Пятеро в молчании

Глава 70, часть 1. Его секрет

Мы оказались на улице, освещённой редкими фонарями. Почти такой же, на какой жила сама Гермиона — чистые тротуары, припаркованные машины у домов с жёлтыми квадратами окон, ровная дорога, аккуратно подстриженные кусты. Где-то недалеко шумела невидимая толпа, но здесь всё было тихо. Лишь парочка прохожих оглянулись на хлопок трансгрессии, но увидеть нас, скрытых в тени, они не могли, а потому быстро потеряли интерес.

Грейнджер остановилась напротив одного из домов. В его окнах не было гостеприимного жёлтого света, не виднелась у гаража машина. Она так и не отпустила моей руки, и мы безмолвно стояли в темноте, словно собираясь с мыслями перед каким-то важным шагом.

— Тайное логово героини войны находится в обычном спальном районе? Занятно.

— А ты чего ждал? — она повернула в мою сторону голову. — Пещеры в скалах у Северного моря? Это всего лишь дом моих мамы и папы. Мой дом.

Мой дом. Может, это и есть причина, почему место, в котором жила Грейнджер сейчас, казалось таким необжитым и неуютным. Таким холодным.

Она слабо улыбнулась. Не успел и рта раскрыть, как потянула за собой. Сейчас её родители были в Австралии и не жили здесь уже девять лет, но проходя по дорожке, ведущей к дому, обратил внимание, что кусты на лужайке аккуратно подстрижены.

Когда остановились возле двери, и Грейнджер занялась поиском ключа в сумке, то в голову вдруг пришла абсолютно дурацкая мысль. Сейчас она постучится, за дверью послышатся шаги, и она откроется. Повеет ароматом… может, грушевого пирога? На пороге появится мужчина, а рядом, через мгновение, женщина. Может, она будет в фартуке и вытирать руки полотенцем — гости явились чуть раньше обещанного, и ужин ещё не совсем готов. Мужчина окинет меня строгим оценивающим взглядом, а женщина, его жена, мягко улыбнётся и скажет что-то вроде «ну что же ты держишь детей на пороге?». Мы шагнём внутрь, и тёплый уют дома заключит нас в объятия. И Гермиона скажет:

«Мама, папа, знакомьтесь, это Драко. Мой…»

Кто?

Потом она представит мистера и миссис Грейнджер, а я пожму им обоим руки и скажу, что мне безумно приятно познакомиться с ними, родителями самой прекрасной женщины на свете. Мистер Грейнджер приобнимет дочь за плечи и скажет, что тоже рад знакомству с человеком, о котором столько слышал.

Эта картина рассеялась. Перед глазами снова темнота, холодный ветер треплет волосы и залезает под куртку. И вот дверь распахнулась, но ни аромата пирога, ни тепла уюта. Вместо них — тёмные внутренности необитаемого дома.

Тишина внутри стояла полнейшая. Прямо напротив двери, шагах в пяти-шести — лестница, еле освещаемая из высокого окна на площадке между этажами.

Зажегся свет, золотистый и неяркий. Он исходил от шара, взлетевшего под потолок. Немного удивило, что свет был вызван из палочки, но Грейнджер явно понимала, что делала.

Она уже стояла рядом, касаясь плечом моего плеча. Утром даже представить не мог, что когда-нибудь окажусь в месте, где выросла Грейнджер

— Добро пожаловать в гости.

— Значит, дом твоих родителей. Никто не знает, что ты сюда сбегаешь?

— Никто, — подтвердила она и прошла вперёд. — Никто и не знает точно, где он находится. Я хочу, чтобы так и оставалось.

Грейнджер кивнула в сторону широкого проёма слева. Шар света поплыл за ней. Когда прошёл следом, понял, что комната когда-то была гостиной. Теперь вся мебель укрыта сероватыми простынями, занавесок на окнах нет, а на каминной полке лежит слой пыли. Ковёр, скрученный в рулон, лежит у дальней стены, рядом с ещё одним проёмом, двойные двери которого были распахнуты. В полумраке за ними угадывалась кухня.

