Набоковская Европа

Картина 2

Писатель, Юлька

Писатель начинает бредить.

Писатель. Дон Кихот хватается за лопасти мельницы. Но это колесо всех перемелет…

Тихо подкрадывается Юлька. Она закрывает Писателю глаза и громко смеётся.

Твой смех в темноте – лучшая музыка. Это счастье! Егоза!

Юлька. А что такое счастье?

Писатель. Это так много и так мало. Это – быть расстрелянным в ночном овраге, шлёпнуться набитой опилками куклой среди прохладной росы, глубоко вдохнув запах черёмухи…

Юлька. Слишком грустно!

Писатель. Это открыть новый подвид голубянки. Заприметив её уголком глаза, дрожащей рукой потянуться за сачком, накрыть её в один миг и бежать по пыльной дороге, обдирая ноги о только что скошенные колосья пшеницы, боясь разжать пальцы и одновременно стереть цветную пыльцу… На ходу придумывать ей название…

Юлька. … Распнуть её на мягком, уютном бархате, проколов насквозь блестящей новой английской иголкой, и выставить под стеклом?

Писатель (неистово). …Да. Легонько поглаживая переливчатые крылья…

Юлька. Слишком шершаво!

Писатель. Счастье – это вызов. Это моё искусство, которое есть – божественная игра, в которой мы – демиурги. Искусство – единственная абсолютная реальность. И эта реальность уже не ставится под сомнение нашими органами чувств.

Юлька. Искусство – самый пленительный вид свободы. Искусство и ты – для меня одно.

Писатель. Счастье – это заклинанием затравить слово, которое не даёт покоя, крутится на языке, ищет определения!

Юлька. И слово это, конечно, – «любовь». Или «смерть»?

Писатель. Счастье – это двигаться к толпе людей, похожих на меня, и увидеть среди них тебя. И знать, что ты тождественна мне.

Юлька. Тогда – до встречи!