Передозировка

ГЛАВА 43

Эмма плотно завязала голубой пластиковый фартук, готовясь принять пациента с травмой. Перчатки порвались, когда она попыталась их натянуть. Она вздохнула. День снова обещал быть непростым.

Понедельники всегда становились сущим наказанием: пациентов привозили намного больше, чем в любой другой день. К тому же как раз утихла метель. Люди шли один за другим: автомобильные аварии, сердечные приступы при расчистке снега, переломанные ноги из-за падения с крыши, переломы шейки бедра у поскользнувшихся на льду, дети, влетевшие в дерево при катании с горки, порубленные снегоочистителем руки.

Пока гуляла метель, было еще терпимо — сравнимо с уровнем во время Суперкубка или ужинов на День благодарения, — но теперь она закончилась.

Бригада в третьем травматологическом в полных защитных костюмах — с перчатками, капюшоном и бахилами — напоминала стайку марсиан. У каждого на комбинезоне была бирка с именем, чтобы не путаться.

— Пешехода сбила машина, — сообщили из скорой. — Водитель скрылся.

Это не сулило ничего хорошего. Эмма посмотрела на дежурившую в этот день Бренду:

— Есть новости?

— Женщина. Сбита грузовиком. Обнаружена без сознания, ее дважды вырвало, дыхание агональное. На ручной вентиляции. Вероятен перелом правой бедренной кости.

Бедренная кость — самая большая в организме, и сломать ее труднее всего. Значит, удар был сильный и не исключены более тяжелые травмы.

— Жизненные показатели?

— В норме, не считая тахикардии.

Эмма попыталась мысленно представить себе пациентку. Без сознания и рвота. ЧМТ? Повышенное внутричерепное давление? Перелом бедра и сам по себе не радует, но если силы удара хватило, чтобы сломать кость, то он мог вызвать травмы внутренних органов и другие переломы. Таз? Или шея? Это грозит параличом или даже смертью, если перелом достаточно высоко, чтобы парализовало диафрагму. Агональное дыхание — тоже ничего хорошего. Барышня собралась умереть. Ненавижу, когда пациенты так поступают!

— Время до прибытия?

— Пять минут, — ответила Бренда, и тут до них донесся вой сирены.

Скорая приближалась. Эмма пошла встречать машину. Так она выгадала пару минут и получила возможность выслушать техника скорой помощи еще до того, как они оказались в шумной травматологии. А еще — сэкономила время, чтобы обдумать решения.

Каждое распоряжение могло означать для пациента вопрос жизни и смерти, а Эмме ошибка могла стоить карьеры.

Каждый раз приходилось выбирать нужную процедуру и назначать нужное лекарство в нужной дозировке для человека, которого она прежде никогда не видела и вдобавок не знала, как именно он пострадал.

Вот как сейчас. Сколько же друзей не выдержали давления и бросили неотложку! Вышли на пенсию, перевелись в реанимацию, стали представителями фармацевтических компаний… Я могу оказаться следующей.

Она нажала на серебристую пластину, чтобы открыть дверь, и выкинула из головы все мысли, кроме заботы о пациентке.

Брент, техник скорой помощи, распахнул дверцу автомобиля и улыбнулся, узнав ее под синим защитным костюмом:

— Здравствуйте, доктор Стил! Женщина, пятьдесят два года, сбита грузовиком. Обнаружена без сознания, сейчас немного возбуждена. Дышит самостоятельно. Жизненные показатели в норме, не считая тахикардии. Правая бедренная кость деформирована. Мы уложили пострадавшую на щит и надели воротник, но по пути она пришла в возбужденное состояние. Ее дважды вырвало.

— Аспирация была?

Перевозка пострадавшего на щите и в воротнике являлась стандартным решением при травмах, которое позволяло обездвижить больного и не допустить новых травм. Пациент лежал на спине и не мог не то что пошевелиться, а даже повернуть голову. В таком положении рвота была опасна: пациент мог захлебнуться содержимым желудка или получить опасную пневмонию.

— Мы поворачивали щит набок.

Эмма кивнула.

— Жизненные показатели?

— Давление девяносто пять на шестьдесят три, пульс сто двадцать три, сатурация чуть выше девяноста.

