Три повести

«Сынок! — тормошит мать Яшку. — Не рви фуфайку. Горячка у тебя, что ли?»

И вот после этих снов здесь, у камышей Терновой балки, он увидел коня. И не призрачного, а живого!

— Лошадочка моя, лошадочка! — роняя слезы, шептал Яшка. — Стой же на месте, не убегай…

Чтобы не вспугнуть коня, Яшка по-пластунски пополз к реке; и уж так осторожно полз, как может разве только что лисица; затаив дыхание едва слышно подгибал он колени, чтобы ни один стебелек не треснул под ним. Горячая роса замутила ему взгляд, но сквозь солнечные лучики на Яшку доверчиво глядели неподвижные, влажные белки лошадиных глаз.

Конь спокойно посматривал на чудака, который тихонько подкрадывался к нему. И когда Яшка, сжавшись, подскочил, обхватил руками теплую лошадиную шею — конь и хвостом не шевельнул. Да, собственно говоря, и хвоста-то у него не было — только голый дергач с репьями.

Как к близкому человеку, ластился Яшка к лошади. Целовал в мокрые ноздри, нежно гладил мягкую, бархатистую шею, счастливо бормотал:

— Глупый! Теперь мы будем вдвоем… Где же ты бродил?.. Спокойная лошадь, которая тоже наверняка истосковалась по человеческой ласке, доверчиво тянулась к Яшке и тихо фыркала ему в ухо.

Чудо-конь — диво-лебедь из голубой сказки — гордо стоял перед мальчуганом. И Яшка не видел и не хотел того видеть, что его счастье — эта бродячая лошадь так похожа на их слинялую Чирву: вся облезшая, вся в лишаях и репейниках.

…Вовка и Мишка, решившие уже гнать стадо домой, стояли с раскрытыми ртами. Мимо них на серой кляче ехал Яшка Деркач. Широкое галифе, как попона, прикрывало острый, щучий хребет коня.

Яшка сидел по-цыгански, бочком, пилотка сдвинута набекрень, грудь колесом. Над степью раздавалось:

На позицию де-е-вушка
Провожала бойца…

— Эй, шкелеты! — крикнул Яшка пастухам. — Седлайте своих коз — и за мной в атаку… Поняли?