Легавые. Ружье. Загадка Глухого

ГЛАВА XIV

Если тебе присылают по почте снимок футбольной команды, то первое, что ты думаешь о приславшем, это то, что он просто сумасшедший, если, конечно, ты не понимаешь, зачем он это сделал и что под этим подразумевается.

Если бы до этого ребята из восемьдесят седьмого участка не имели достаточно информации, то они бы в жизни не догадались, что может означать эта ксерокопия. Но, наученные прошлым опытом, они начали не спеша сопоставлять последний снимок с предыдущим.

Если Вашингтон означает «первый»…

А Гувер означает «федеральный».

Вильма Бэнки означает «банк».

То что же тогда значит… В; Бурен мог означать только самого себя, но он никак не увязывался с последним снимком.

Если «Зеро» означает, «круглую площадь», то при чем здесь футбольная команда?

— Почему не бейсбольная? — спросил Мейер.

— Или хоккейнай? — добавил в свою очередь Карелла.

— Или баскетбольная, или ватерпольная, или волейбольная, черт возьми! — раздраженно сказал Хейвз.

— Почему футбольная?

— Что он этим хочет сказать?

— Но он, вроде, все уже нам сообщил…

— Может, он хочет нам сказать, что все это для него игра?

— Но почему именно футбол?

— А почему бы и нет? Игра есть игра.

— Но не для Глухого.

— К тому же сейчас не футбольный сезон.

— Да, сейчас бейсбол в самом разгаре.

— Почему же все-таки футбол?

— Все, что было нужно, он нам уже сказал.

— Пару минут назад я говорил то же самое.

— Кто-нибудь звонил в восемьдесят шестой участок?

— Я. Вчера днем.

— Они прикроют банк завтра?

— Говорят, что муха не проскользнет.

— Может, у него в деле задействовано одиннадцать человек? — предположил Хейвз. ’

— Что?

— Футбольная команда. Одиннадцать игроков.

— Нет, секунду, — сказал Карелла. — А что он все-таки нам не сообщил?

— Он все сообщил. Дату, название банка, адрес…

— Да, но не время.

— Одиннадцать, — снова повторил Хейвз.

— Одиннадцать часов, — подтвердил Мейер.

— Да, — убежденно кивнул Карелла и снял трубку телефона. — Кто в восемьдесят шестом занимается этим делом?

Полицейские восемьдесят шестого участка ничем, кроме, разумеется, имен, не отличались от своих коллег из восемьдесят седьмого. Полицейские, как и все работающие в маленьких коллективах, становятся очень похожими друг на друга, и поэтому их очень трудно различить как отдельные индивидуальности.

До звонка Кареллы детектив первого класса восемьдесят шестого участка Альберт Шмидт разговаривал с мистером Альтоном, управляющим одного из отделений Первого Федерального банка. Но после разговора с Ка- реллой появилась важная дополнительная информация, и Шмидту пришлось второй раз навещать банк лично.

Мистер Альтон, маленький толстенький человечек с лысеющей головой, до сих пор, по-видимому, не мог отойти после первого разговора! с полицией. Новый визит детектива, сообщившего еще и точное время ограбления, окончательно вверг управляющего в уныние.

— Но я никак в толк не возьму, — говорил он, — откуда им известно даже точное время ограбления?

— Не знаю, — задумчиво произнес Шмидт. — Может, бандиты вообще не придут, сэр. Может, они все это специально придумали, чтобы сбить нас с толку.

— Но вы же говорили, что на этом участке висит столько преступлений…

— Да, он нам доставил кучу неприятностей. Не мне, конечно,'лично, а всему полицейскому управлению. Поэтому мы и считаем, что лучше лишний раз перестраховаться.

— Не знаю, не знаю, — качая головой, говорил мистер Альтон. — Пятница у нас самый напряженный день. По пятницам мы выплачиваем наличные рабочим сразу трех заводов. Если вы замените…

— Да, мы как раз думаем, что преступники рассчитывают взять эти деньги, мистер Альтон. Именно зарплату.

