Благие пути

— Если Аша говорит правду, нам, вероятно, самим стоит начать поиски, — тяжело произнесла Аделина.

— Каналы — это не пара коридоров. Не зная, куда конкретно вел их Михель, мы ничего не найдем, — покачал он головой, укладывая женщину на кровать и возвращаясь на кухню.

— Прикажешь просто сидеть на месте?!

— По крайней мере, пока Аша не придет в себя. Она явно знает про каналы гораздо больше, чем хочет рассказывать.

Возможно, тебе повезет

Лоранские Холмы сверкали во мраке ночи десятками огней. Отчего-то народ не спешил ложиться, а в воздухе чувствовалось напряжение. В центр поселения, где днем разворачивались торговые прилавки, раздраженно стекались местные жители. Маргарет отложила книгу в сторону и сняла очки, чтобы получше разглядеть в окно причину собрания, однако ничего значимого она не увидела. Впрочем, будь это нечто опасное, они бы все сидели по домам. Старушка задернула шторы, чтобы свет фонарей не мешал спать, и направилась к кровати, когда в ее дверь постучались и, не дождавшись скорой реакции, бесцеремонно вошли внутрь.

— Леди Савиньи? — раздался из холла голос Фарвин, необычайно холодный и спокойный, как небо перед бурей.

Маргарет тяжело вздохнула и вновь нацепила очки на нос. В последние дни в этой деревне происходит слишком много нового, и эта девчонка будто тащит за собой неприятности! Что еще должно случиться, чтобы это разбойники угомонились?! Она медленно вышла из спальни и направилась к холлу, ловя себя на мысли, что это последний их разговор. Никогда еще дерзкая девица не смела вламываться в ее дом, и происходящее сейчас — самый дурной знак из всех.

Маргарет покрутила миниатюрный вентиль на стене, зажигая все светильники в комнате одним махом, и недовольно уставилась на Фарвин, лишь затем примечая в проходе высокий силуэт. Теленжер! Ну конечно! Куда же без этой полумагической крысы! Даже удивительно то, как Фарвин со своим презрением к магам привязана к нему. Если бы старуха не была уверена, что мальчишка и искры не высечет, она бы решила, что тот ее околдовал.

— Полагаю, раз вы оба здесь, грядет нечто внушительное, — отозвалась Маргарет, поправляя очки.

— Да. Мы собираемся объявить о возрождении Лоранских Холмов! — девица свысока посмотрела на старушку и вытащила из комбинезона свернутый пожелтевший лист бумаги. — А тебе советую придумать оправдание получше, Рита! — сквозь зубы процедила она, швыряя старое письмо.

Резким движением Фарвин развернулась и, обойдя Теленжера, с любопытством наблюдающим за развернувшейся сценой, скрылась в ночи. Маргарет с трудом наклонилась и подняла листок, однако неясное чувство не позволяло развернуть его и прочесть содержимое. Еще пару минут Теленжер смотрел на старуху из тени, но та мялась, явно не понимая, что произошло. Однако когда он собрался проследовать за Фарвин, бумага зашелестела в старушечьих руках. Леди Савиньи задрожала, едва удерживая письмо, в существование которого будто бы и не верила. В выцветших глазах заблестели слезы, а губы неслышно повторяли только одно слово. «Лиет». Колдун только хмыкнул, краем глаза заметив, как старуха хватается за сердце, уже не в силах держаться на ногах. Он закрыл двери еще до того, как услышал глухой удар о пол. Что ж, Маргарет и так прожила неприлично долго для человека.

Тем временем на торговой площади собрался весь народ. Кто-то даже детей привел с собой. В тишине ночи особенно отчетливо слышались недоумевающие шепотки и раздраженные возгласы. Стоять в холоде посреди ночи, когда в паре часов от деревни Асамуны проводят свою жатву, не хотелось никому. От того забравшуюся на прилавок Фарвин встретили без особого энтузиазма.

— Друзья мои, напомните, почему мы все здесь собрались? — деланно расхаживая по столешнице, начала говорить Фарвин, когда тень Теленжера только показалась из-за дома леди Савиньи.

