Легавые. Ружье. Загадка Глухого

ГЛАВА IV

Детектив Клинг был, похоже, единственным влюбленным человеком в городе. Всех прочих обуревали совсем иные чувства.

Мэр был в бешенстве. Он позвонил начальнику го- |юдской полиции и спросил, что это за город, где такого уважаемого человека могут подстрелить, как куропатку.

— Что, черт возьми, происходит? — вопрошал мэр.

— Видите ли, сэр, — начал было начальник полиции, но мэр перебил его:

— Может быть, вы объясните мне, почему у смотрителя парков Каупера не было охраны? Сегодня утром мне нюнила его жена и сообщила, что, оказывается, полиция ошла о готовящемся покушении. Объясните мне, почему ни>1его не было сделано! — кричал он в телефонную трубку.

— Видите ли, сэр, — снова начал начальник полиции, но мэр опять перебил его: '

— Прошу сделать все необходимое, чтобы наш город нс стал посмешищем для всей Америки. Надеюсь, вы нс хотите этого?

Начальник полиции этого совершенно не хотел, а потому ответил:

— Я сделаю все, что в моих силах, сэр.

— Очень рад это слышать, — сказал мэр и повесил трубку. ' .

Ситуация складывалась пренеприятнейшая. Поэтому начальник полиции обратился к своему секретарю, высокому, чахоточного вида блондину (тот объяснял свой постоянный кашель тем, что выкуривал три пачки сигарет а день на работе, которая и без всякого курева кого у|одно могла свести в могилу), и поручил ему выяснить, что имел в виду мэр, говоря, что полиции было известно о ютовящемся покушении. Высокий чахоточный секретарь-блондин сразу же взялся за дело и узнал, что сотрудникам 87-го участка неоднократно звонило неустановленное лицо, которое грозило убить смотрителя парков, если ему не уплатят пять тысяч долларов. Услышав об этом, начальник полиции пробурчал: «Вот оно что», позвонил по телефону Фредерик-8024 и попросил лейтенанта Питера Бирнса.

У Бирнса и без того хватало забот. Стив Карелла угодил в больницу с ожогами второй степени, а маляры перекочевали из дежурной комнаты следственного отдела в его кабинет, где мигом перевернули все вверх тормашками. Взгромоздившись на стремянки, они водили кистями, громко рассказывая друг другу анекдоты, а хозяин кабинета пыФался работать. Лейтенант Бирнс не жаловал начальника городской полиции. Когда в муниципалитет пришла новая администрация, шефом полиции стал человек, который не справился с теми же обязанностями в соседнем городе, где преступность была еще выше, чем здесь. Начальник полиции, 90 своей стороны, тоже не сгорал от любви к Бирнсу, злоязычному ирландцу, который, при всяком удобном случае сообщал коллегам свое мнение о профессиональной пригодности шефа. Поэтому в то утро по телефонным проводам между кабинетом начальника в Главном управлении на Хай-стрит и заляпанной светло-зеленой краской берлогой Бирнса на втором этаже старого здания на Гровер-авеню текли не мед с патокой.

— Что там у вас творится, Бирнс? — спросил начальник.

— Как бы вам сказать… — начал Бирнс и ни с того ни с сего вспомнил, что прежний шеф звал его Питом. — В участок несколько раз звонил неизвестный и угрожал смотрителю парков Кауперу. Мы сообщили об этом ему.

— Что вы предприняли, Бирнс?

. — Установили наблюдение за местом, где он велел оставить деньги, сэр, и задержали человека, пытавшегося их забрать.

— Дальше.

— Мы его допросили, а потом отпустили.

— Почему?

— За недостаточностью улик. Второй раз мы его допросили сразу же после убийства Каупера, поздно ночью. Мы не нашли оснований его арестовывать. Сейчас он на свободе, но его телефон с утра прослушивают, и если выяснится, что он причастен к убийству, мы примем меры.

— Почему у Каупера не было охраны?

— Я предлагал охрану, сэр, но он отказался.

— Почему, отпустив подозреваемого, вы не установили ш ним наблюдение?

