотой, чтобы Творец всегда мог услышать ваши молитвы, но сейчас твой сосуд — гайоли, и инкубатор не видит и не слышит его. След оставляет лишь королевская печать, ее дар. Как говорит Фархад, дают — бери, дарят — беги, особенно опасна щедрость изначальных, знающих, как начинался этот мир.

Ты садишься и осматриваешься. Ты сразу узнаешь больничную палату, ту в которой последний раз видела Джейн Доу. На тебе больничная рубаха до щиколоток, ты смотришь на свои ноги, на пятна гематом, на босые ступни, кожа, обтягивающая это истощенное тело, тонкая, почти прозрачная. От локтя до запястья на правой руке вытянулся рисунок, шариковая ручка и ярко синяя краска — сеорид, проводник, которым ты воспользовалась чтобы пометить эту оболочку.

Узор рисунка пульсирует, сеорид чуть светится в темноте.

Ты рассматриваешь рисунок, печать самая обычная, базовый конструкт для физиологического контроля из периодической таблицы, в этой таблице нет печатей способных переносить сущность между оболочками.

Ты пытаешься вспомнить, что случилось, но в голове сплошная тьма. Тьма, именно такая, как бывает после перемещения. Развоплотиться по эту сторону Каньона Ирр сущая головная боль для служителей Дома Ратхи. Творец не видит, а значит, сущность придётся собирать по крупицам и призывать память, а с некоторых пор, тех, кто помнит эту технологию — единицы. Мир Алькаана уже давно функционирует в замкнутом, автоматическом цикле. Знания вспыхивают в твоей голове со скоростью света. Если никто официально не потребует дознания, то тебя не будут искать среди живых. Никто не станет задавать вопросы, нависая над горсткой пыли, которая от тебя осталась. Никаких сомнений, против тебя использовали печать рассеивания, об этом говорит пробел в воспоминаниях. Обстоятельства твоего развоплощение скрыты за тяжелым пологом пустоты. Пустота, там, где должны быть воспоминания, воспринимается твоей сущностью как открытая рана. Ты не знаешь, сколько прошло времени после перемещения, но плоть и кости все еще сопротивляются, ты чувствуешь как нарастает жар в крови. Конфигурация этой оболочки не поддерживает высокую проницаемость, а это значит, что королевская печать убьет это тело значительно раньше, чем вернется память и заполнится пробел. Насколько ее хватит? Два дня? Неделя? Месяц? Надо как можно скорее выбраться из больницы и узнать, что произошло.

Ты встаешь и подходишь к стеклянной двери.

В коридоре гудят и мигают лампы.

Кажется всего мгновение назад, ты стояла по ту сторону этой двери вместе с Ольгой. Последнее что ты помнишь, как вы ужинали вместе, а потом она уехала. Все, что случилось дальше утопает во мраке колодца.

Надо позвонить Фархаду.

Нет, по телефону он тебе не поверит, надо ехать домой. Но если ты мертва, то Фархада должна была забрать Аннабэль. Или социальная служба.

Возможно, так даже лучше. Сейчас ему лучше быть подальше от тебя.

Лампы мигают и гудят. Боль концентрируется в груди, там, где горит на коже ее печать. Ты освобождена от оболочки варлака-ратхи, но не от обещания. Ее корни навсегда с тобой, бремя памяти, которое ты несешь. Иллюзия свобода воли — милость, великая милость, но что будет если ты ослушаешься? Что будет, если посягнуть на то, что принадлежит ей?

Ты осторожно открываешь двери и выскальзываешь в коридор. У тебя нет шипов, нет многословного зрения, нет обоняния, нет ничего, только боль и бесполезный человеческий слух, который не улавливает ничего, кроме гудения ламп. Пол ледяной и ты моментально ощущаешь это босыми ногами. Где в больнице можно раздобыть одежду? Ты идешь по коридору и заглядываешь в палаты через стеклянные двери. Не всех же пациентов в этой больнице находят на улице без документов. В конце коридора ты находишь платную палату, одна кровать, умывальник, шкаф. На кровати девушка, она выглядит спящей, голова замотана бинтами, аппараты мерно пищат, они говорят тебе, что сердце бьется, качает кровь, но если верить красной отметке в шапке ее медицинской карты, то как только родственники примут решение отключить ее от аппаратов, органы этого тела будут отданы для трансплантации.