— Мы, вообще-то, хотели спросить это у тебя, — зевнул Кир.

— Речь не о сегодняшнем дне, — девица с трудом сдержала себя от язвительного комментария. — Тридцать лет назад именно здесь вспыхнуло восстание, захватывая города отчищающим пламенем нашего праведного гнева! Похоже, многие из нас уже забыли, как совсем недавно были вынуждены зубами вырывать собственные жизни из тощих лап колдунов, — она с презрением посмотрела на затихший ночной город, чьи вершины почти не виднелись за макушками холмов. — Тридцать лет назад Лоранские Холмы были у всех на слуху, ужасая колдовскую знать и вдохновляя людей на борьбу. Это место и люди, что жили и живут здесь, были символом нашей свободы! А теперь посмотрите вокруг. На эти халупы, на эту убогую станцию, на то, что творится в городах! Посмотрите и спросите себя: неужели вы довольны такой жизнью? — толпа зароптала. — Война показала их истинные лица. Их сила и власть оказалась не абсолютной, и они, как псам, швырнули нам кость в виде горстки обещаний, лишь бы спасти свои холеные задницы! А толку? По сути ничего не изменилось! Нам не видать хорошей работы и образования. В городах нас оттесняют на окраины. Кругом нищета и разруха, и в выигрыше тот, кто лучше позволит вытереть о себя ноги. Мы были и остаемся для них говорящим скотом, и Асамуны с их жатвой тому подтверждение! Людей пачками уводят и продают, пока мы, подобно стаду, смотрим на них и радуемся, что не нас. Пока полиция разводит рукам, пока власти молчаливо одобряют это. И что теперь? Закусим мы эту кость и будем молчать в тряпочку? Молчать и смотреть, как маги отбирают то немногое, что удалось вырвать нашим родным?

По толпе прошелся гул.

— Очень вдохновенная речь, Фарвин, но ты, кажется, забыла одну малозначительную деталь. Тогда у нас было оружие, карты подземных тоннелей и связи, а сейчас у нас есть только эти «убогие халупы»! — бросил пожилой мужчина из толпы. — Всем здесь хочется справедливости, но она нам не по карману…

Толпа согласно загудела, поддерживая мужчину. Часть людей стала пробиваться к лавке, чтобы снять оттуда девушку, часть просто развернулась и направилась по домам. Как из ниоткуда, из-за спины девушки на столешницу ловко запрыгнул Теленжер.

— К порядку, друзья мои! — громко произнес он и едва не поймал лицом мелкий камень, который в него швырнули из толпы.

— Тебя тут еще не хватало! — дородная женщина брезгливо плюнула на землю в сторону колдуна.

— Я понимаю ваши чувства, но мы не стали бы созывать вас, если бы нам нечего было предложить! — перекрикивая народ, продолжал Теленжер.

Движение прекратилось. Единым организмом толпа внимала каждому слову нахальных глашатаев.

— Вы еще помните истории о первом оружейном заводе?

— Якобы он находится где-то здесь? — фыркнул сухонький дед. — Чушь! Мы перерыли здесь все! Даже мои глаза не упустили бы такую громаду!

Фарвин оттолкнула Теленжера назад.

— Да, не упустили бы. Будь он на земле, а не под ней!

Послышались шепотки.

— Невозможно!

— Этого не может быть!

— Эти двое совсем рехнулись!

Кулаки Фарвин непроизвольно сжались. И это стадо когда-то воевало за свою свободу? Вот уж действительно невидаль! Как Савиньи вообще смогла чего-то добиться от этих бесполезных идиотов?! Гул нарастал, а вместе с ним в груди девушки разрасталась ярость. Они не могут просто взять и все испортить!

— А где леди Савиньи?

— Точно, позовите леди Савиньи!

Точка накала достигла красной зоны. Фарвин сорвалась на крик.

— Эта старая сука знала все с самого начала! Пока мы искали способ оправиться после предательства Кристин, Маргарет просто молчала! Знала про чертов завод под самым нашим носом и молчала!

