Ленинские эскизы к портретам друзей и противников

Документ этот известен лишь в выдержках, которые приведены в примечаниях к 54-му тому Полного собрания сочинений В. И. Ленина. Возможно, что в оригинале имеются еще какие-нибудь детали, которые прольют дополнительный свет на эту историю. Предполагается, что Надежда Константиновна рассказала Владимиру Ильичу об этом инциденте только в начале марта 1923 г., в связи с чем Ленин немедленно продиктовал следующее письмо Сталину, а его копию направил Каменеву и Зиновьеву.

«Уважаемый т. Сталин! Вы имели грубость позвать мою жену к телефону и обругать ее. Хотя она Вам и выразила согласие забыть сказанное, но тем не менее этот факт стал известен через нее же Зиновьеву и Каменеву. Я не намерен забывать так легко то, что против меня сделано, а нечего и говорить, что сделанное против жены я считаю сделанным и против меня. Поэтому прошу Вас взвесить, согласны ли Вы взять сказанное назад и извиниться или предпочитаете порвать между нами отношения. С уважением Ленин».[71]

По поводу этого письма следует добавить, во-первых, что, по словам стенографистки М. А. Володичевой, Ленин, диктуя его, просил отложить, сказав, что сегодня у него что-то плохо выходит. «Чувствовал себя нехорошо». Во-вторых, когда в июле 1926 г., на объединенном пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) Г. Е. Зиновьев поднял этот вопрос, М. И. Ульянова написала в президиум письмо, в котором сообщала, что Сталин тогда извинился (Н. К. Крупская такого свидетельства не оставила). В-третьих, это письмо Ленина было последним из тех, что он продиктовал (если не считать трех строчек 6 марта). В ночь с 8 на 9 марта в его состоянии наступило резкое ухудшение. Начиная с 13 марта 1923 г. по постановлению Политбюро в печати начали публиковаться бюллетени о состоянии здоровья В. И. Ленина.

Невольно возникает мысль о том, что это резкое ухудшение прямо связано с сильнейшим душевным волнением, обрушившимся на Владимира Ильича, как только он узнал о наглом поступке Сталина.

В свете всего сказанного становится гораздо очевиднее прозорливость и объективность той ныне общеизвестной характеристики, которую В. И. Ленин дал Сталину 24 декабря 1922 г. и 4 января 1923 г., т. е. еще до того, как он узнал и о поведении Сталина в «грузинском деле», и об оскорблении им Н. К. Крупской.

Вот эта характеристика.

«Тов. Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью. ˂…˃ Сталин слишком груб, и этот недостаток, вполне терпимый в среде и в общениях между нами, коммунистами, становится нетерпимым в должности генсека. Поэтому я предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина с этого места и назначить на это место другого человека, который во всех других отношениях отличается от тов. Сталина только одним перевесом, именно, более терпим, более лоялен, более вежлив и более внимателен к товарищам, меньше капризности и т. д. Это обстоятельство может показаться ничтожной мелочью. Но я думаю, что с точки зрения предохранения от раскола и с точки зрения написанного мною выше о взаимоотношении Сталина и Троцкого, это не мелочь, или это такая мелочь, которая может получить решающее значение. Ленин».[72]

Партия не сумела выполнить этот важнейший ленинский наказ и жестоко поплатилась за это…

В очерке приведены документально проверенные факты, характеризующие взаимоотношения между В. И. Лениным и И. В. Сталиным на протяжении всех лет их знакомства. Эти факты дают нам возможность сделать некоторые выводы.

Мы можем утверждать, что после личного знакомства со Сталиным в 1905 г. Ленин вплоть до 1912 г. не выделял его из среды многих сотен партийных работников. Только после кооптации Сталина на Пражской конференции в состав ЦК и Русского бюро усиливаются контакты между ними, и лишь после Февральской революции Сталин становится более или менее известен всей партии.

Разногласия между Лениным и Сталиным по ряду теоретических и практических вопросов имели место на протяжении всей их совместной работы, но до 1922 г. они не носили непримиримого характера и не мешали Владимиру Ильичу поручать Сталину важные и ответственные задания, соглашаться с рядом его предложений, а также проявлять внимание к его житейским делам и состоянию здоровья. Общение между ними позволило Ленину выявить личностные качества Сталина.

Как можно судить по письмам и отдельным высказываниям Ленина, он не преувеличивал способностей Сталина как теоретика или политического деятеля, отдавая ему должное как организатору и исполнителю. О человеческих же качествах Сталина Владимир Ильич был весьма невысокого мнения.

Избрание Сталина Генеральным секретарем ЦК партии и резкое ухудшение состояния здоровья Ленина дали возможность Сталину перейти к прямой борьбе против Владимира Ильича. Это с очевидностью проявилось при обсуждении вопроса об образовании СССР, в «грузинском деле», а также в инциденте с Н. К. Крупской.

Смерть Ленина сняла важнейшую преграду на пути Сталина к установлению режима личной власти.

В заключение следует особо остановиться еще на одном моменте. В литературе, главным образом художественной и публицистической, в последнее время появились не только предположения, но и прямые утверждения об агентурной связи Сталина с царской охранкой. Автору не известны достоверные документы, подтверждающие эту версию. Точно установлен лишь факт необычайно резкого увеличения числа перехваченных и перлюстрированных полицией ленинских писем сразу же после побега Сталина из вологодской ссылки. Однако это могло явиться следствием деятельности провокатора Малиновского или какого-либо другого предателя. Вопрос этот требует особого исследования.

И еще одно. Выше было сказано, что 40 или более ленинских писем Сталину до сих пор не разысканы. Обращает на себя внимание, что все эти письма относятся к 1921―1922 гг., т. е. ко времени отнюдь не подпольно-конспиративному. Если только Сталин не уничтожил их по ведомым лишь ему соображениям, то извлечение этих писем из архивных недр явилось бы вкладом не только в историческую науку, но и в законченность ленинского эскиза к политическому портрету этого деятеля, которого, к сожалению, Владимир Ильич во многом распознал лишь незадолго до своей кончины.