Крах Третьего рейха

Эта проблема имеет еще один аспект, который нам с Вами следует рассмотреть. Армии русских, несомненно, займут Австрию и вступят в Вену. Если они возьмут также и Берлин, не укрепится ли в их сознании неоправданное представление, что они внесли основной вклад в нашу общую победу?Не породит ли это у них такое настроение, которое создаст серьезные и непреодолимые трудности в будущем?

Я считаю, что ввиду политического значения всего этого мы должны продвинуться в Германии как можно дальше на восток, и, если Берлин окажется в пределах нашей досягаемости, мы, конечно, должны взять его. Такой курс представляется разумным и с военной точки зрения».

Недовольство У. Черчилля решением Эйзенхауэра объяснялось целым рядом факторов, главным из которых, пожалуй, было то, что в стратегических военных планах союзного командования войскам англичан, действовавшим на северном фланге боевого построения, отводилась решением верховного главнокомандующего лишь вспомогательная, второстепенная роль. Ранее, как утверждает в своих воспоминаниях сам Черчилль, Эйзенхауэр уверял английскую сторону, что главное сражение будет дано на северном фланге.

Объединенному англо-американскому комитету начальников штабов сам Эйзенхауэр объяснял свое решение тем, что, по его мнению, более важным было расчленить немецкие войска ударом на Лейпциг, а не сосредоточить все силы и средства против одного объекта — Берлина, который к тому же потерял свое военное значение.

Однако в своем послании генералу Дж. Маршаллу, председателю комитета начальников штабов США, от 7 апреля 1945 года Эйзенхауэр сделал своеобразный «реверанс»:

«Я полностью согласен с тем, что война ведется во имя достижения политических целей. Если Объединенный КНШ примет решение, что усилия союзников по овладению Берлином «перевесят» чисто военные соображения на театре военных действий, я с радостью перестрою свои планы и мышление в том направлении, чтобы осуществить такую операцию».

На следующий день, 8 апреля, Эйзенхауэр еще раз объяснил свою позицию командующему британскими войсками Монтгомери:

«Я готов признать, что он (Берлин) имеет важное политическое и психологическое значение. Однако еще более серьезное значение будет иметь дислокация остающихся немецких войск. Именно на них я собираюсь сконцентрировать свое внимание. Естественно, если у меня будет возможность взять Берлин малой кровью, я это сделаю».

Истины ради следует, однако, отметить, что решение Эйзенхауэра имело под собой и соображения другого рода. На последнем этапе войны, когда сам воздух был напоен ощущением победы, американский полководец не хотел лишний раз жертвовать жизнями своих солдат. Не случайно он спросил генерала Брэдли о возможных потерях, которые могут понести союзные войска при продолжении наступления на Берлин за Эльбой. Последний оценил возможные потери в 100 тысяч человек, заявив:

«Достаточно высокая цена, чтобы платить ее только во имя престижа, особенно если мы должны будем отойти потом назад и отдать плоды победы другому парню...»

x