— Да, но если вы замените моих кассиров своими людьми, то как мы сможем обслуживать наших клиентов?

— Вы полагаете, что, если грабители унесут полмиллиона долларов, обслуживание значительно улучшится?

— Нет, конечно, но… — мистер Альтон снова покачал головой. — Когда ваши люди будут здесь?

— А во сколько вы открываетесь?

— В девять.

— Значит, к этому времени наши люди уже будут здесь, — сказал Шмидт.

В помещении восемьдесят седьмого полицейского участка, очевидно, в предвкушении поимки Глухого, царило оживление, звучали шутки и смех.

— Представляешь, этот тип покупает Слуховой аппарат, — рассказывал Мейер, — и расхваливает его своим друзьям, мол, это лучшее вложение капитала, которое я когда-либо делал в своей жизни. Теперь, даже если я наверху в своей спальне, я сразу слышу, как внизу закипает чайник! Если мне навстречу едет машина, то я знаю об этом уже за милю. Эго самая классная вещь, которую я когда-либо покупал! Ну вот, он все это рассказывает, друзья согласно кивают, а один спрашивает:

«И сколько же ты за нее заплатил?» А он смотрит на часы и отвечает: «Без четверти два».

Зазвонил телефон.

Клинг, все еще корчась от смеха, поднял трубку.

— Восемьдесят седьмой участок. Детектив Клинг.

— Берт, это я.

— О, привет, Августа.

— Да, этот парень просто великолепно играл на скрипке, — рассказывал уже Хейвз. — Когда он начинал играть, люди переставали бить друг другу морды, собаки — гоняться за кошками…

— Берт, через полчаса я заканчиваю работу, — сказала Августа. — Когда ты освободишься?

— Не раньше четырех, — ответил Клинг. — А что?

— Ну, я подумала, может, мы. могли бы заняться любовью прямо днем…

— Этот парень был прямо универсальный миротворец, — продолжал Хейвз. — Он пошел в ООН, и ему оп- ' латили испытательную поездку в африканские джунгли — сыграть на скрипке диким животным, чтобы они перестали пожирать друг друга. А потом он планировал отправиться в кругосветное миротворческое турне.

— Ну… — сказал Клрнг, украдкой взглянув на своих «коллег. — Я думаю, мне удастся смотаться немного раньше. Ты сейчас где?

— Я…

— Секунду, я возьму карандаш.

— В джунглях, в самой глубокой чаще, он останавливается под пробковым деревом, достает свой инструмент и начинает играть, — _: говорил Хейвз.

— Говори, — сказал Клинг, придвигая блокнот поближе.

— Вокруг начинают собираться звери: львы, носороги, бегемоты, шакалы, жирафы — ну, в общем, все, кто там живет. Из скрипки льется волшебная музыка, звери кружком сидят вокруг него, нежно обнявшись, никто не дерется, все мирно слушают…

— Да, записал, — сказал Клинг.

— Ну вот, наш парень продолжает играть, и вдруг один леопард подкрадывается по ветке, оказывается прямо у него над головой, прыгает и съедает его живьем!

— Увидимся через полчаса, — тихо произнес Клинг и положил трубку.

— Звери потрясены! — говорил Хейвз. — Выходит лев и спрашивает леопарда: «Зачем ты это сделал? Этот парень приехал к нам из далекой Америки, забрался в самую чащу, он принес с собой свою скрипку, он играл такую волшебную музыку, что мы забыли все свои распри. Зачем совершил ты эту гнусность?» А леопард прикладывает лапу к уху и спрашивает: «Что-что?»

Взрыв хохота потряс стены участка, не смеялся один Клинг.

— Если зайдет Майк Ингерсол, — совершенно серьезно сказал он, словно собирался отправиться на смертноо опасное дело, — я буду в квартире мисс Блейер.

Они занимались любовью в сумраке спальни. Однак< на этот раз что-то не ладилось.

— Что случилось? — шепотом спросила Августа.

— Не знаю, — ответил Клинг.

— Может, я делаю что-то не так?