— Не было свободных людей, сэр. Я связался со 115-м участком в Риверхеде, где живет подозреваемый, но у них, как выяснилось, тоже нет лишних сотрудников. Кроме го io, я уже говорил вам, сэр Каупер отказался от охраны. Он решил, что это какой-то сумасшедший, и признаться, «эр, мы тоже так думали. Увы, последующие события тою не подтвердили.

— Почему вы не отыскали место, откуда стреляли и Каупера?

— Преступление совершено не на территории нашего участка. Здание театра — это 53-й участок. Я не сомневаюсь, что сотрудники 53-го участка предпримут все, чтобы…

— Не делайте из меня дурака, Бирнс, — сказал начальник.

— Так расследуются преступления в нашем городе, г.»р, — ответил Бирнс.

— Это ваше преступление, Бирнс. Надеюсь, вы меня поняли?

— Как прикажете, сэр.

— Вот я вам и приказываю отправить ваших людей к tea тру и найти место, откуда стреляли.

— Да, сэр.

— О результатах доложите мне.

Да, сэр, — сказал Бирнс и повесил трубку.

Что, в трубке трещит? — осведомился первый маляр. Нагоняй от шефа? — спросил второй.

Убирайтесь из моего кабинета! — заорал Бирнс.

Мы еще не закончили, — сказал первый маляр.

— Кончим — уйдем, — пообещал второй.

Мы делаем все, как нам приказывают.

Мы ведь работаем не в полиции.

А в отделе коммунального хозяйства.

— В ремонтном управлении.

И никогда не оставляем ничего недоделанным.

Хватит пачкать краской пол, черт побери! — рявкнул Кирнс и опрометью выскочил из кабинета. — Хейвз! — закипим он. — Клинг! Уиллис! Браун! Куда вы все подева- 1ИС1.?!

Из уборной, застегивая на ходу ширинку, вышел Мейер Мер.

Что случилось, шеф?

— А, ты где был? — набросился на него Бирнс.

— Зашел отлить. Да что случилось-то?

— Пошли кого-нибудь на место.

— Куда?

— На место преступления.

— Сделаем, — сказал Мейер. — Хотя при чем тут мы? Это не наше преступление..

— Уже наше.

— Вот как?

— Именно так. Кто дежурит у телефона?

— Я.

— А Клинг где?

— Взял отгул.

— Браун?

— Прослушивает телефон Ла Брески.

— А Уиллис?

— Пошел в больницу навестить Стива.

— А Хейвз?

— Обедает.

— У нас тут что, курорт или дом отдыха? Как только появится Хейвз, пусть немедленно едет к театру. А ты свяжись с баллистиками. Узнай, что там у них. И еще позвони судмедэксперту, спроси, что показало вскрытие.

— Слушаю, сэр, — отчеканил Мейер и ринулся к телефону.

— Я, наверно, скоро рехнусь, — пробормотал Бирнс и двинулся было к себе в кабинет, но вспомнил, что там маляры, и направился в канцелярию.

— Приведи в порядок бумаги, Мисколо! — крикнул он с порога. — Чем ты тут весь день занимаешься? Кофе варишь?

— Сэр? — удивился Мисколо, который как раз ждал, когда закипит вода.

Берт Клинг влюбился.

Наверно, март не самое лучшее время для любви. Приятнее влюбляться летом, когда много цветов, с реки дует ласковый ветерок, и домашние животные подходят К тебе лизнуть руку. В марте есть смысл влюбляться только по одной причине: как заметил мудрец, лучше в марте, чем никогда.

Берт Клинг был влюблен до умопомрачения.

