Неизвестная книга наркома внутренних дел Н. И. Ежова

В выводах комиссии Ежову предъявлялось обвинение, что он сознательно культивировал отрыв органов НКВД от партийных органов, скрывал от ЦК сигналы и т. п. Ежов заверил, что он всегда и всюду говорил о теснейшей связи ЧК с партией и парторганами. Он считал, что за эти два года органы ЧК сблизились с парторганизациями, что он воспитывал «людей всегда и всюду в духе полнейшей преданности делу партии, делу народа, в духе преданности ЦК ВКП(б) и вождю партии тов. Сталину».

Ежов заверял, что он был и будет верным сыном партии, верным сталинцем при всех испытаниях.

29 марта 1939 года Политбюро постановило поручить комиссии в составе Маленкова, Поскребышева и Крупина в пятидневный срок принять также все дела по Секретариату ЦК ВКП(б) Ежова.

Ежова арестовали 10 апреля 1939 года при участии Берии и Маленкова. После ареста Ежов, так же, как и все его предшественники, стал признаваться в связях с иностранными разведками, сдавать своих подельников в органах НКВД. 27 апреля 1939 года Л. П. Берия направил И. В. Сталину протокол допроса арестованного Н. И. Ежова от 26 апреля. На допросе он сообщил, что в качестве агента немецкой разведки был завербован в 1934 году, находясь на лечении в Вене у профессора Нордена. Его якобы завербовал доктор Энглер, старший ассистент Нордена.

Сообщая о мотивах вербовки, Ежов говорил, что в санатории он вступил в интимную связь с медицинской сестрой. В одно из ее дежурств в комнату неожиданно вошел доктор Энглер, который застал Ежова в непристойном виде с медсестрой и поднял скандал. После небольшого давления Ежов согласился на сотрудничество с германской разведкой, тем более он уже был связан с польской разведкой.

В ходе допроса Ежов сообщил также об участниках заговорщических групп в НКВД.

В процессе следствия, 16 июля 1939 года, бывший начальник УНКВД по Смоленской области А. А. Наседкин рассказал о методах ведения следствия на периферии. За 1937 год по Смоленской области были арестованы 12 тысяч человек, из них осудили по первой категории 4,5 тысячи человек. Среди репрессированных было большое количество совершенно невиновных людей.

С его слов, на совещании начальников НКВД в январе 1938 года Ежов одобрял действия тех из них, которые приводили астрономические цифры репрессированных. Так, по Западно-Сибирскому[22] краю приводилась цифра в 55 тысяч арестованных, по Свердловской области – 40 тысяч, по Белоруссии – 60 тысяч, по Оренбургу – 40 тысяч, по Дальнему Востоку – 70 тысяч, по Московской области – 50 тысяч человек. Украинские начальники УНКВД приводили цифры арестованных от 30 до 50 тысяч. В заключительном слове на этом совещании Н. И. Ежов похвалил отличившихся, заявив, что, безусловно, кое-где имели место перегибы, как, например, в Куйбышеве, где по указанию П. П. Постышева пересажали весь партактив области, но при такой операции и таком размахе ошибки неизбежны. «Мы это учитываем и считаемся с этим».

Ежов, согласно обвинительному заключению, готовил ни много ни мало, а государственный переворот. Кроме этого ему предъявлялись и другие «бредовые» обвинения. Он отверг все обвинения, единственной своей ошибкой признал то, что «мало почистил» органы госбезопасности от «врагов народа».

В последней речи на суде заявил, что им были арестованы 14 тысяч чекистов. Большинство из них были приговорены к расстрелу, причем эта мера наказания была предварительно согласована со Сталиным.

3 февраля 1940 года Н. И. Ежов Военной коллегией Верховного Суда СССР был приговорен к расстрелу. Приговор был приведен в исполнение на следующий день – 4 февраля.

Доктор исторических наук О. Б. Мозохин