— Тебе-то про него откуда известно?! — крикнул кто-то в толпе, и остальные затихли.

— Это я привел Фарвин туда, — спокойно ответил Теленжер, прожигая болтуна взглядом. — Я исследовал каналы, пока не наткнулся на тайный ход. Кто-то уже побывал там до нас, но это не имеет значения. Завод почти цел. Небольшая реставрация и он будет пригоден для использования!

Люди спешно засовещались. Недоверие все еще витало в воздухе, в том числе и потому, что самой «обвиняемой» на площади не было, однако вслух высказаться никто более не спешил. Хотя кулаки Фарвин все так же сжимались, а в груди рыжей воровки по-прежнему кипела неясная, смутная злоба, она отлично понимала — механизм запущен, остальное дело времени. И довольная рожа Теленжера говорила о том, что в темной голове крутились те же выводы. А толпа гудела громче и громче, захваченная идеей. Фарвин наклонилась к колдуну и тихо спросила:

— Разве старуха не должна была заявиться? Я надеялась послушать ее нелепые оправдания.

— А я с самого начала говорил тебе, что письмо стоило отдавать полегче или в конце. Сердечко у нашей Маргарет не железное.

— Она, что?.. — глаза ее сверкнули в свете фонарей.

— Отведите нас на этот завод! — прервал их громкий голос Кира, озвучивая общую волю собрания.

— Я возьму с собой лишь троих, не считая нашей подруги! Большой группе в каналах не место! Возьмите фонари! Встретимся через час за тем холмом! — а когда толпа начала расходиться, он нагнулся к Фарвин и коротко ответил: — Да. Советую туда сейчас не соваться, если не хочешь навлечь на себя подозрения. Нас здесь и так не слишком жалуют, — после чего спрыгнул со стола и пошел к своему дому, оставив девушку наедине с ночью и отчего-то проснувшимся чувством вины.

В тринадцатый час с родными запрись

Далек Рейнхарм от больших городов и их проблем, и жизнь течет там своей чередой. Студенты академии прогуливаются по улочкам студгородка, наслаждаясь рваным светом фонарей и заклятий и ловя редкие дни спокойной погоды. Лишь в одном доме насыщенный бедой воздух едва проходил в легкие.

Бабуля Бренан сидела на веранде под старой чадящей керосинкой и пила холодный чай, разбавленный крепким алкоголем. Не то, чтобы она сильно увлекалась подобным, но в последние дни обычные успокаивающие чаи уже не помогали, так что старушка взялась за метод, выученный еще в юности, когда ее приставили служанкой к сыночку мелких аристократов, коим принадлежала их семья. Вилья поежилась от холода. Дверь на веранде давно рассохлась и пропускала холодный воздух, как решето. Однако заходить внутрь Вилья не собиралась. Холод успокаивал и позволял собраться с мыслями.

Прошло больше месяца с тех пор, как ее внучка с подружкой уехали в Сильверон. И не было печали: девчонки не глупы да и Аша вряд ли оставит их без пригляду. Но случился телефонный звонок. Примерно шесть дней назад Аша сообщила, что девочки скоро должны вернуться домой. Добрая весть и милое предупреждение. Так решила бы Вилья, не знай она свою дочь. Пусть Аша отнекивалась и смеялась ей в трубку, скрыть волнения она не смогла. А заставить волноваться Ашу… По этим моментам можно было отслеживать черные дни в истории семьи.

Дверь в прихожую распахнулась, и Дориан, опираясь на пару деревянных костылей, вышел на веранду, чуть ли не волоча закатанную в гипс ногу. Чуть больше недели назад врачи госпиталя убедились, что все срастается, как нужно, а парень, в основном, способен позаботиться о себе, и отправили его долечиваться домой. Ожоги давно сошли, и теперь оставалось лишь ждать, пока заживет нога. Доковыляв до стола, за которым обедали жарким летом, он опустился на стул рядом с бабушкой и отставил костыли в сторону.