Пульс выше артериального давления. Плохо. Да и в любом случае давление слишком низкое. У нее кровотечение, возможно — внутреннее. Переломанное бедро дает большую кровопотерю, но не настолько, чтобы привести к нестабильному состоянию. Надеюсь, кровоизлияния в мозг нет; хотя это объяснило бы возбужденное состояние. По крайней мере, дышит она сама. Пока что.

Женщину переложили на каталку.

— Пациент на ИВЛ. Дышит. Жизненные показатели можете прочитать сами, — сообщила Эмма.

Сестра записала ее слова в протокол.

Эмма посмотрела на окровавленное, измазанное грязью лицо. Гематома на лбу с левой стороны. Губа рассечена, кровоточит. Глаза закрыты. Эмма попыталась раздвинуть больной веки, но та сопротивлялась. Хорошо.

Вместе с коллегами они расстегнули ремни, которыми пациентка была пристегнута к щиту. Сразу несколько человек достали ножницы и принялись срезать мокрую и грязную куртку и брюки, потом свитер, чтобы добраться до тела.

Эмма задумалась об интубации.

Рискованно. Воротник. Без фиксации шеи не обойтись. Щеки ввалились. Зубов нет. Если придется прокачивать мешком, будут проблемы с прилеганием маски. Давление минимальное. Пока воздержимся.

Левая нога на вид выглядела нормально. Правая была отставлена в сторону и закована в тракционную шину. Напоминает средневековое пыточное устройство. Да и ощущается, наверное, так же. Грудь пациентки поднималась равномерно с каждым вдохом. Живот казался распухшим. Эмма взялась за кости таза с обеих сторон и попыталась сдвинуть их вместе. Они не шелохнулись. Подвижность отсутствует. Она пощипала пациентку за пальцы на ногах и на руках, проверяя чувствительность и силу реакции. Пострадавшая отдергивала пальцы. Хорошо. Эмма расстегнула воротник и осмотрела шею, потом застегнула снова, защищая позвоночник. Прослушала легкие, приступила к пальпации живота. Женщина издала душераздирающий вопль.

Эмма подняла голову. В дверях в ожидании распоряжений стояла Кайла.

— Займи место на томографе и позови хирурга.

— Что будем смотреть?

— Все: голову, шею, грудь, живот и область таза. Происходит какая-то дрянь, а она слишком не в себе, чтобы рассказать, где именно проблемы. Мне нужна вся информация о ней: аллергии, лекарства. Она принимает антикоагулянты?

— Я как раз этим уже занимаюсь, — откликнулась Бренда.

— Что с внутривенным доступом?

— В скорой поставили восемнадцатый калибр в левую локтевую и двадцатку в правую, — ответила Джуди.

— Ей будет нужна кровь. Можешь поставить шестнадцатый?

Чем меньше калибр, тем крупнее диаметр иглы. Больший диаметр означает более быстрый ток жидкостей и крови, то есть более интенсивное лечение — все имеет значение для того, кто находится на грани между жизнью и смертью.

Джуди кивнула.

— Давление падает.

Эмма посмотрела на монитор.

И верно, падает. 87/65. Пульс растет, чтобы компенсировать. Слава богу, дышит она сама. Если бы пришлось интубировать ее прямо сейчас, это верная смерть.

— Пожалуйста, жидкость внутривенно болюсно. Два литра. Кровь принесли?

— Первая отрицательная здесь, — отозвался паренек из банка крови.

Он стоял в углу с сумкой-холодильником, стараясь никому не мешать. Казалось, парень собрался на пикник, но это был не пикник. У нас тут смерть на пороге. Только не в мою смену.

— Дадим две дозы. Анализ крови на группу, совместимость и прочее по протоколу для травм. Ясно?

— Ясно, — ответили три голоса.

Эмма снова проверила легкие. По-прежнему порядок. Она повернула пациентку на левый бок и проверила позвоночник: прощупала пальцами, затянутыми в перчатку, каждый позвонок, стараясь обнаружить выступы или спазмы боли у пациентки, которые указывали бы на трещину. Ничего такого. Эмма подумала, не провести ли ректальное исследование, но решила обойтись. На дальнейшее лечение это не повлияет; она в любом случае отправляется на сканер. Нельзя терять время. Она уже готова была перевернуть пациентку обратно на спину, когда ее внимание привлекло синее пятнышко на левой лопатке. Эмма стерла грязь.

Под разводами подсыхающей крови был отчетливо различим замысловатый синий силуэт.

Татуировка паука.