Вторник и другие приключения Марты

Марта смотрела на Принцессу своими Огромными Глазами. Их цвет сейчас был ярко-голубым и очень чистым, как хрусталь, спокойным и решительным: девочка поняла, что ей нужно. Ей нужно найти эту женщину. А для этого она должна покинуть сказочный Хэльгин дом.

— Мяв, мяв, мяв, — громко сказал Рамсес, поднял хвост трубой и независимо скрылся в неизвестном направлении.

Когда наступило завтра, и Принцесса утром зашла в Мартину спальню, чтобы позвать ее на завтрак, то не обнаружила девочки. Кровать была аккуратно заправлена, комната прибрана, но никакой записки или весточки от Марты Хэльга не увидела. «Ну что ж, эта тоже ушла», — безо всякого огорчения подумала Хэльга, поярче включила солнце и, крепко прижав упирающегося Рамсеса, широко улыбнулась и закрыла комнату. Солнечная Принцесса не печалилась, ведь она точно знала — через день-другой на пороге ее белоснежного дома появится новый друг!

Главка 6 (очень короткая). Городок

Марта выбежала за Солнечные Ворота и увидела, что день только начался. Свежий утренний воздух был прозрачен и бодрил, на траве сверкали капельки росы, громко и радостно пели, щебетали, свистели, цокали, щелкали, в общем — приветствовали, кто во что горазд, новый день птицы. Марта улыбнулась и быстро, почти вприпрыжку заспешила по гладкой дороге.

Примерно через час Зеленые Холмы закончились, и девочка оказалась на большом открытом пространстве — пустыре. Правда, это был достаточно странный пустырь. На нем не было никакого хлама, мусора и бурьяна, как обычно бывает на пустырях. Этот же был покрыт аккуратной, как на газоне, травой и совершенно свободен, если не считать ворот. Да, посередине пустыря стояли ворота! Хотя настоящими воротами эти две открытые настежь и слегка покосившиеся деревянные узорчатые створки трудно было назвать. Они скорее походили на калитку, открывающую проход в старый деревенский дом. Когда-то так было: очень давно Основатель Городка собственноручно воздвиг дом и именно эти ворота, что и послужило началом застройки Городка. Потом Основатель переехал в другой дом, а старый оказался никому не нужен, очень быстро обветшал и разрушился. А вот ворота остались и теперь скрипели петлями, всегда приветливо распахнутые навстречу незадачливому путешественнику.

Конечно, можно было обойти ворота, но Марта была умная девочка и прекрасно знала — если хочешь войти в нужное место, сделать это можно только через правильный вход.

«Добро пожаловать!» — тихонько проскрипели резные затворы.

Не знаю как ты, а Марта любила старые дома, и почти все ее маршруты пролегали через старинные улицы, еще сохранившиеся в ее Старом Городе Б., с вековыми деревянными домами, часто неказистыми, но почему-то притягательными.

Люди в этих домах давно не жили — съехали, и эти бывшие жилища стояли брошенные. Окна ещё целые, калитки во дворы заперты — заборы пока не снесли. Но всё — пустое. Запах этого запустения чувствовался издалека, его не перебивает даже пыль и газ близкого проспекта. Это запах земли, забытых вещей, ненужности, полынный запах сорняков, прорастающих сквозь дощатый пол, крыши, двери.

Заглянешь в мутные стекла — на стенах обрывки обоев, плохо различимая картинка из календаря неизвестного года, что висела в некогда жилой комнате для красоты. Бывает, даже увидишь чью-то фотографию: кто это? жив ли? жил ли вообще?!? Кажется, что нет.

Разбитая посуда, пустые коробки, выцветшие занавески, сломанные игрушки, доисторическое радио, однажды — вполне себе современный телевизор, чего только нет в этих домах!