Он влюбился в блондинку двадцати трех лет с широкими бедрами, высокой грудью, длинными волосами и голубыми глазами. Даже на каблуках она доставала Клингу лишь до подбородка. Это была интеллигентная девице по вечерам готовилась к экзаменам на степень ма- tMirpa психологии, а днем работала в фирме на Шервуд-стрит, где консультировала желающих получить работу. Это была серьезная девица — она хотела стать доктором, а затем всерьез заняться наукой. Это была безумная девица — ей ничего не стоило отправить с посыльным в дежурную комнату следственного отдела огромное, почти в два метра высотой сердце из фанеры, выкрашенное в красный цвет, с желтой надписью «Синтия Форрест любит детектива третьего класса Бертмана Клинга. Разве это карается законом?» Именно так она и сделала месяц назад в Валентинов день, что до сих пор в окружении Клинга служило поводом для шуток. Это была чувствительная девица, способная пожалеть слепого, играющего на аккордеоне, положить ему в кепку пять долларов, затем дать волю слезам у Берта на плече. Это была страстная девица, которая после бурной ночи могла разбудить Клинга в шесть утра и спросить: «Эй, сыщик, не скоро на работу — тебя это не интересует?» На что Клинг отвечал: «Нет, секс уже не для меня», а потом целовал ее, пока у нее не начинала кружиться голова. Он любил сидеть за столом в ее квартире и глядеть на нее. Однажды он вогнал ее в краску, сказав: «На Чейсон-стрит женщина продает pidaguas[4]. Ее зовут Илюминада. Мне кажется, тебе больше подходит это имя. Ты наполняешь комнату светом».

Берт Клинг был влюблен до умопомрачения.

Но сейчас шел март, улицы были в сугробах, дули сильные ветры. В общем, стояла суровая зима. Она наелась где-то в сентябре и не собиралась заканчиваться раньше августа, когда, быть может, растает снег и, если — очень повезет, расцветут цветы. В такую погоду лучше все-таки не сидеть в полиции, а бежать по улице вместе с Синтией и, перекрикивая ветер, рассказывать ей о — точном убийстве смотрителя парков.

Да, все это очень загадочно, — согласилась Синтия и едва успела придержать платок, который ветер чуть было не сорвал у нее с головы. — Послушай, Берт, — вдруг злобно сказала она, — я так устала от зимы, а ты?

Угу, — рассеянно отозвался Клинг. — Знаешь, Синди, 'я все таки надеюсь, что это не он.

— Ты о ком?

— О том, кто звонил, а потом убил смотрителя парков. Не дай Бог, если это он!

— Да кто он-то?

— Глухой.

— Кто-кто? 

— Глухой. Мы имели с ним дело несколько лет назад. Он тогда чуть не взорвал весь город, пытаясь ограбить банк. Это очень ловкий и наглый преступник.

— А кто он? — опять спросила Синди.

— Глухой, — повторил Клинг.

— Это я поняла. Как его зовут?

— Не знаю. Мы его так и не поймали. В последний момент он сиганул в реку. Все решили, что он утонул, но кто знает, вдруг он опять вернулся. Как чудовище Франкенштейн.

*— Ты хочешь сказать, как чудовище Франкенштейна? — поправила его Синди.

— Вот именно. Помнишь, он должен был сгореть в аду, но не тут-то было.

— Как не помнить!

— Потрясающая картина, — сказал Клинг. — Глухой! Неужели снова он?

Впервые один из сотрудников 87-го полицейского участка вслух выразил опасение, что убийцей смотрителя парков мог быть человек, в свое время причинивший им столько неприятностей. Одна лишь мысль о нем отравляла существование. Берт Клинг прекрасно помнил, что Глухой (однажды он подписал свою угрозу «Эль-Сордо», что по- испански означает «глухой») мог просчитывать свои комбинации с быстротой и точностью компьютера, чем частенько ставил в тупик полицию, заставляя асов сыска выглядеть идиотами из старой комедии про полицейских. Интуиция подсказывала Клишу, что если смотрителя парке и впрямь убил Глухой, то главные неприятности еще впереди. Клинг поежился, но не от холода, а при мысли о том, на что способен Глухой, если его вовремя не остановить.

— Только бы не он! — выдохнул Клинг, и ветер унес его слова.

— Поц пуй меня, — сказала Синди, — и купи мне чашку горячего шоколада, жмот несчастный.

В среду днем в дежурную комнату следственного отдела пожаловал мальчик лет двенадцати. На нем были грубые ботинки, в которых дети из трущоб ходят круглый год, и старая лыжная куртка, похоже, старшего брата — голубая и на три размера больше. Мальчишка нахлобучил на голову капюшон, а тесемки завязал вокруг шеи, но ясс равно капюшон был слишком велик и постоянно спадал. а мальчишка все время поправлял его. В участок он вошел с конвертом в руке. Приблизившись к столу дгжурного подпрыгивающей походкой, мальчишка еще раз попытался поправить капюшон, вытер нос и, взглянув на сержанта Марчисона, спросил: