Передозировка

ГЛАВА 40

Эмма передала Мэри коробку конфет, купленную в магазинчике при больнице. Джордж лежал на диване и смотрел игру. Он выглядел уставшим и отощавшим, но глаза блестели по-прежнему.

— Привет, незнакомка, — сказал он.

— От незнакомца слышу! — Эмма обняла его и осмотрела от макушки до одеяла, укрывающего ноги, словно он был ее пациентом.

Выглядит усталым. Не больным, будто вот-вот отбросит коньки, а просто измученным. Она соскучилась по Джорджу.

Но еще сильнее была необходимость выяснить, что же случилось. Так или иначе, она найдет того, кто торгует наркотиками. Джорджу что-то известно. Мне он может рассказать то, о чем умолчит в полиции.

Она не любила наркоманов. От этих лицемерных требовательных манипуляторов были сплошные проблемы. Если поверишь, что им больно, и дашь рецепт, тебя обвиняют в опиоидной эпидемии. Если нет, возможно, отправишь их домой умирать. Не дашь им дозу — они становятся агрессивными; дашь — превращаешься в лицензированного наркодилера. Середины нет.

Эмма не задумывалась о наркоторговцах до недавней серии передозировок, но случившееся зацепило ее. Сколько разрушенных молодых жизней! Сколько бессмысленных смертей!

История Тейлор стала последней каплей.

Сама сдохну, но достану этого торгаша. А Джордж мне поможет.

Она указала на стеклянную пепельницу на столике возле дивана.

— Когда собираешься бросить?

— Уже бросил. Она здесь просто за компанию, — ухмыльнулся он и зашелся в сухом кашле, какой часто мучает бросающих курить.

— Вот и славно. Как ты себя чувствуешь?

— Лучше не бывает! — Плутовская улыбка обнажила блеснувший между усов золотой зуб — сувенир из Вьетнама. — А ты как?

— Выживаю. В неотложке без тебя все совсем по-другому.

— Так и хорошо: раньше там было не очень.

— Увы, лучше не стало. Нам тебя не хватает.

— Хорошо. Я в два счета вернусь.

— Нет, не вернешься, — возразила Мэри, принесшая кофе. — Если только мое слово что-нибудь значит.

— Не значит, агапи му,[14] — поддразнил жену Джордж, использовав сразу половину своих познаний в греческом.

Другую половину составляли узо и рецина.

— Ты не помнишь, что произошло?

— Нет. Помню только, как в реанимации мне светили фонариком в глаза.

— И какое последнее воспоминание?

— Как зашел в душевую. Сунул руку в карман за сигаретами. Думал перекурить по-быстрому.

— Перекурил?

Джордж пожал плечами.

— Зачем ты пошел в душевую?

— Наверное, чтобы принять душ.

— Зачем?

Джордж посмотрел ей в глаза:

— Помыться?

— Ты испачкался?

Его глаза смотрели сквозь нее, словно он искал ответ в собственном мозгу.

Эмма заметила тот самый миг, когда Джордж вспомнил. Он отвел взгляд. И улыбнулся. И солгал.

— Не знаю. Разве?

— Ты сорвался с места посреди смены и никому ничего не сказал. Тебя нашли с иглой в руке и полным черепом крови. Что случилось?

— Понятия не имею. Наверное, не повезло. — Он улыбался, но смотрел настороженно.

— Это не простое невезение. Кто-то пытался от тебя избавиться?

— Да все были бы не против. Я же еще та заноза.

— Но убивать — это уже чересчур.

— Может, кто-то хотел, чтобы меня уволили?

Он мне не скажет.

— Джордж, так не пойдет. Ты мог бы спасти многие жизни, если бы все рассказал.

— Чьи жизни? Наркош? Хочешь знать, что я о них думаю?

— Они тоже люди. У них есть родители, мужья и семьи, которые страдают.

— Это их проблемы. Пусть родные и беспокоятся за них. А мне надо заботиться о своих. — Его взгляд скользнул по Мэри.

— Я сделаю для Мэри все, что смогу, — пообещала Эмма.

— Знаю. Но она не твоя забота, а моя.

— А если в следующий раз ты не проснешься? Что будет с Мэри и детьми?

— Верно подмечено, — кивнул он. — О себе я могу позаботиться, но оставлю тебе сообщение на случай, если все обернется совсем плохо.

— Как?

— Не знаю, Эмма. Придумаю. Прости. Каждому из нас приходится нести свой крест.