Грушевый чертенок
- Автор: Владислав Леонов
- Жанр: Детская проза
- Дата выхода: 1990
Читать книгу "Грушевый чертенок"
КОНЕЦ ПЕСЧАНОГО КЛИНА
Директор совхоза Ефим Борисович Громов во всем и везде любил быть только первым, даже на почетное второе место не соглашался. Первый огурец — его, первый кочан капусты — песковский. Первым он придумал направить в город колонну машин с первыми овощами. Сам проверял, как уложены в ящики белая капуста, красная морковка да темная свекла, посмотрел, хорошо ли прибиты к бортам флаги и далеко ли виден плакат над головной машиной: «Принимай, трудовой город, подарок песковцев!» Сам проводил колонну до понтонного моста.
В лучший новый магазин товар шел без задержки — прямо на прилавок. А над магазином надпись: «Здесь продаются овощи совхоза «Песковский».
— «Песковский»? Знаем, — уважительно говорили покупатели. — Это за рекой. Это лучший совхоз.
Два дня спустя такие же плакаты приколотили к магазинам и остальные совхозы района, но хозяйки посмеивались: «Хватились!» — и, взвешивая на ладони полновесный кочан, недоверчиво морщились и просили:
— А песковской капусты не привозили еще?
Вот что значит быть чуть впереди, и Ефим Борисович, хозяин хитрый, отлично понимал это.
Первым в районе он вовсю стал проводить реконструкцию своих полей — выравнивал их, засыпал старые оросительные каналы — рассадники сорняков и вместо них прокладывал трубы в земле. Не слушал нытиков, действовал решительно и жестко: нужно тянуть трубы по Климовке — будет тянуть! Мешает Климовка — долой ее, старую! Скоро и Мишино поле перевернет упорный директор, а пока доживает оно последние дни.
Павлуня высох и почернел. Он бегал по грядкам, пересчитывал мешки и теткиным тонким голосом ругался с весовщицей. Женьке поручили подвозить на своей кобылке тару. С этой работой он справлялся весело. Успевал еще привозить обед в поле, следить за тем, чтобы была вода в бочке. Бабкин отвечал за все свое беспокойное хозяйство в целом.
Пока морковный комбайн проходил полевые испытания и часто стоял на грядке, приходилось нажимать на собственные руки. А когда наступала передышка, Бабкин спешил к чудо-машине, как ехидно называл комбайн Трофим, возле которой в поте лица трудился конструктор Перов со своими товарищами.
— Понимаешь, Бабкин, — говорил ему Перов, — мы в эту машину вложили столько сил, столько крови…
Бабкин молча брал из его рук ключ и, забывая про все на свете, копался в железном брюхе комбайна. Часто сообща они все-таки запускали машину и прогоняли десяток-другой метров по морковке, а потом «летела» какая-нибудь ось, лопалась цепь, и мучения начинались сначала.
Наконец морковку убрали. Уехали студентки и шефы с завода, ушли в школу ребята. Конструктор Перов со своими помощниками уехал в столицу до будущей весны. Он увез с собой ящики с перекореженными деталями машины и кучу исписанных журналов испытаний.
— До скорой встречи! — со значением сказал ему на прощание Ефим Борисович.
Перов крепко пожал руку Бабкину и сказал задушевно:
— Спасибо тебе за все, старик! Ты настоящий друг!
— Приезжай скорей, — ответил Бабкин. — Дел у нас с тобой — во!
Опустели полевые станы. Спущен флаг с мачты в лагере труда и отдыха школьников. Тишина на дорогах. Зато шумно стало в конторе совхоза.
Но до поры до времени запираются экономисты, таинственный вид у плановиков. Вперевалочку ходит совхозный кассир Зоя — таскает к директору ведомости на заработную плату. Рабочий комитет втайне готовит какой-то особенный вечер в честь завершения уборки. Вид у всех и праздничный, и немного недоуменный: неужели все?
Поля перепаханы, продискованы, очищены и подготовлены к снегу. Озимые посеяны и густо зеленеют среди черноты полей и серых туч. Фермы утеплены. Кроме климовской, которую наконец-то будут ломать. И Мишино поле осталось развороченным, неопрятным, и Трофим ходит, словно сирота.
Сегодня на песчаном клине заревели землеройные машины, стали рыть траншеи да канавы. Привезли длинные толстые трубы и бросили их возле бугров. Засветилась сварка.
Нож бульдозера давно нацеливался на старую климовскую ферму, которую Бабкин караулил в половодье.
Климовские бабушки не захотели глядеть, как падет их бревенчатое жилище, они на совхозном грузовике отбыли в новый дом, где и газ, и горячая вода, и чужие стены. Трофим истуканом, видно, решил простоять до самого конца, до последнего бревнышка. Невесело ему будет глядеть, как прямо через Климовку, через садишки да огородишки, по печкам и лавочкам пройдут траншеи, а в них — трубы, трубы, трубы, до самых дальних совхозных полей, до последнего захудалого клина.
Все это разумом хорошо понимал Бабкин, а душой ему жаль старого Трофима, который понурился рядом с верной своей Варварой.
Прибежали ребята. У них веселые лица, веселые глаза.
— Вот ты где! — издали закричал Женька. — Чего ты тут потерял? — озираясь на Трофима, зашипел: — Скорей давай! Переодевайся — и в клуб! Вечер там! Забыл, что ли?
— Погоди, — медлил Бабкин, еще раз оглядывая поле и обреченную деревеньку.
— Разворотили! — проворчал Женька. — Но ведь так нужно, да? Верно?
— Жалко, — сказал Бабкин.
— Жалко, — согласился с ним Павлуня, косясь на Трофима.
— Жалко! — Беспечный Женька помахал рукой растерзанной земле: — Прощай, наше поле!
— Спасибо тебе, — без улыбки проговорил Бабкин.
А Женька больше ничего путного не выдумал. Он шел позади братьев, сбивал прутиком пыль с лопухов и твердо верил в хороший завтрашний день.