Мне ли бояться!..

8

Вахтера у нас давно не было, теперь на входе в общежитие дежурили ребята Аслана. Они меня хорошо знали, я кивнул и прошел мимо.

— Тебя Тимур искал, — сказал Димыч, когда я вошел в комнату. Оба первокурсника, уже с синяками, сидели за столом.

— Приняли боевое крещение? Поздравляю, — произнес я, бросая сумку на пол. — Димыч, разберись с продуктами. Там сало, варенье… А я спать буду.

Но поспать мне не пришлось. Только я снял куртку, как вошел Тимур, поигрывая желваками на скулах.

— Привет, — сказал он. — Не забыл?

— Тим, может быть, завтра? Спать хочу.

— Чего откладывать? Крыша ждет.

— Ну пошли, — вздохнул я. Надоели они мне все до смерти.

Мы поднялись на пятый этаж, откуда вела небольшая лестница к люку. Тимур шел впереди меня. А позади несколько его приятелей. Мне бы, дураку, надо было быть настороже, но я поверил, что мы выберемся через люк и начнем с ним махаться на крыше. А он меня опередил. Когда мы поднимались по лестнице, он просто взял и ударил меня каблуком в лицо. Не глядя, целя прямо в нос, хорошо, что я головой дернул.

И кровь все равно пошла, словно в носу кран открыли. Я выругался, схватившись за лицо, а из глаз аж слезы брызнули.

— Погоди, Тимур! — пробормотал я, доставая платок. Но он и не продолжал: наслаждался зрелищем. — Дай схожу умоюсь. Ты только не уходи!

— Иди, иди! — крикнул вслед Тимур. — На сегодня с тебя хватит.

Вот придурок, он, видно, и впрямь подумал, что я спасовал. А мне только и надо было — дойти до умывальника и остановить кровь. Сколько ж ее вытекло, пока я мочил под холодной водой платок и прикладывал к носу! Слава Богу, не сломан. Ладно, азиат, подожди. Хоть бы не ушел. Когда кровь свернулась и запеклась, я побежал к лестнице на крыше. Но Тимура с его нукерами там уже не было. И я стал рыскать по всем этажам, врываясь во все комнаты, где он мог быть. Ребята шарахались от меня, а девчонки визжали: вид у меня был еще тот.

Наконец мне повезло. Я нашел его на втором этаже у одной подруги, он как раз открывал бутылку шампанского. Увидев меня, он сжал ее в руке и махнул, но я отбил удар ногой (бутылка улетела в открытое окно), а кулаком нокаутировал точно в челюсть. Тимур как стоял, так и рухнул на заранее приготовленное ложе любви.

— Когда очнется, пусть пошлет за новой бутылкой, — сказал я девице. — За мой счет.

Потом я не спеша поднялся к себе в комнату. Димыч с первокурсниками уплетали сало с солеными огурцами.

— Вижу, тебе досталось, — сказал Димыч, пытаясь глотнуть.

— Пустяки. — Я снова приложил платок к носу. — Ты, главное, не подавись.

Было уже около двенадцати, и я завалился на кровать. А ребята продолжали хрумкать. Сам знаю, что такое голод. Иной раз бегаешь по Москве и зубами лязгаешь на цены. Больше всего детей жалко, которые недоедают. Ну что это за рацион: без мяса, масла, яиц? Разве на одних макаронах вырастишь человека? Уж лучше бы в правительство только худых брали, не так тошно было бы смотреть. А то в телевизор не вмещаются. Незаметно для себя я уснул. Сплю я очень крепко, можно мотоцикл в комнате заводить. И практически без сновидений. Но не в этот раз. Снилось мне что-то нехорошее, тревожное. Нет, сначала было все нормально: я шел с Полиной по Арбату, и она захотела сфотографироваться с огромным Микки-Маусом. Только она обняла его, а фотограф приготовился щелкнуть, смотрю: сапоги у Микки-Мауса больно знакомые. Ба! Да это же тимуровские галоши, а он сорвал маску и хихикает. И тычет меня пальцем в живот. Потом Полина вдруг исчезла, и я стою около своей палатки, за деревом, словно прячусь. От кого? Рядом знакомый подъезд, хотя я знаю — он должен быть на другой улице, и из него выходят двое: Аслан и Леночка. Аслан держит ее за руку, крепко, улыбается и что-то говорит, а Леночка испуганно смотрит на него, ничего не понимая. Подкатывает машина, и они садятся в нее. Я хочу закричать, броситься, но что-то удерживает, какие-то когти вцепились мне в живот. А из багажника снова морда Тимура высовывается, и снова он хихикает. Тут я очнулся от боли.

