Триптих

4. Первые известия о пропавшем

Кабинет прокурора. День.

Господин Марио, ясновидец из варьете, стоит, подбоченившись и разглядывая стены, сплошь заклеенные обложками скоросшивателей. Эльза в элегантном, насколько позволяет домашняя обстановка, платье нервно курит сигарету, дожидаясь результатов этого осмотра. Сбоку доктор Ган, не испытывающий, как видно, особого удовольствия от своего пребывания здесь.

Марио. Ага… ага… ага…

Эльза. Что вы этим хотите сказать?

Марио. Это и есть его кабинет?

Эльза. Да.

Марио. Ага… А это все протоколы?

Эльза. Да.

Марио. Дела?

Эльза. Что вы имеете в виду?

Марио. Дела. Я имею в виду дела. Убийства, грабежи, клятвопреступления, изнасилования, шантаж, разводы…

Эльза. Да-да, конечно.

Марио. Обложки черные, названия — на белой бумаге. (Снимает очки и, приблизившись к стене, читает в разных местах названия дел.) Очень аккуратно, очень…

Эльза. Это всем известно, господин Марио, мой муж был аккуратным человеком, об этом весь город знает, не нужно быть ясновидцем, чтобы это определить.

Марио. Очень аккуратно…

Эльза и доктор Ган обмениваются взглядами.

А вы, мадам, — его жена?

Эльза. Да, разумеется.

Марио. Ага…

Эльза. Почему вы спрашиваете об этом?

Марио смотрит на нее, сняв очки.

Это был его письменный стол.

Марио. Один вопрос, если позволите…

Эльза. О, пожалуйста.

Марио. Чей теперь это стол?

Эльза. Теперь? То есть как?

Марио. Ибо вы сказали, почтеннейшая: это был его письменный стол.

Эльза. Я сказала: это — его письменный стол.

Марио. Был его письменный стол.

Эльза. Значит, я оговорилась.

Марио. Ага… (Протирает стекла очков и смотрит, близоруко щурясь.) Уважаемый пропавший, как видно, много работал…

Эльза. Да…

Марио. Жизнь его была труд, как пишут в некрологах, труд и исполнение долга.

Эльза. Мой муж был прокурором.

Марио. Ага…

Эльза. То есть он — прокурор.

Марио. Ага… (Рассматривает очки на свет.)

Эльза. Не знаю, поможет ли вам осмотр других комнат.

Марио. Поможет. (Снова надевает очки и оборачивается к другой стене.) И это тоже протоколы?

Эльза. Да-да.

Марио. Обложки черные, названия — на белой бумаге. (Рассматривает обложки, читая в разных местах названия.) Весьма добросовестно, весьма…

Доктор Ган и Эльза обмениваются взглядами.

А это что такое?

Эльза. Вы о чем?

Марио. На шкафу.

Эльза. Ах, это. Ничего особенного.

Марио. Корабль?

Эльза. Игрушка.

Марио. Ага…

Эльза. Безделушка.

Марио. Похож на то судно викингов, а?

Эльза. Похож.

Марио. А паруса из пергамента…

Эльза. Собственно говоря, этот корабль, скорее всего, времен испанских мореплавателей, времен Колумба, я думаю, — судя по испанскому названию.

Марио. Ага…

Эльза. «Эсперанца».

Марио. А паруса из пергамента… (Внезапно отворачивается от модели парусника, снимая очки.) Какие есть еще комнаты?

Эльза. Здесь была его спальня.

Марио. Ага…

Эльза. Здесь — его спальня.

Марио. Если позволите.

Эльза. Прошу вас. Здесь ничего не изменилось. Может быть, вам удобнее осмотреть ее одному?

Марио. Если позволите. (Уходит в спальню.)

Эльза закрывает за ним дверь и поворачивается к доктору Гану, облегченно вздыхая. Она берет сигарету, доктор Ган подходит к ней с зажигалкой.

Эльза. И ты серьезно думаешь, что от этого будет толк?

Доктор Ган. Мы должны испробовать все, Эльза. Это наш долг перед ним; ясновидец так ясновидец.

Эльза. Из варьете!

Доктор Ган. Где ж их еще взять?

Эльза курит.

Наши поиски, ты же знаешь, ничего не дали. Двое суток уже идет снег. Полицейские ищейки тут так же беспомощны, как и наш разум. Ни зацепки, ни следа, ни единого человека, который бы его видел…

Эльза. Прошло уже два дня.

