Передозировка

ГЛАВА 39

Она не успела. Телефон сам зазвонил без четверти пять, пробудив ее от кошмарного сна, в котором Тейлор и Загарян дрались из-за шприца с фентанилом. Эмма еле нашла в себе силы ответить.

— Мама, ты должна приехать.

— Тейлор?

— Да. Ты должна приехать.

— Куда приехать?

— Сюда, к бабушке.

Эмма посмотрела на часы: еще и пяти утра нет.

— Что случилось?

— Бабушка.

— Да?

— Она упала с лестницы.

— Сломала что-нибудь?

— Она не отвечает.

— Хорошо. Положи трубку и вызови девять-один-один. Скажи им…

— Я уже позвонила. Считаешь меня дурой? Скорая уже едет.

— Хорошо. Отцу звонила?

— Нет, только тебе.

Это в первую очередь.

— Ты рядом с ней? Она дышит?

— Да. Пульс есть. Пятьдесят восемь.

Умница дочка!

— Какие-нибудь травмы видны?

— Нет. Она как будто спит, но ведь такого не может быть.

— Не двигай ее. — Эмма старалась соображать побыстрее. — Сходи к ней в спальню и найди список лекарств. Скорая помощь захочет его получить. Сделай фотографию на телефон, прежде чем отдать им, чтобы осталась копия, если список потеряется. Не забудь дать им свой номер, чтобы они могли тебе позвонить. Еще лучше, запиши его на списке лекарств. Спроси, в какую больницу ее повезут, чтобы мы могли ее отыскать. Открой дверь и включи наружное освещение, чтобы медикам было легче найти дом. Она еще дышит?

— Не знаю. Ищу ее список лекарств. Нашла… Скорая приехала. — Тейлор повесила трубку.

Эмма встряхнула головой, чтобы прийти в себя, потом умылась ледяной водой. Это помогло. Налив себе кружку кофе, заваренного в холодной воде с вечера, она позвонила Виктору, потом в отделение, чтобы сообщить, что ее не будет весь день.

О том, что она собиралась позвонить Загаряну, Эмма вспомнила только в самолете по пути в Атланту.

Позвоню, когда сядем.

И забыла.

Они с Виктором взяли такси до отделения неотложной помощи. Тейлор встретила родителей в дверях. Заливаясь слезами, она бросилась в объятия отца.

Он побледнел, колени у него подкосились.

— Она умерла?

— Нет. — Тейлор высморкалась. — Сказали, что у нее был сердечный приступ.

— Еще что-нибудь?

Девочка отрицательно покачала головой и снова заплакала, прижавшись к отцу. Эмма направилась к сестре приемного покоя — усталой женщине, чей внимательный взгляд, казалось, пронзал кожу.

— Я доктор Эмма Стил.

— Чем могу быть полезна?

— Мы приехали к члену семьи, миссис Маргрет Сторм.

Сестра сверилась с записями.

— Палата семнадцать, — сказала она, пропуская их.

Маргрет — как всегда, безмятежная, прекрасная и с идеальной прической, — лежала на больничной койке, на которую ее переложили с неудобной каталки. Она улыбнулась и поприветствовала вошедших, словно была в собственной гостиной. Только чашки чая не хватает.

— Простите, что доставила столько хлопот вам обоим. Вернее, троим, — сказала она, взглянув на Тейлор.

Эмма чмокнула Маргрет в щеку и уступила место Виктору.

— Что случилось, матушка? — спросил он.

— Говорят, сердечный приступ. Я встала и пошла готовить кофе. Потом очнулась в скорой помощи.

— Ты ничего не сломала? — спросила Эмма, вглядываясь свекрови в лицо, проверяя шею и борясь с желанием прощупать шейный отдел позвоночника. Она не мой пациент. Надеюсь, ей проверили шею… и кости бедра…

— Парочка ушибов, но ничего серьезного.

— Они смотрели голову?

— Конечно, милая, — улыбнулась Маргрет. — Говорят, все в порядке.

— А шея как?

— Шея не болит.

— Боли в груди есть? — спросил Виктор. — Одышка?

— Все у меня прекрасно. Прекратите суетиться, мне от этого неловко. — Она обернулась к Тейлор: — Не надо было им звонить.

— Хорошо, что она позвонила, — возразил Виктор. — Можно поговорить с лечащим врачом?

— Говори, я тебе запретить не могу. А вам, девочки, похоже, не помешает немного отдохнуть, — сказала Маргрет, переводя взгляд с растрепанных волос Тейлор на помятую дорожную одежду Эммы. — И мне не помешает. Поезжайте домой и вздремните. Потом увидимся.

Такси доехало быстро. Виктор остался в больнице, а Энн с дочерью молча сидели за кухонным столом, уставившись в свои чашки. Тейлор, освоившаяся на кухне Маргрет, приготовила кофе. Ужасный кофе, слишком слабый, но первый, который Тейлор сварила для меня. Девочка совсем бледная и худая. Токсикоз?