Я сначала не сообразил, что происходит. Руки мои удерживались над головой, видно привязанные как-то к боковой стенке кровати, горела лампа, а на ногах у меня сидел Тимур с бритвой в руке и вырезал у меня на животе какую-то картину. Он хихикал, а глаза были совершенно сумасшедшие, наверное, полностью обкурился. И еще я увидел, дернувшись, что Димыч лежит, накрывшись с головой одеялом. Должно быть, и другие так. Я чувствовал себя довольно мокро от крови, а Тимур хихикнул и опять провел бритвой по животу. Не знаю, откуда у меня взялись силы и как я вырвал эту боковую стенку из пазов, но все это железо обрушилось на тимуровскую голову. Оба мы оказались под обломками кровати на полу, только он — без движения, а я — в кожаных наручниках, пропущенных через прутья стенки. Живот у меня был весь порезан, но, слава Богу, неглубоко, только подкожный слой. Тут наконец и Димыч высунул голову из-под одеяла, виновато и испуганно смотря на меня.

— Дай нож! — заорал я ему. — Перережь ремни!

Один из первокурсников подскочил и резанул по наручникам, попутно пустив мне кровь и на запястье. Идиот.

— Пластырь! — снова заорал я. — Кретины! Кто-нибудь даст пластырь или вату?

Пока они искали аптечку, я схватил свою рубашку и прижал к животу. Потом нагнулся к Тимуру. Голова его безвольно качнулась, но он вроде бы дышал.

— Сейчас перевяжу, — дрожащим голосом сказал Димыч, разматывая бинт.

— Да иди ты! — оттолкнул его я. — Сначала йод. У него бритва тифозная.

Я вылил на себя полпузырька йода, а потом меня залепили пластырем и перевязали. Надо было торопиться. В любую минуту сюда могли нагрянуть его дружки. Или сам Аслан. Я натянул одежду и побросал в сумку кое-какие вещи.

— Займитесь им, — сказал я, кивнув на Тимура. — И валите все на меня.

Потом выскочил из комнаты и побежал вниз по лестнице. Мимо охранников я прошел спокойно, даже улыбнулся.

— Куда ты, комендантский же час? — предостерег один из них.

— А ноги на что? — И тут я увидел, как из дежурной комнаты, позевывая, выползает тот самый верзила, что разбил зеркало в «Леди Гамильтон». Правая кисть у него была забинтована. Он, видно, плохо соображал, потому что уставился на меня, моргая стекляшками.

— А где же… — открыл он рот, не понимая, почему это я передвигаюсь без помощи костылей, а я насколько мог элегантно обогнул его и закончил фразу:

— Тимур? Прилег отдохнуть. Поторопись с опахалом, — и в следующую секунду уже был на улице, набирая скорость.

Свернув в переулок, я пошел медленней. Было три часа ночи. Живот жгло под бинтами, и я не знал — сочится еще кровь или нет? И насколько глубоко он во мне ковырялся бритвой? Судя по всему, не очень. Видно, решил выпускать кишки на десерт. Я вспомнил, как он лежал на полу со стеклянным взглядом, и мне это тоже не прибавило радости. К горлу подступила тошнота, и вообще я почувствовал себя паршиво, хоть сейчас падай и помирай. Главное, я не представлял, куда идти и что делать. Лучше всего было бы добраться до какого-нибудь подъезда и переждать до утра. Так я и решил поступить. Но только я свернул за угол, как напоролся на патруль, а в живот мне уперся короткоствольный автомат. Ну что им всем мой живот так понравился?

— А теперь медленно подними руки, — произнес один из омоновцев.