Доктор Ган. Будешь коньяк?

Эльза. Не представляю себе, что могло произойти. Не представляю! Меня не покидает мысль: что бы там ни было, он делает это, чтобы досадить нам.

Доктор Ган. Эльза!..

Эльза. Тебе и мне!

Доктор Ган. Милая…

Стук в дверь.

Эльза. Войдите!

Входит Хильда.

Что случилось?

Хильда. Почта.

Эльза берет почту и вскрывает ее.

Собака все еще ничего не ест, ваша милость. Я подогрела ей молока, но она не пьет, а когда господин прокурор вернется и увидит, что Вотан голодает…

Доктор Ган. Хильда! Я спрашиваю тебя еще раз… Хильда. Я-то здесь ни при чем.

Доктор Ган. Тебя никто и не обвиняет.

Хильда. Отчего ж тогда столько вопросов?

Доктор Ган. Ты последний человек, с которым он говорил. Почему ты ничего не расскажешь? Ты развела огонь в камине, как ты говоришь…

Хильда. Да.

Доктор Ган. Что он тебе сказал?

Хильда. Он смотрел на меня, потому что я была босиком.

Доктор Ган. И не сказал ни слова?

Хильда. Сказал, конечно.

Доктор Ган. Что же?

Хильда. Велел мне сжечь бумаги…

Доктор Ган. Гм…

Эльза. И ты это сделала?!

Хильда. Раз господин прокурор пожелал…

Доктор Ган. Гм…

Хильда. Я-то здесь ни при чем.

Господа дают ей понять, что она их больше не интересует, но она остается.

Узнали уже что-нибудь про господина прокурора? Во всех газетах его портрет.

Эльза. Займись своим делом, Хильда.

Хильда уходит.

Терпеть ее не могу! Уж эта мне деревенская простота! Ты видел, какое у нее лицо? Скулы и оскал, когда открывает рот, — прямо кошка! (Вскрывает почту.)

Доктор Ган. Тебе это позволено?

Эльза продолжает вскрывать почту.

У него тут осталось полкоробки сигар «Ромео и Джульетта», они просто засохнут.

Эльза. Пожалуйста, прошу тебя.

Доктор Ган выбирает сигару.

Ничего! Одни счета, брошюры, приглашения, директивы, указы, воззвания, показания, проблемы обеспечения по старости, проблемы отопления, охраны природы, борьбы за мир. (Бросает всю груду на письменный стол.) Одна бумага… (Опускается в мягкое кресло.)

Доктор Ган (зажигает сигару). А что он сказал тебе в ту ночь? Ведь вы еще разговаривали, ты говоришь.

Эльза. Ничего особенного.

Доктор Ган. Но все-таки?

Эльза. Я и не слушала толком. Сказала, чтобы он сходил к врачу, взял отпуск, принял снотворное. Я уже привыкла, что он вдруг одевается среди ночи. Он часто так делал, когда у него много работы. Вдруг проснется и вспомнит, что забыл что-то сделать. У него это постоянно в голове, с тех пор как я его знаю.

Доктор Ган. Что именно?

Эльза. Что он что-то упустил, забыл…

Молчание.

Доктор Ган. Может, у него просто любовница?

Эльза снова встает.

Ты думаешь, он что-нибудь заметил?

Эльза. Ты о нас?

Доктор Ган. Мне было бы неприятно.

Стук в дверь.

Эльза. Тебе кажется, он заметил?

Доктор Ган. Мне кажется, кто-то постучал.

Стук в дверь.

Эльза. С меня довольно! Так бесстыдно вынюхивать! Пусть не думает, что я ей это позволю… (Распахивает дверь, но за ней никого нет.) Хильда? Хильда!

Стук в дверь.

Доктор Ган. Должно быть, стучат в другую дверь.

Стук в дверь.

Эльза. Войдите!

Из спальни выходит господин Марио.

Марио. Простите, если помешал.

Эльза. Что вы, что вы!

Доктор Ган. Ничуть!

Эльза. Как это — помешали?

Доктор Ган. Напротив!

Эльза. Напротив!

Марио. Уже шесть часов. В восемь у меня представление. Весьма сожалению. Но, собственно, я уже видел все, что можно увидеть. Видел и спальню: все очень аккуратно, очень…

Эльза. Вы уже уходите?