— Нет-нет.

— Если я…

— Нет, Августа, нет. Все…

— Тогда в чем же дело?

— Мне кажется, я немного тебя боюсь.

— Боишься?

— Да, я все время думаю, что делает такой неуклюжий парень из Риверхеда, как я, в постели с такой необыкновенно красивой девушкой?

— Ты совсем не неуклюжий, — сказала Августа и дотронулась кончиками пальцев до его губ.

— Но я почему-то чувствую себя ужасно неуклюжим.

— Но почему?

— Потому что ты так прекрасна…

— Берт, если ты снова заведешь эту пластинку, мне придется огреть тебя молотком по голове.

— Откуда ты знаешь про молоток?

— А что я знаю?

— Молоток — лучшее оружие самозащиты для женщины.

— А я и не знала.

Несколько секунд они молчали.

— Успокойся, — сказала Августа.

— Но я действительно от тебя без ума.

— Если ты хочешь, чтобы я стала уродиной, то я могу превратиться и в черта. Смотри, — сказала она и скорчила гримасу. — Ну как?

— Прекрасно, — мечтательно вздохнул Клинг.

— Так, где мой молоток? — спросила Августа и, соскользнув с кровати, голая, вышла из спальни.

Он услышал, как она копается в ящиках на кухне. Когда Августа вернулась, в руке у нее действительно был молоток.

— Тебя когда-нибудь били молотком? — спросила она, присаживаясь рядом с ним на кровати. Она скрестила в позе лотоса свои длинные, стройные ноги, выпрямила спину, приподняла подбородок и так и застыла с молотком в правой руке. *

— Нет. Многое было, но молотком еще ни разу.

— Ав тебя стреляли? -

— Да.

 — Это. после того? — спросила она, показав молотком на шрам на его плече.

— Да. ₅

— Больно было.

— Больно.

— Можно, я поцелую твой шрам? — и, грациозно склонившись над его телом, Августа нежно поцеловала его плечо. Затем она снова вернулась в прежнее положение.

— Ты сейчас связался с сумасшедшей маньячкой, которая лупит всех молотком по голове, — страшно заговорила она. — Еще одно слово о моей красоте, и твоим друзьям придется расследовать еще одно убийство. Ты понял?

— Понял, — ответил Клинг.

— Будем считать это необходимым вступлением к сексу, так как в следующие десять минут я собираюсь разнести здесь все в пух и прах. А если ты мне не ответишь тем же, я разобью твою башку на мелкие кусочки. Одним ударом. А кстати, неплохо было бы начать с* одного сильного удара, — она быстро наклонилась к нему, и Клинг почувствовал, как язык Августы раскрыл его губы и прильнул к его языку.

— Я вижу, что до тебя, наконец, дошло, — сказала Августа, — оказывается, нужен был молоток.

— Наверное, — прошептал Клинг.

Неожиданно она подняла голову и, вытянув ноги, тесно прижалась к нему всем телом, не выпуская молоток из руки.

— Слушай, — прошептала она.

— Слушаю.

— А ведь мы стали очень нужны друг другу.

— Да.

— Я до смерти боюсь за тебя, — сказала Августа, и ее дыхание, казалось, замерло навечно. — Я никогда в жизни не испытывала таких чувств ни к одному мужчине. Ты веришь мне, Берт?

— Конечно, Августа.

— А сейчас давай заниматься любовью.

— Да, Августа.

— У нас будет прекрасная, волшебная любоьь!

— Да!

— А теперь… дотронься до меня, — прошептала Августа, и молоток выскользнул из ее руки…

. Телефон звонил четыре раза, пока они были в постели. Всякий раз отвечал автоответчик.

— Может, что-то важное, — прошептал Клинг после последнего звонка.

— Для меня нет ничего важней тебя, — ответила Августа и, быстро поднявшись, пошла на кухню. С кухни она принесла бутылку шампанского.

— О, замечательно! Как ты догадалась, что я умираю от жажды?

— Ты открывай, а я пока придумаю тост.

— Ты забыла стакан.