Ксения

* * *

Сначала в светлицу. Тут уж от батюшки ждали. Прислан утренний поклон и отдарок, изюмный калач со сладкой начинкой. Еще перед тем как улечься, с ночи отправила Ксения на государеву половину свой именинный дар, шелковый плат с аксамитным шитьем. Государь был доволен, о том и передали царевне с обсылкой. На плат тот и вышиванье потратила Ксения немало дней, зато вышел он на славу. Уж так хотелось угодить батюшке!

От братца, царевича Федора, тоже обсылка. Царевич учен, но и шутлив, в этот день прислал сестрице латинский трактат Мацера Флоридуса «О свойствах трав» сделав закладку там, где всего больше говорилось о бореньях с отравой, намекая тем самым на дела, которые разбирались в Судной палате.

От матушки было сказано, что нездорова. Царицына боярышня при этом сделала лицо, по которому ясно стало, что царица не в духе. А это уж плохо. Насколько был ласков с детьми отец, настолько сурова бывала мать-государыня.

В светлице чередом шла работа. Девушки вышивали. В сенные боярышни Ксения просила мастериц, потому что сама была мастерицей первой. С детства учили ее вышиванию, учили лучшие рукодельницы и выучили на славу. Платы, убрусы да ширинки, пелены, покрова и прочие вышивные работы, шедшие из-под ее быстрых пальцев, восхищали глаз. Не раз делала Ксения вклады в богатые монастыри, слала подарки дальним государям Теперь надлежало ей сделать работу особую.

Уже готовы для этого дубовые крепкие пяльцы, и образцы бархата, шелковых нитей, золотой и серебряной канители, разного жемчуга положены рядком на стол. Но сегодня она вышивать не будет. В батюшкины именины работать грех, да и боярышням мало станет нынче труда, больше забавы.

Лучше всех вышивают Ненила, Ульяна и Марьица. Да и Оленка умелица изрядная. Вот она корпеет над Георгием Победоносцем. Уже обозначилось лицо воина, взгляд ясный, бесстрашный.

— Не светлу ли нитку взяла? — спросила Ксения.

По всем канонам полагалось выводить волосы черными, а у Оленки выходят они чуть не русые. Но может быть, это подклад, а поверху настельным швом положит Оленка тени?

— Сама же говорила, чтоб мы не вторили, — возразила Оленка, — рука у меня так повела. Хочу по-своему делать, а коль не получится, перешью.

Ненила расшивала нагрудник самой государыне. Сканую нить вела то вязью, то черенком. И выходило невиданное растение. Закручиваясь листьями во все стороны, оно разрасталось, перепутывало само себя, выкидывало неожиданные побеги. Всегда изумляло Ксению, что Ненила обходилась без знаменщика, того, кто делает начальный рисунок. Она начинала вышивать от угла, брала не с середины узор, а с краю, никогда не знала, что выйдет, но всегда выходило красиво, размерно и ладно.

Марьица работала молча. Она никогда не пела во время шитья, вся уходила в дело. Особенно получалась у нее обстрочка жемчугом. Никто не умел положить жемчуг так ровно и к месту, как Марьица. Она знала свой «Марьин» прикреп, при котором жемчуг не то чтобы крепился, а словно парил над полем, и хоть она показывала прочим, как делать, все равно жемчуг ее «летал», а у других просто «сидел» на ткани.

Ксения подошла к своему столу. Придирчиво рассмотрела образцы. Надо, конечно, брать красный бархат. Только испанский или венецийский? А может, иранский или китайский? Вот этот немножко светел, а тот «скользит», ворс слишком длинен, и перелив чрезмерен. А этот, мадритский, пожалуй, хорош. По червчатому гладкому фону клейма с веточками и плодами, меж ними струятся золотые нити. А на бока лучше взять рытый фряжский с узором из цветов, узких длинных листьев, корон.

Теперь жемчуг. Положены зерновой, окатный, чистый, белый. Лучше всего бурминский, но и кафимский мало ему уступает. Она любила и самый простой, варзужский, из северных краев. Был в нем сумеречный свет, незнакомый заморским жемчугам. Но все же придется взять бурминский, из Ормуза. Не принято пускать дешевый жемчуг на дорогую работу.

В Серебряном ряду у немцев куплено много кистей и цевок золотой пряди. Надо бы взять ту, что посветлее, а к ней прибавить темную. Где расшивать отдельно, а где скручивать вместе.

Задумчиво перебирала тяжелые золотые кисти, а в голове все еще волновался минувший сон. И поднятая рука всадника, и вскинутый платок, и лицо его, уже потерянное памятью, но еще не ушедшее насовсем, и та обморочная слабость, которая толкнулась в сердце от его улыбки…

Подошла еще раз к Оленке, вгляделась в ее Георгия. Хорошие глаза, большие, сияющие. Надо бы все же темнее взять нитку на волосы.

Учила еще Настасьицу, как низать жемчуг в перье и шихмат. Ничего, хорошая будет мастерица, она уж и сейчас много умеет. Только вот здоровьем слаба, часто хворает.

Снова смотрела, как вышивает Оленка. Чем так ворожит ее пелена?..