Правда о «Титанике». Участники драматических событий о величайшей морской катастрофе

Только женщины и дети

Никогда не забуду спокойного послушания пассажиров и дисциплинированности членов экипажа. Многие пассажиры спокойно подходили к нам и предлагали свою помощь. После того как не вернулись помощник боцмана и шесть вахтенных, я понял, что предстоит очень тяжелая работа. Стало еще труднее, когда я приказал двум из оставшихся матросов садиться в шлюпки. Обычно мы спускали шлюпку до уровня шлюпочной палубы; затем, стоя одной ногой на палубе и одной в шлюпке, мы помогали сесть женщинам. Я крепко держал их за одну руку и поддерживал под локоть другой, перенося над зазором между фальшбортом шлюпки и палубой.

Пока одну шлюпку спускали, а следующую готовили к спуску, я проходил вдоль борта и смотрел на большую пожарную лестницу, которая вела непосредственно со шлюпочной палубы на палубу С. Поскольку та лестница служила кратчайшим путем для членов экипажа, она помогала мне оценить скорость, с какой прибывала вода, и насколько высоко она поднялась. К тому времени носовая часть палубы уже находилась под водой. В моей памяти навсегда сохранилась картина того, как холодная зеленая вода медленно подползает к лестнице. Шаг за шагом вода поднималась, и под ней постепенно, один за другим, скрывались электрические светильники. Какое-то время горели под водой. Зрелище было странным и ужасным.

Однако светильники помогали понять, как высоко поднялась вода и как быстро корабль погружается. Динамо-машины еще работали, и огни на палубе, пусть и тусклые, значительно помогали мне справиться с задачей. Во всяком случае, подводные огни помогали куда больше, чем одна очень добрая женщина. Несомненно, из лучших побуждений она размахивала электрическим фонариком и слепила нам глаза, мешая сажать пассажиров в шлюпки. Я не понимал, как ей удается размахивать фонариком с такой амплитудой, пока не сообразил, что фонарик был закреплен на набалдашнике ее трости! Боюсь, она испытала большое разочарование, узнав, что ее драгоценный фонарик совсем не помогал нам. Благополучно добравшись до «Карпатии», она заявила, что кто-то украл у нее трость. Скорее всего, ее просто вырвали у хозяйки в ответ на мою просьбу «вышвырнуть проклятую трость за борт».

Стало очевидно, что корабль обречен, и я распорядился сажать в шлюпки больше пассажиров. Мой первоначальный план продолжить посадку с нижней палубы уже не мог осуществиться — нижние палубы к тому времени находились под водой.

Помню многочисленные случаи проявления хладнокровного мужества.

Почти все время, пока шла посадка, одна молодая пара ходила туда-сюда по шлюпочной палубе. Один или два раза молодой муж спрашивал, не требуется ли его помощь. Он был высоким, настоящим британцем; по-моему, они были молодоженами, которые отправились в свадебное путешествие. Девушка, то есть молодая жена, ни разу не приближалась к шлюпкам и не просила, чтобы ее посадили, хотя я несколько раз смотрел на нее, без слов приглашая садиться. Нет, она не собиралась расставаться с мужем.

Приказ, которому все безоговорочно подчинялись, гласил: «Только женщины и дети». Нет слов для того, чтобы описать или в достаточной степени восхвалить беспримерное мужество, проявленное большинством женщин и детей, по отдельности и всеми вместе. Условия были необычными; корабль тонул, от него постепенно отходили шлюпки. И все же ни один мужчина и ни одна женщина не пытались сесть в шлюпку без приказа.

Что касается майора Пьючена, уроженца Канады, которого отправили с одной из шлюпок, позже его неоправданно опозорили.

Я вынужден был отправлять с каждой шлюпкой одного моряка; в очередной раз, собираясь отправить в шлюпку матроса, я обернулся и увидел, что лишь один матрос стоит на лебедке и спускает шлюпку.