Ты заходишь в палату, тебя интересует шкаф. Открыв его, ты находишь на вешалке джинсы и толстовку, внизу стоят кроссовки, на крючке с боку висит куртка, а рядом с ней рюкзак. Ты достаешь вещи и переодеваешься. В кармане куртки сигареты и зажигалка, в рюкзаке ты находишь документы на имя Каролин Леер, пара сотен латти и четыре кредитные карты. Ты забираешь документы и наличные деньги, а карты оставляешь. Рюкзак бросаешь обратно в шкаф.

Сеорида на твоем запястье достаточно и ты решаешь подстраховаться. Достаешь зажигалку, снимаешь верхний ободок, распрямляешь его, тебе нужна острая часть, чтобы проколоть кожу. Ты копируешь ту, другую печать, с опухоли в груди Джейн Доу, на внутреннюю сторону бедра Каролин Леер, так, чтобы она не бросалась в глаза. Ты прислоняешь свою татуировку к оголенной, кровоточащей ране, чтобы сеорид впитался в кровь. Есть вероятность, что девушку отключат от аппаратов уже завтра, но в качестве эксперимента можно попробовать. Прежде чем ты вернешься через инкубатор в новую оболочку и новую жизнь, надо выяснить как ты развоплотилась в этой. Сейчас ты свой самый лучший свидетель!

Память не сохранила планировку больницы и ты потеряно тычешься в разные коридоры в поисках лифта или дверей на лестницу. Ты стараешься не смотреть в Око камер и не думать, заметит ли охранник на посту твои метания. На этом отделении лежат безнадежные, так что есть вероятность, что охранникам будет лень тратить на них свое время.

Здесь нет часов и ты не знаешь какая сейчас часть цикла, но судя по пустым коридорам и спящим пациентам, ты предполагаешь, что ночь. Да и все окна на отделении закрыты непроницаемыми жалюзи, что означает комендантский час.

Ты находишь лифт и спускаешься вниз. Охранник на посту по традиции спит. Ты не можешь, как в прошлый раз, мысленно разблокировать турникет, поэтому перелезаешь через него. Для этого требуется некоторое количество усилий и после ты еще долго стоишь прислонившись к стене и тяжело дышишь, перед глазами все плывет. Охранник причмокивает во сне, если он сейчас проснется и поднимет тревогу, то убежать ты не сможешь.

Шаг, еще шаг. Сердце в груди успокаивается. Ты медленно двигаешься вдоль стены, дверь уже совсем близко. За ней должна быть лестница, которая ведет на парковку.

Ты берешь за ручку и толкаешь, но дверь оказывается закрыта. Ты дергаешь ручку сильнее, но она не поддается.

— Простите, а вы как сюда попали? — раздается сонный голос охранника у тебя за спиной. — Кто вы?

Ты толкаешь дверь еще раз и еще. Охранник наконец просыпается окончательно и кричит:

— Отойдите от двери!

Он встает со стула и тянет из петли жезл электрошокера.

— Вы меня слышите, леди? Кто вы?

— Простите, я с двенадцатого, хотела выйти покурить, — говоришь ты и достаешь из кармана куртки пачку сигарет и идентификационную карту Каролин Леер. — Меня зовут Каролин! Простите, что я вас напугала, но я так нервничаю, мне завтра предстоит серьезная операция, никак не могу успокоиться. Я на пару минут, на парковку.

Охранник берет у тебя карточку и долго смотрит на нее, фотография на ней маленькая, а он плохо видит, очки не носит, они больших денег стоят и жаловаться не пойдет, тогда его заменят на кого помоложе. Все это откуда берется в твоей голове, а перед глазами мельтешат темные пятна. Главное не потерять сознание именно сейчас, когда на лице охранника появилось мятое, сочувствующее выражение. Он убирает электрошокер и достает связку ключей.