— Родители купили этот дом почти сразу после свадьбы, — она села на диван, тоже укрытый тканью, и огляделась. — Он, конечно, сейчас не пригоден для жилья. Слишком долго стоит пустым.

Грейнджер поглядела на стену у камина, где на обоях виднелась группа светлых прямоугольников. Она поднялась и приблизилась к ним, стоя теперь спиной ко мне. В золотистом наколдованном свете её волосы казались медовыми.

— Тут была их свадебная фотография, — произнесла она, указав на самый большой прямоугольник. А потом на тот, что чуть поменьше: — А тут мы были все вместе.

Может, то просто казалось, может, уставший мозг просто принимал желаемое за действительное, но я и правда ощутил некое подобие покоя. И жильё Поттера, такое мрачное, и назначенная встреча, и её предвкушение — всё это осталось там, за порогом. Таким мыслям не место в этом доме. А может, просто так сильно хотелось верить ей.

— А какая была тут? — спросил я, подойдя к ней сзади и указав на один из прямоугольников.

— Моя. Мама сделала её в тот день, когда я вернулась домой после первого курса.

Странный был момент: двое стоят перед голой стеной, будто действительно рассматривают фотографии, а не пялятся в пустоту.

Она чуть опустила голову, и едва слышимо усмехнулась:

— Ужасное фото.

— Почему?

— У меня там причёска дурацкая, — Грейнджер развернулась и пригладила волосы.

Она смотрела прямо в глаза, стоя совсем близко. От лица веяло жаром, словно ещё недавно его касалось солнце.

Что бы испытал я, окажись сейчас в мэноре? Отвращение — да, вполне возможно. И даже образ моей комнаты, когда-то единственного укрытия, вызывал неприятное чувство. Как и собственная кровать, на которой спал столько лет. Слишком много провёл на ней бессонных ночей, думая о вещах, о которых не должен думать даже взрослый человек, не говоря уже о подростке.

— Покажешь свою комнату?

Мы поднялись наверх. Я глянул в окно с площадки между этажами. В свете дня наверняка можно было бы увидеть задний двор, но в тусклом свете фонарей — лишь неясные очертания.

Слева была ещё лестница. Грейнджер свернула направо, в небольшой коридор. Шар света, плавающий у потолка, осветил три двери.

— Тут ванная, а это гостевая комната, — комментировала она на ходу таким будничным тоном, словно была хозяйкой отеля, а я гостем. — Вообще-то, родители хотели ещё ребёнка, и эта комната досталась бы ему. Или ей. Но как-то не сложилось.

Когда приблизились к самой дальней двери, то первое, что увидел — самодельную табличку, явно сделанную детскими руками. Она гласила: «комната Гермионы», и всю её украшали цветочки, вырезанные из цветного картона. Глупо, на самом деле. Почему не сняла её, будучи взрослой? И будто живущим в этом доме нужно было напоминание. Хотя, при сложившихся обстоятельствах…

— Они уехали через несколько дней после моего ухода. Принятие решения перебраться так далеко должно было уложиться в их головах. Но они когда-то этого хотели, когда ещё даже меня не было, поэтому… — она не договорила, взявшись за ручку и повернув её. — Я наложила на комнату маглоотталкиващие чары, чтобы всё это не стало для них потрясением. Её для них просто не существовало.

Комната оказалась довольно просторной. Здесь мебель не была укрыта простынями, даже висели занавески на окнах. Всё выглядело так, будто чрезмерно педантичная хозяйка просто вышла ненадолго.

Впереди, у окна, стоит стол. Его нижняя часть выглядит пёстрой из-за количества наклеек на дверцах ящиков. На столе только лампа и ровная стопка книг, под ним — школьная сумка. Над столом полки, висящие в три яруса, и все они тоже заставлены книгами. Слева кровать с белой спинкой, аккуратно застелена, а поверх — совершенно дурацкое лоскутное одеяло. Стена возле неё сплошь увешана плакатами, очевидно, любимые актёры и музыкальные группы. Ни один из них не двигался, оно и понятно. Пол укрывает ковёр с коротким ворсом какого-то нейтрального цвета, то ли серый, то ли светло-зелёный, в золотистом свете не совсем понятно. В самом дальнем углу — шкаф с синими дверцами. На его ручки намотан шарф гриффиндорских цветов.