«Кто-нибудь, спускайтесь!» — позвал я, и матрос по фамилии Хемминг, который много лет ходил со мной в рейсы, ответил: «Так точно, сэр! Я готов». Позже он выбрался из шлюпки и вернулся на палубу, чтобы исполнить долг, который он считал более важным. Отвага и самопожертвование такого рода в ту ночь были распространенными явлениями.

Шлюпка уже была спущена наполовину, когда кто-то окликнул меня:

— В шлюпке нет моряка.

В то время в моем распоряжении оставался всего один матрос.

— Есть среди вас моряки? — спросил я у стоящих рядом мужчин.

Ответа не последовало. Поняв, что моряков поблизости нет, майор Пьючен сказал:

— Я не моряк, но я яхтсмен, если могу вам чем-нибудь помочь.

Канаты, по которым спускали шлюпку, свисали с шлюпбалки примерно в девяти-десяти футах с борта корабля. Я сказал ему:

— Если сумеете попасть в шлюпку, действуйте!

Так он и сделал, и его очень несправедливо критиковали за то, что он выполнил непосредственный приказ.

Примерно в то время с правого борта пришел старший помощник и спросил, известно ли мне, где хранится огнестрельное оружие.

Как я уже указывал ранее, получать огнестрельное оружие, навигационные приборы и так далее входило в обязанности первого помощника. Кроме того, на судах торгового флота на оружие смотрят больше как на нечто декоративное. Приняв оружие в должности первого помощника, я просто запер его в ящик в той каюте, которую мне отвели вначале.

Позже распространился «общий слух», согласно которому Мэрдок, ставший первым помощником, не знал, где хранится огнестрельное оружие, и не мог найти его, когда оно понадобилось, — я говорю «понадобилось», а не «стало нужно», потому что по-прежнему не верю, что в применении оружия была необходимость.

Я сказал старшему помощнику:

— Да, я знаю, где оружие. Пойдем со мной.

Мы со старшим помощником, Мэрдоком, и капитаном вошли в каюту первого помощника. Я достал оружие, по-прежнему новенькое, в смазке.

На обратном пути старпом вложил мне в руку один из револьверов и горсть патронов и сказал:

— Возьми, может пригодиться.

Я машинально сунул в карман револьвер и патроны и вернулся к шлюпкам. Все дело заняло не более трех минут, хотя тогда мне казалось, что мы напрасно тратим драгоценное время.

Вернувшись на палубу, я встретил мистера и миссис Страусс (sic!), которые, прислонившись к переборке салона на верхней палубе, довольно оживленно беседовали. Остановившись рядом с ними, я предложил сопроводить миссис Страусс к шлюпкам. Она ответила:

— Думаю, я пока останусь здесь.

Мистер Страусс с улыбкой обратился к жене и, назвав ее по имени, спросил:

— Дорогая, может быть, ты все-таки пойдешь с ним?

На что она тоже улыбнулась и ответила:

— Нет, еще рано.

Я оставил их. Они утонули вместе. Позже я увидел еще одну супружескую пару, судя по выговору, они были с Запада Соединенных Штатов.

— Позвольте посадить вас в одну из шлюпок, — предложил я жене, на что она ответила с широкой улыбкой:

— Ни за что. Мы все начали вместе, и если понадобится, то и конец встретим вместе.

Такое настроение было типичным для многих.

Шлюпка за шлюпкой благополучно спускались на воду; в них сидели женщины и дети. В каждой следующей шлюпке пассажиров было больше, чем в предыдущей, поскольку стало очевидно, что «Титаник» обречен, а надежды на помощь корабля, стоявшего неподалеку, растаяли. Время от времени я смотрел на его огни и подбадривал своих спутников. Как теперь прекрасно известно, вскоре многие из них очутились в ледяной воде.