Но самое странное — в нетронутости этих почти уже развалин. Как будто их защищают некие высшие силы, духи брошенных вещей. Здесь не бывают ни бездомные собаки, ни кошки, ни бродяги. Никто и ничто не касается ни этих домов, ни этих оставленных вещей, словно объект находится под охраной.

Пройди как-нибудь мимо таких домов, подыши их воздухом — и ты поймешь, о чем я говорю. И открою маленький секрет — старые дома действительно защищают, а вот кто, ты узнаешь позже.

А пока Марта шла по улице, и с обеих сторон на нее смотрели такие дома. Где-то далеко высились коробки современных небоскребов, но в этой части Городка всё было, как и сто лет назад: деревянные крашеные одноэтажные домики с узорчатыми наличниками, на окошках легкие занавески и разноцветная герань в глиняных горшках, на покосившихся ступеньках крыльца обязательно черный кот (ах как ты там, Шелли?), а за низеньким забором лохматая веселая собака.

В Старом Городе Б., где жила Марта, тоже были старые кварталы с купеческими домами, каменными и деревянными, непохожими один на другой. Марта с родителями часто там гуляла, любуясь их неповторимой архитектурой. Но город разрастался и то тут, то там в эти исторические места встраивали высотки, одинаковые и некрасивые, которые портили весь вид и вносили ненужную суету в спокойную, размеренную атмосферу. Словно в насмешку каменным уродливым новостройкам давали романтичные и необычные названия: Джаз, Анастасия, Матрешки, Большая Медведица. Но, даже обладая собственными именами, эти многоэтажки не шли ни в какое сравнение с пусть безымянными, но такими уютными и неповторимыми старыми зданиями, построенными с душой и смыслом.

Шагая, Марта читала адресные таблички: улица Тополиная пересекается с улицей Осиновой, улица Пушкина с улицей Гоголя. Обычные названия, такие улицы есть в каждом или почти каждом городе.

И вдруг Марта увидела старую асфальтовую дорогу, со всех сторон поросшую высокой пыльной полынью. Дорога появилась словно ниоткуда и пропадала в травяных зарослях. Недолго думая Марта ступила на потрескавшийся асфальт и бесстрашно пошла вперед. Идти долго не пришлось, почти сразу перед Мартой возникла небольшая улочка, совсем коротенькая. На улочке была старая покосившаяся голубятня и не менее старый, хоть и не покосившийся, дом. Когда-то дом был покрашен в синий и зеленый и наверняка выглядел нарядно, но сейчас краска облупилась, в печной трубе не хватало нескольких кирпичей, а в крыльце — половины ступеньки. И все-таки дом был крепким, окна и двери целыми и девочке даже показалось странным, что он нежилой. А то, что в домке никого нет, не вызывало сомнений: ни звука, ни отблеска света, ни запаха еды, ничего не исходило от дома, он был слеп и глух.

«Улица Приречная, 2», — прочитала адрес Марта.

«Странное название, — подумала она, — ведь по пути я не увидела ни реки, ни даже захудалого прудика с лягушками».

Постояв еще немного около дома, Марта собралась уходить, но вдруг услышала какой-то шорох позади. Девочка прислушалась и поняла, что звук доносится из дома. Подойдя поближе, она услышала голоса, и, судя по интонациям, обладатели голосов спорили, но разобрать о чем, Марта не смогла. Помедлив всего секунду, она поднялась на сломанное крыльцо, толкнула дверь, ведущую в жилище и…

Глава 7. Бумбощ-щ-щ-и!

…и тут же оступилась и полетела в темноту. Приземлившись на что-то мягкое, девочка потеряла сознание.

Неизвестно, сколько времени Марта пролежала без сознания, пока не очнулась от чьего-то осторожного прикосновения. Смелости открыть глаза не хватало. «Полежу еще и подожду, что будет», — подумала Марта, покрепче зажмурилась и снова ощутила прикосновение, но уже с другой стороны. Потом она услышала звуки какой-то возни и невнятный шепот совсем близко.