Марио. Я бы еще хотел спросить мадам…

Эльза. Пожалуйста.

Марио. О двух вещах. (Берет с кресла пальто.) К сожалению, я никогда не видел господина прокурора. Вы простите, я вынужден об этом спросить, то есть, если вам не мешает присутствие этого господина.

Доктор Ган. О, я могу и уйти.

Марио. Речь идет о его внешности.

Эльза. Там его фотография!

Марио. Ага… ага… ага…

Эльза. Снимок сделан три или четыре года назад, когда мужа избрали академиком, потому и такое одеяние.

Марио. Ага…

Эльза. Рамка, должно быть, запылилась; простите, но я специально распорядилась ничего не трогать в его комнате.

Марио. Серебро?

Эльза. Рамка — да.

Марио. Ага… А могу я узнать, кто подарил господину прокурору эту рамку?

Эльза. Почему вы спрашиваете?

Марио. Мадам лично?

Эльза. Она досталась нам по наследству.

Марио. Ага… (Ставит фотографию на место.) Очень изящно, очень изысканно, очень. (Вновь берет в руки фотографию.) Господин прокурор любил путешествовать?

Эльза. Человек в его положении…

Марио. Не имеет для этого времени. Понимаю.

Эльза. Когда мы поженились, началась война…

Марио. Понятно.

Эльза. Границы были закрыты.

Марио. Понимаю, понимаю.

Эльза. Иногда он ездит по делам в Париж и Лондон.

Марио. А Санторин он знает только по фотографиям?

Эльза. Санторин?

Марио. Вы ничего не слышали о Санторине, мадам? (Ставит фотографию на место.) Санторин, насколько мне известно, — это старый потухший вулкан, окруженный морем, остров где-то между Грецией и Критом. Очень белый, очень яркий от солнца. Сейчас, говорят, он в руках мятежников.

Эльза. Какое это имеет отношение к моему мужу?

Марио пытается надеть пальто.

Доктор Ган. Разрешите вам помочь?

Марио. Спасибо, спасибо, это подкладка порвалась. Да еще вечная спешка! Люди из варьете — народ пунктуальный. Спасибо! Все в порядке. И еще где-то тут моя старая шляпа… (Находит шляпу на кресле.) Не знаю, мадам, какое отношение имеет ваш муж к Санторину, могу лишь судить о том, что я вижу.

Эльза. А именно?

Марио. В общем-то, ничего особенного. Я объездил с гастролями всю Европу и везде видел черные обложки протоколов с белыми названиями, везде, и везде за ними — страх.

Доктор Ган. Что вы хотите этим сказать?

Марио. Страх, дурман, кровь… Я говорю об этом на каждом представлении, люди бледнеют, но потом хлопают. Что поделаешь.

Доктор Ган. Вы о войне?

Марио. О цивилизации.

Доктор Ган. При чем тогда кровь? Дурман? Страх? Перед чем?

Марио. Перед чем? (Смеется, как над детским вопросом, вынимает из кармана пальто и натягивает белые перчатки.) Что до уважаемого пропавшего, то я яснее всего вижу его за этими протоколами…

Эльза. Живым?

Марио. О, даже очень.

Эльза. Но?

Марио. Где — я не вижу.

Доктор Ган. Жаль!

Эльза. Очень жаль!

Доктор Ган. Об этом ведь и шла речь!

Марио. Я только вижу: как.

Эльза. То есть?

Марио. Сказать?

Эльза. Мы вас просим об этом.

Марио. Я бы не хотел пугать мадам. Вы знаете его лично, уважаемого пропавшего, и, вероятно, никак не ожидали от него подобного. Вы знаете его как прокурора: очень аккуратного, очень добросовестного…

Эльза. Говорите же!

Марио. Я же, если позволите быть откровенным, вижу его с топором в руке.

Доктор Ган. С чем?

Марио. Да, и очень ясно.

Эльза. С топором?

Марио. В правой руке, кажется.

Эльза и доктор Ган обмениваются взглядами.

Эльза. Что вы говорите! (Улыбается доктору Гану.) Мартин с топором в руке. (Притворяется серьезной.) Что же он делает с этим топором?

Марио. Это мы еще увидим.

Доктор Ган. Рубит деревья?

Марио. Хочется верить. (Кланяется.) Прошу прощения, господа, я должен торопиться.