Почему на другом корабле не слышали наших радиограмм? Почему вахтенный начальник или кто-то из членов экипажа, видевших наши сигнальные ракеты, заметные на многие мили вокруг, ничего не сделали? Ракеты запускают лишь в том случае, когда судну грозит опасность и требуется немедленная помощь. Чего бы я тогда не дал за шестидюймовое ружье и пару патронов! Я бы с радостью разбудил их, а мне приходилось убеждать и успокаивать встревоженных пассажиров: «Очевидно, сейчас судно не может к нам подойти, но вскоре подойдет непременно, ведь там видят наши сигналы».

И какая совершенно уникальная возможность была в ту ночь у Лорда, капитана «Калифорниэна», оказать помощь и спасти около полутора тысяч жизней! Ничто не могло быть проще, чем подвести корабль вплотную к «Титанику» и пересадить к себе всех пассажиров и членов экипажа. Однако они не сделали ничего. Даже радист не проснулся, чтобы посмотреть, нет ли срочных сообщений.

В открытом море нет ни полиции, ни пожарных бригад, ни спасательных шлюпок, поэтому все моряки руководствуются правилом: нельзя жалеть никаких усилий в попытке спасения жизни на море. Необходимо даже быть готовым рискнуть своим судном и своей жизнью.

Перед тем как спустить на воду две последние шлюпки, я в последний раз подошел к лестнице. Тогда стало совершенно очевидно, что «Титаник» не просто тонет, но тонет очень быстро. Мы не могли допустить, чтобы судно ушло под воду, когда шлюпки еще висели на шлюпбалках. Поэтому нельзя было терять ни секунды.

По пути к двум последним спасательным шлюпкам я встретил казначея, помощника казначея, корабельного врача и его помощника — последний не переставал острить даже перед лицом смерти и не удержался от последней добродушной шутки: «Эй, Лайте, тебе что, жарко?» — мысль о том, что кому-то тепло в такой холод, сама по себе была смехотворной, и, наверное, ему показалось странным, что он встретил меня в одном свитере, без шинели или пальто. Я давно уже сбросил шинель и, хотя остался лишь в брюках и свитере поверх пижамы, был весь покрыт испариной. Мы успели лишь обменяться несколькими словами, потом пожали друг другу руки и попрощались. Откровенно говоря, мне совсем не хотелось прощаться, хотя я понимал, что вскоре с кораблем придется расстаться. Главное было любой ценой спустить шлюпки на воду. Вскоре, к моему величайшему облегчению, все они были загружены пассажирами и благополучно коснулись воды.

После того как от судна отошла последняя спасательная шлюпка, на шлюпбалке оставалась еще небольшая шлюпка № 2, которую часто называют «шлюпкой для экстренного спуска».

Примерно в то время я увидел механиков, которые поднимались из машинного отделения. Большинство из них я знал лично, со многими из них не раз ходил на разных кораблях компании. Все они до последнего оставались на рабочих местах, даже после того, как уже ничем не могли помочь. Гораздо раньше в машинное отделение по корабельному телеграфу передали приказ «Отбой!» — последний, который передают на море. Машинистам сообщают, что их услуги больше не требуются, что дело (по любой причине) безнадежно. В то же время такой приказ освобождает механиков и кочегаров от обязанностей и позволяет сесть в шлюпки. Конечно, в теории у каждого из них имелось свое закрепленное место в той или иной шлюпке.

После трагедии «Титаника» так, несомненно, и есть. Однако до того, как катастрофа разрушила миф о «непотопляемом корабле», «закрепленные места» в шлюпках также оставались во многом понятием теоретическим, которое придумали на берегу, имея в виду в первую очередь прибыль.

Конечно, среди настоящих моряков нет ни одного человека, который улыбался бы — во всяком случае, улыбается сейчас, услышав о «непотопляемом корабле».

У меня почти не было возможности поговорить с механиками; мы всего лишь обменялись парой слов. До самого последнего момента они почти не понимали, что происходит, а когда поднялись на шлюпочную палубу, их глазам открылось зрелище мрачное и безнадежное. Пустые шлюпбалки — и никакой надежды ни для кого из них.