— Мне конец, — испугалась Марта, — я попала в логово преступников, которые непременно причинят мне вред или сделают что-то плохое!

Внезапно прямо над ее головой тревожно раздалось:

— Мне кажется, она мертвая, — прошептало над правым ухом.

— Она совершенно точно не мертвая, — ответило над левым.

— Мёртвая!

— Живая!

— А я говорю — мертвая!

— А я говорю — живая!

Голоса были ужасно похожи, словно говорил один и тот же человек, просто склоняясь то над правым, то над левым Мартиным ухом и споря сам с собой. Но все же по движению воздуха становилось понятно, что разговаривают двое.

— Это ты убил ее, я давно говорил, что надо починить ступени! — ругал один другого.

— Зачем чинить ступени, если нам отсюда все равно уходить! — возражал второй.

— Вечно ты споришь со мной!

— Это ты споришь со мной!

— Нет, ты!

— Нет, ты!

— Ты!

— Ты!

— Ты должен сделать ей искусственное дыхание, иначе придется вызывать врача!

— Нет, это ты должен ее оживлять, потому что из-за тебя она упала, я ведь говорил — сделай ступени, сделай ступени, — тараторил один.

— При чем здесь ступени, если ты… — перебил другой.

Перепалка никак не заканчивалась и, в конце концов, надоела Марте так, что она резко села, открыла глаза и крикнула:

— Хватит! Я живая и совершенно здоровая! Кажется…

Она осторожно покрутила головой, руками и ногами — все было цело и даже не болело. Девочка осмотрелась по сторонам. Сначала она ничего не увидела, ведь вокруг было темно.

— Где я? И кто вы такие? — громко спросила Марта и, поскольку ей было очень страшно, то еще громче она предупредила:

— Если вы что-то сделаете со мной, знайте — вас посадят в тюрьму! И вообще лучше отпустите меня, я попала к вам случайно, я просто шла мимо и оступилась, правда-правда!

Она попыталась ударить кулаком, но из-за того, что сидела на чем-то мягком, удар не произвел никакого звука, а только поднял небольшое облачко пыли.

Постепенно Мартины глаза привыкли к темноте, которая, к слову сказать, была не такой уж непроглядной, и разглядела тех, к кому попала.

Их было двое, и они тоже уставились на Марту, не мигая и не шевелясь. Невысокие, крепкие и на первый взгляд ужасно чумазые. Всклокоченные волосы, настороженный, но любопытный взгляд. Парочка производила очень странное впечатление: они были грязными, но одновременно чистыми. Грязные лица, но ясные чистые глаза и белозубые несмелые улыбки, под ногтями на руках — черные каемки, но сами руки без царапин и болячек, с гладкой кожей; одежда, потрепанная и местами рваная, напоминала больше театральные костюмы, чем реальные одеяния, словно прорехи и заношенность вещей создавались специально.

Марта оробела, она не знала, как поступить. И тут звонким колокольчиком в ее голове зазвучали Хэльгины слова: «Улыбайся! Всегда и везде, особенно когда страшно», и девочка…улыбнулась незнакомцам:

— Я Марта, — протянула она руку для приветствия.

— Олег, — тут же представился тот, что был слева.

— Семён, — галантно поклонился правый.

— Мы — бумбощ-щ-щи! — в один голос торжественно проговорили оба.

Они называли себя «бумбощ-щ-щи»: бумбощ-щ-щ Олег и бумбощ-щ-щ Семён. Именно так, с тройной «щ». Откуда взялось это слово и что оно собственно означает, не знал ни один, ни другой. В конце концов, Олег решил, что бумбощ-щ-щами назывался древний городской народ, к которому они принадлежали и который почти исчез с лица города, а Семен решил, что это название их профессии.

Да-да, двое приятелей не просто лазили по заброшенным домам в поисках ночлега. Они работали. Они искали Души.