Клодет Сорель

— Скажи, ты понял, что она за птица? — горячился Кузя, торопливо черпая ложкой суп. В столовой было шумно, стоял постоянный грохот подносов, так что разговаривать приходилось, чуть ли не крича. А Кузя еще алюминиевой ложкой противно стукал о фаянсовое дно тарелки. Финкельштейн морщился.

— Вот зачем она испортила протокол? И так этой писанины столько, что не знаешь, куда от нее деваться, а теперь протокол надо переписывать, опять допоздна сидеть!

— Зачем переписывать? — удивленно спросил Финкель.

— Ну не со стихами же его в дело подшивать!

— Именно, что со стихами.

— Ты серьезно, что ли? — Никита перестал стучать ложкой.

— Абсолютно. Ты что, не видишь, что она сумасшедшая?

— Думаешь?

— Уверен! У тетеньки явно не все дома. То, что она царская дочка, она догадалась придумать, а вот какая — никак не может выбрать, то ли Мария, то ли Анастасия. Это нормально? А то, что она двум работникам госбезопасности спокойно сообщает, что не любит советскую власть и хочет бежать за границу — нормальный человек будет так делать? Отправь ее в институт Сербского на экспертизу — и все. И стишки эти приложи. Для примера. Если скажут: «Невменяема» — с тебя и взятки гладки. Если установят вменяемость, то отправишь ее года на три в лагерь, только полезно будет, может, дурь-то и вышибет. Стихи опять же в красный уголок попишет, опять польза.

Финкельштейн, конечно же, был прав, чего тут говорить. Самое разумное решение. И в сопроводиловке можно еще для уверенности осторожно так намекнуть, мол, скорее всего, девушка того-с, с приветом. И дело закрыто, и Кузя молодец. Все-таки умная у Финкельштейнов нация! Сообразительная.

— А эти немцы — они кто? — Кузя продолжил жадно хлебать суп.

— Какие немцы? — удивился Финкель.

— Ну, эти, которые в стихах.

— Розенкранц и Гильденстерн, что ли? Они не немцы, они — датчане.

— Да какая разница? Один черт немцы.

— Тоже верно, — усмехнулся Финкель. — Это из трагедии Шекспира, брат дознаватель. «Гамлет» называется. Эти два «немца» были друзьями одного принца.

— Опять принцы?

— Смотри-ка, — удивился Финкель. — А ведь действительно, стишки-то со смыслом, да не с простым. Эти два друга предали своего господина, принца датского Гамлета. А он их за это приказал тайно убить. Ты погляди, как все тут, оказывается, интересно! Молодец, Кузя, я сразу и не сообразил, что тут тайный подтекст, да какой! Принцы, предательство государя, вон оно как! Со смыслом, стишки-то, ох, да с каким не простым смыслом!

— Ну, ты тоже молодец, — польщено отвесил ответный комплимент Кузин. — Вон как ее раскрутил-то! И сказала все, что надо, и стишки накропала, которые к делу можно пришить.

— Во-о-от! А ты говоришь — протокол испортила. Так что с тебя бутылка! — хлопнул его по плечу Финкельштейн, встал и отправился по своим делам. Голова!