Мне ли бояться!..

Я усмехнулся. Только утром Ксения крыла ее на чем свет стоит, когда я включил приемник. Пока Анжелика открывала рот под фонограмму и вертелась перед камерой, я шепнул Полине:

— Может, пойдем отсюда?

— А мне интересно, — ответила она. Ну, конечно: бородатый оператор так и наезжал на нее со своей техникой.

В трех секторах оказалось примерно поровну. Ксения стала приставать к каждому: почему он поступает так, а не этак? Лишь наш нейтральный сектор не трогала. Только бросила мимоходом:

— А вам, ребята, что, миллион долларов не нужен?

Дался ей этот миллион. Я бы взял: хоть сразу, хоть в рассрочку, потому что идеал — понятие отвлеченное, дым над головой. Да и у кого он есть в наше время? Я вообще-то хотел бы быть богатым. Но наполовину. Вот так. Чтобы одна половина богатая, а другая — бедная. Для равновесия. А по правде говоря, я уже начинал злиться, что пришел сюда. Ксения сверкала на меня глазами, ей хотелось, чтобы я сказал что-нибудь из того, чем она пичкала меня утром, а я нарочно молчал.

Они все продолжали пилить это бревно, пересаживаясь с места на место, Анжелика в перерывах открывала рот, как рыба в аквариуме, а Ксения подбрасывала все новые задания. Миллион или спасение незнакомого человека? Миллион или лучший друг? Миллион или десять лет в тундре со своим любимым? Язык у нее был хорошо подвешен, и в конце концов она так всех запутала и заговорила, что никто уже ничего не соображал. У всех перед глазами лишь зеленые бумажки плыли. Напоследок она приготовила еще одно испытание.

— Предлагаю вам такую забавную ситуацию. Два варианта. Один: в вашей жизни ничего не меняется, вы живете, как жили, плохо ли, хорошо — не важно, возможно, вы добьетесь успеха, возможно — нет. Другой: вам снова дают этот злосчастный миллион долларов, но вы начинаете новую жизнь, вы как бы рождаетесь заново, может быть, в иной семье, стране, времени. Подумайте хорошенько. Итак, в левый сектор пересядут «новые люди», в правый — «старые».

Пока шло великое переселение народов справа налево, Ксения продолжала говорить:

— Наша страна наконец-то вступает в цивилизованный мир, сбрасывает варварские одежки, и именно от вас, молодого поколения, зависит ее будущее, ее процветание и слава. Именно вы — молодые, красивые, умные, талантливые, способны впитать все то новое, что принесла нам демократия. Я даже завидую вам, друзья. Вам открыты все дороги, вам неведом страх. Что может быть лучше этого? Я вижу, что левый сектор значительно наполняется. Я понимаю вас: каждый хочет начать новую жизнь, да еще с таким стартовым капиталом! Нейтралы, а вы что медлите?

Я посмотрел направо: там сидело всего несколько человек, но и из них вскоре остались лишь три девушки, одна из которых чем-то напоминала мою сестру.

— Ну что, пошли? — спросила Полина. — А то мы тут как два волоска на лысине.

— Пойдем, — согласился я.

Только я почему-то не подумал, что мы можем пойти в разные стороны. Полина села в левый сектор, рядом со Светой, а я — с теми, кого было меньше. Не потому, что я всегда на стороне меньшинства. Просто пусть у меня даже плохая жизнь, странная, неудачная, но я сам в состоянии ее изменить, оставшись собой, со своими близкими и родными. А начать новую — это отрезать от себя даже память о них. Отречься от всего. Ловко придумано. Ай да Ксения, ай да волкодав!..

Левый сектор уже переполнился, и Ксения взмахнула рукой в его сторону:

— Вот оно — новое поколение России! У них будет все новое: мысли, любовь, счастье, сама жизнь. Я приветствую вас, сделавших свой выбор. А для вас исполнит также новую песню наша общая любимица — Анжелика!

Когда эстрадная прелестница закончила свой номер, Ксения приблизилась к нам.

— Ну а вы что нам скажете, друзья? Не скучно вам на одинокой дороге? — Микрофон торчал перед моим носом, и я забрал его. Меня прямо распирало желание врезать по всей этой буффонаде. Но больше всего было обидно за Полину.

— Здорово вы всех дурачите — вот что я скажу! — вырвалось у меня. — Я не умею говорить так же складно, как вы, но неужели эти ослы, там, не видят, что все вокруг — вранье? Тоже мне, «новые люди» нашлись! Зомби африканские. — Я заметил, что радостные возгласы стихли, а Ксения попыталась перехватить у меня микрофон, делая отчаянные знаки оператору. — Никто не против вашего миллиона, но что ж вы его на крючок сажаете? Кто так рыбу ловит? Лучше сразу — динамитом, чтобы все всплыли, особенно мальки. И еще: там сидит одна девушка, которую я люблю. И хочу, чтобы все об этом знали. Полина, ты меня слышишь? — Я повернулся в ту сторону, но Полина, покраснев, смотрела себе на колени, а все остальные, включая Анжелику и музыкантов, остолбенело уставились на меня.

— Ну все, хватит, — сказала Ксения. — Передача закончилась. Мы тебя уже вырубили.

— Благодарю за внимание, — произнес я в микрофон. — Всем — спасибо!

Минут через десять, когда стали уносить аппаратуру и расходиться, сторонясь меня, как чумного, ко мне подошла Ксения. Она уже успокоилась и незлобиво сказала:

— Ты мне всю концовку запорол, паршивец. Убирайся и больше не появляйся на моем горизонте. — Потом, подумав немного и улыбнувшись, добавила: — Ты знаешь кто такой? Пассионарий. Но, боюсь, ты об этом и не догадываешься.

В коридоре я нагнал Полину и ее друзей.

— Позвони мне завтра, — довольно прохладно сказала она. — Мы спешим. Я и не знала, что ты такой… — Она запнулась, подыскивая слово. Наконец нашла: — Несовременный. Это же все игра.

— Ладно, — согласился я. — Игра. И долго будем играть?