— Как ты себя чувствуешь?

Тейлор ответила не сразу.

— Теперь, когда вы приехали, уже лучше. — Она хлебнула кофе и поморщилась: — Какая гадость!

— У меня получалось и хуже, — призналась Эмма, делая очередной глоток. — Я когда-нибудь рассказывала, как впервые готовила для твоего отца?

— Нет.

— Он приехал к ужину. Я купила баккалы — сушеной соленой трески. Ее легко готовить. Я добавила базилик, лемонграсс, чеснок и перец-чили, как следует промыла рыбу, попробовала: на вкус вроде нормально.

Тейлор улыбнулась, ожидая кульминации, и Эмма, давно не видевшая дочь с улыбкой, снова поразилась тому, как Тейлор прекрасна и как хрупка.

— Я запекла ее с травами и вином. Пахло просто божественно. И выглядело тоже неплохо, особенно с украшением из свежих трав и ломтиков лимона. Твой отец принес мне розы. Я подала рыбу на красивом белом блюде.

— И?

— Он попробовал кусочек и тут же выплюнул. Она оказалась такой соленой, что мы не смогли ее есть. Пришлось выбросить. Вывалила всю тарелку в компостную кучу.

— И что же вы тогда ели?

— Не помню, но это еще не самое ужасное. У меня тогда была одноглазая кошка. Ее звали Клеопатра. Она обожала рыбу. Клеопатра нашла баккалу и сожрала ее вместе со всей солью. Мы никак не могли понять, почему кошка все время хочет пить. Она и раньше залезала в раковину попить, а тут просто поселилась в раковине. В итоге кошка стала такой тяжелой, что я еле могла ее поднять. Понимаешь, она распухла, потому что нахлебалась воды из-за слишком соленой рыбы.

— Она умерла?

— В конце концов умерла, но не тогда и не из-за этого.

Они посмеялись, потом сидели молча, пока Тейлор не спросила:

— Ты мне поможешь?

Эмма не знала, что ответить.

— Знать бы, что лучше для тебя, Тейлор. Я больше всего на свете хочу помочь тебе. Просто пытаюсь сообразить, как это сделать.

— Мне нужен аборт. Так для меня будет лучше.

— Это ты сейчас так думаешь. И возможно, ты права. Или нет. Однажды ты можешь очень сильно пожалеть о том, что отказалась от возможности родить этого ребенка.

— Не пожалею.

— Ты не знаешь. Просто думаешь, что не пожалеешь.

— Я знаю.

Вот бы мне хоть половину уверенности Тейлор! Я вечно боюсь ошибиться. Осторожность служила одновременно и благом, и проклятием. Она помогала Эмме как врачу, потому что позволяла сохранять восприимчивость к новым идеям, но сомнения, не отправляет ли она пациента домой умирать, разрушающе действовали на нервы. У Тейлор есть готовые ответы на все вопросы. Но когда-нибудь она передумает, и ей будет больно.

— Тейлор, жизнь меняется. Люди меняются. Посмотри на нас с отцом: мы даже не думали, что все закончится разводом. Когда-нибудь ты можешь пожалеть о том, что не родила ребенка. Посмотри на женщину, которая помогла легализовать аборты в США: знаменитое дело Роу против Уэйда. Теперь она борется за отмену закона, который сама же и продвигала.

— Я не передумаю. Мне необходимо сделать аборт.

— Почему?

Тейлор встала и вылила остатки кофе в раковину.

— Ты спрашивала, кто отец ребенка…

Повисла зловещая пауза.

Кто же он, раз это так важно? Кто-то из друзей Тейлор, или Том, или… Виктор? Эмма содрогнулась и устыдилась самой мысли. Такое случается… Но нет, только не Виктор. Не может быть.

Поникшая Тейлор срывающимся голосом произнесла:

— Я не знаю, кто его отец.

Что это значит? Парней было несколько? Она занималась сексом с незнакомцем?

— Меня изнасиловали. Я была на дне рождения у Билла, мы немного выпили, а потом один из его приятелей предложил попробовать таблетки. И мы их приняли, все восемь человек. Не знаю, что было потом, но я проснулась на следующее утро в подвале у Билла вся в крови ниже пояса, одна. Я никогда раньше не занималась сексом. Не знаю, что они со мной сделали. Я чувствовала себя грязной и отвратительной. И до сих пор чувствую. А потом… потом внутри меня стало расти… это. Я не могу родить ребенка вот так. Не могу! И мне плевать, если больше у меня не будет детей. Только бы избавиться от него. — Она повернулась к Эмме лицом. Слезы катились по прекрасному юному лицу прозрачными ручьями. — Ты мне поможешь?

Эмма встала и обняла дочь так, словно больше не собиралась ее отпускать. Они плакали вместе.

— Я сделаю что угодно. Все, что в моих силах.