— Не то чтобы вам запрещено выходить, — говорит он понимающе. — Это больница, а не тюрьма, только патрулю не попадитесь.

Он вставляет магнитный ключ и дверь открывается.

Ты спускаешься вниз и через парковку выходишь на улицу. Холодный воздух моментально хватает за пальцы. Застегнув куртку на молнию и надев капюшон, ты прячешь руки в карманы. Главное избегать камер и патруля. Ты пытаешься вспомнить карту этой части города и понимаешь, что Ольга живет очень далеко, а машины у тебя нет, придется идти пешком. От центральной больницы по улице Колонистов до перекрестка с Вокзальной, дальше по Радиальной до центра, с Гейт-стрит можно свернуть на Золотой бульвар, и зайти в “Даймонд”, тот самый клуб, где вы с Ольгой когда-то познакомились. Ты не помнишь какой сегодня день недели, но там почти каждую ночь проводятся бои, а насколько ты помнишь, последний раз ее костяшки были сбиты, значит Ольга не бросила туду ходить.

Улицы пусты, холодный зеленоватый свет заливает тротуары, где-то вдалеке слышны винты дронов, ты стараешься держаться за пределами освещенной части дороги, удача, что вокруг почти нет жилых домов, большую часть занимают офисные высотки. Молчаливые, темные фасады, где нет первых этажей, а значит нет и окон, вход в такие здания обычно с подземной парковки или с крыши, куда садятся аэротакси или атмосферные флаеры. Земля в Латирии очень дорогая и люди уже давно не строят на ней малоэтажные таунхаусы, большая часть жилых кварталов вынесена за пределы Штатов. Для тех, кто может себе позволить красивый вид и зеленый газон есть Острова и Торы, для остальных — бетонные ячейки, четыре на четыре, если повезет там может быть окно. Старые кварталы, вроде того, где живет детектив Полански, предназначены для проживания сотрудников государственных служб и так же как и в школьном общежитии, квартиры там выдаются вместе с должностью. Учителя, полицейские, врачи, пожарные и спасатели, эти профессии в Латирии передаются по наследству вместо с квадратными метрами.

Мерный шаг помогает собраться с мыслями. Ты идешь быстро и впереди уже маячит ярко освещенная Гейт-стрит, где патруль перестает быть проблемой. Туда они не суются, особенно в комендантский час, который по большей степени введен для защиты людей от неведомых. Хищники охотятся по ночам. Центр принадлежит богатым, а о богатых не надо беспокоиться, у них своя охрана. В центре обычно светло, как днем и людно. Отели, бары, рестораны, казино, клубы, косметические центры и дорогие клиники, где тебе могут нарастить чешую или изменить облик на твое усмотрение. Каждый второй прохожий в толпе предлагает или микро дозу или косячок, те кто посмелее ходят на оранжевом глазу и не стесняясь, предлагают попробовать “самый чистый порошок”. Ничего особо не изменилось, думаешь ты, мир все еще принадлежит тем, кто готов платить. А осмелился бы кто-то заплатить за твою смерть? Даже кауры, при всей своей самоуверенности не решились бы на такую дерзость. Это выходит далеко за рамки иерархии чистоты и наверняка привлечет внимание суатрэ — палача Ее Величества. А никто в здравом уме не торопится встречаться с Истиной. Ваш мир стоит на уважении к традициям и символам, неведомые с их глубиной корней в несколько сотен лет, заботятся о чистоте эо. Надо рао амен суу — ты есть то, что о себе помнишь. По меркам бесконечной памяти, твоя жизнь началась совсем недавно, всего каких-то пять сотен лет, когда она милостью своей, освободила тебя… И не просто повесила в шкаф, как надоевшее платье, а отпустила жить и с тех пор твоя линия жизни не прерывалась. До этого момента.