Я не знал, что именно хотел здесь увидеть, но ничто не зацепило и не удивило. Просто комната девочки-подростка. Принадлежность владелицы к волшебному миру выдавал только шарф.

— Миленько.

Я прошёл к столу, чтобы поглядеть на книги. Ни одной волшебной. Зато полно энциклопедий, убранных на самый верх. Наверное, за ненадобностью. Рядом с ними книжки в ярких обложках. А вот ниже стояли в тёмных переплётах и с потёртыми корешками. Вроде бы, магловская художественная литература. Стало даже немного завидно. Мне не позволялось держать книги из домашней коллекции в своей комнате. Мать всегда говорила, что место книг — в библиотеке, там они и должны храниться, а если мне хочется почитать, то следует пойти и сделать это там.

Позади послышалось хмыканье, и я обернулся. Грейнджер сидела на кровати, прямая, как струна, и успела снять пальто, положив его рядом.

— Миленько? — повторила она с усмешкой, не глядя поглаживая одеяло пальцами. — Знаешь, я прекрасно понимаю, как это выглядит. Прятаться в родительском доме будучи взрослой женщиной… Но когда дверь за мной закрывается, я правда чувствую себя в безопасности. Проблемы — они там, а здесь — мои счастливые воспоминания. Что может дать такое же чувство безопасности, как счастье? Хотя бы на несколько минут.

— Я ни слова не сказал, что это выглядит как-то не так, — я подошёл к ней и сел рядом, вслушиваясь в тишину, царящую в доме. — И какое твоё самое счастливое воспоминание?

— Я тебе не скажу, — она чуть наклонила голову вбок.

— Почему?

— Ты будешь смеяться.

— Зачем мне смеяться над тобой? — искренне удивился я.

— И не проси.

— Ты специально подогреваешь интерес?

— Если бы я хотела подогреть интерес, я бы сделала так…

Она достала палочку, сощурилась, глядя на окно. Прикрыла глаза, сморщила нос, словно пыталась что-то вспомнить, и из палочки вырвались вдруг яркие серебристые искры. Прошла всего секунда, как они стали плотнее, превращаясь в искрящийся шар, и он быстро менял свою форму.

— Здесь получается самый яркий патронус, — она проводила его взглядом.

Ещё мгновение, и в воздух взвился такой же серебристый, как искры, зверёк. Я уже видел его, когда Грейнджер присылала с патронусом сообщение. Он закувыркался под потолком, перелетая из одного угла в другой, и так же быстро рассеялся. По траектории его движения протянулась еле заметная полоса, но и она вскоре пропала.

— Это выдра. А у тебя какой?

— Не знаю. Никогда не вызывал, — честно признался я, чувствуя, что внутри этого дома можно сказать всё, что угодно, и оно останется здесь. — Как-то не получается. Да и зачем?

— Хочешь сказать, нет счастливых воспоминаний? — с недоверием спросила она, смахнув прядь волос со лба.

— Конечно, есть. Моя жизнь не такая уж и беспросветная, что бы ты там себе ни думала. Например, когда Шляпа определила на Слизерин…

— Серьёзно? — рассмеялась Грейнджер. — Слизерин — предел счастья?

— Был когда-то. Что ты хочешь от одиннадцатилетнего пацана? И ты ещё боялась, что буду смеяться над тобой? Как приятно.

— Прости-прости… — она приложила ладонь ко рту. — А в чём тогда проблема? Попробуй. Просто сосредоточься на одном из них и…

— Я знаю теорию. Всё бы было так просто, как ты говоришь. Вряд ли у меня получится.

— Гарри вызвал первого патронуса, когда ему было тринадцать. А Рон…